Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Том 1. В дебрях Индии
— Известна ли сахибу цена, предложенная Бенгальским президентством?
— Да, восемьдесят тысяч рупий… двести тысяч франков. Мы не так богаты, как Индия, и эта премия…
— Пусть сахиб успокоится, я не прошу денег… Я прошу только разрешить мне и моим потомкам носить трость с золотым набалдашником.
— Ты честолюбив, Кишнайя!
Трость с золотым набалдашником имеет в Индии такое же значение, как орден Почетного легиона во Франции; она дается за серьезные заслуги, и лица, получившие ее, очень ею гордятся и не расстаются с этим отличием, как со своей тенью. Это местный орден, и в той же мере, в какой степени ордена Почетного легиона узнаются по банту, степени трости узнаются по ее длине: вместо «кавалер, офицер, командир» и так далее здесь говорят «маленькая трость, средняя трость, большая трость с золотым набалдашником».
В этой стране, где социальные отличия имеют такую силу, нет ни одного индуса, который не согласился бы отдать половину своего состояния за право прогуляться с такой тростью. В сущности, я не нахожу особенного различия между тростью с золотым набалдашником и бантом; и то и другое — не что иное, как пустая погремушка человеческого тщеславия, над которой все смеются и которой все добиваются. Раз мы находим смешным одно, почему не смеяться над другим?
В прежнее время властители Габона на берегу Африки украшали своих заслуженных офицеров крышками от жестянок из-под сардин. Когда об этом узнали в Европе, то там все надрывались со смеху, не замечая, что единственное различие между орденами властителей Габона и украшенными бриллиантами орденами наших властителей Европы заключается в том, что последние можно заложить в ломбард, тогда как за первые ничего не дадут под залог. Если вы, читатель, можете мне указать какое-либо другое различие между этими предметами, я буду очень рад узнать его. А пока вы его найдете, король мыса Лопес будет продолжать в той же степени гордиться своей крышкой от банки из-под сардин, в какой македонский король — своей бриллиантовой звездой.
Ничего, следовательно, нет удивительного в том, что шпион Кишнайя предпочел деньгам трость с золотым набалдашником, которая считалась высочайшим отличием, какое только можно было присудить человеку в его стране. Я, быть может, удивлю вас, если скажу, что французские губернаторы в Пондишери, унаследовавшие право прежних раджей давать эту награду, так скупы на этот счет, что при населении в полмиллиона жителей вы найдете только двух-трех индусов, получивших право носить трость с золотым набалдашником, тогда как на то же количество населения во Франции вы найдете более двухсот кавалеров ордена Почетного легиона.
Как видите теперь, Кишнайя требовал очень высокой награды, такой высокой, что сэр Уильям даже колебался несколько минут, назначить ему ее или нет. Но арест Сердара заслуживал такой награды, и постыдная сделка была заключена.
В последующие за этим восемь дней шпион должен был доставить Сердара живым или мертвым.
— Сколько сипаев дать тебе в твое распоряжение? — спросил его губернатор.
— Мне никого не нужно — отвечал негодяй с гордостью, — я отослал прочь даже людей своей касты, которые сопровождали меня. Я смогу справиться с этим, только если буду один… совершенно один.
— Твое дело. Если ты преуспеешь в этом деле, то, могу тебя заверить, помимо обещанного отличия правительство королевы сумеет вознаградить тебя за твою услугу.
И, сказав это, сэр Уильям встал со своего места, показывая, что аудиенция закончена. Туземец повторил шактангу, род приветствия, означающего на индусском языке «повержение к стопам шести», потому что в таком положении прикасаются к полу или земле две ступни ног, два колена и два локтя.
— Еще одно слово, сахиб, — сказал Кишнайя, поднимаясь, — я могу добиться успеха только в том случае, если оба прохода в долину Трупов будут тщательно оберегаться солдатами, которые не должны выпускать оттуда Сердара и его товарищей.
— Я, кажется, уже говорил тебе, что им не позволят выйти оттуда.
Туземец удалился, опьяненный радостью и гордостью. Предводитель касты душителей в Бунделькханде и Мейваре, он был схвачен однажды в окрестностях Бомбея в ту минуту, когда вместе с членами своей секты приносил кровавую жертву богине Кали, и приговорен со многими из своих товарищей к пожизненной каторге. Когда началось великое восстание в Бенгалии, он предложил свои услуги губернатору Бомбея, который отказался сначала от них из боязни, что негодяи воспользуются своей свободой и подговорят весь юг Индостана, то есть весь древний Декан, принадлежавший Франции при Дюплексе, перейти на сторону восставших; но скоро подвиги Сердара и быстрые успехи последнего на юге вынудили его прибегнуть к крайним мерам, и он вступил в переговоры с Кишнайей, выпустив его и его приверженцев на свободу. Предводитель душителей бросился по следам авантюриста; день изо дня преследуя его, он донес англичанам об отряде маратхов, оставленном Сердаром в пещерах Эллора, и, наконец, появившись вслед за ним на острове Цейлон, устроил ему засаду, притом настолько удачную, что без энергии Рамы-Модели, так быстро организовавшего побег, англичане навсегда избавились бы от своего самого ловкого и непримиримого врага.
Кишнайя не принадлежал, как видите, к числу обычных преступников, которыми можно пренебрегать; способный на самые отважные поступки, как и большинство людей его касты, он отличался, кроме того, бесспорным мужеством и поразительной ловкостью. Изучивший до тонкости все хитрости, которыми в течение целых столетий пользовались его соплеменники, чтобы завлечь свои жертвы в расставленные ими западни, он был самым ужасным противником, какого только могли придумать для Сердара, особенно после пробудившейся в нем надежды вернуться в свое селение с самым высшим знаком отличия, какой только мог быть дарован туземцу.
Выйдя от губернатора, Кишнайя медленным шагом направился к базару, наводненному в эту минуту огромным количеством солдат и офицеров, прибывших накануне с пароходами, и, проходя мимо малабарца, предлагавшего покупателям меха ягуаров и черных пантер, которые так дорого ценятся на Цейлоне, сделал ему едва заметный знак, после чего как ни в чем не бывало продолжал идти дальше.
Продавец тотчас же подозвал мальчика, стоявшего подле него, и, поручив ему товар, догнал Кишнайю, а затем оба скоро затерялись среди извилистых улиц туземного города.
Веллаен, продавец мехов пантеры, лучше всех сингалов, за исключением Рамы-Модели, знал опасную долину, где Сердар и его товарищи вынуждены были искать себе убежище. Впоследствии мы узнаем, какие узы общих интересов связывали этих двух людей.
