Как три мушкетëра - Бушков Александр Александрович
– Да хоть на час, – сказал Лаврик. – Времени у нас – поварешкой хлебай...
– Ну тогда я сейчас свои мысли проиллюстрирую...
Он подошел к высокой, пол потолок, книжной полке, выдернул толстую серую книгу большого формата, недолго листал, потом положил перед ними на стол:
– Вот вам иллюстрация. Обратите внимание: «Детская энциклопедия», шестьдесят восьмой год, том «Искусство», раздел «Художественная фотография». Значит, в иных случаях можно?
Мазур прекрасно знал и эту энциклопедию, и этот снимок, впервые увиденный в шестнадцать лет. Но из вежливости промолчал. Действительно, подпись под снимком гласит: «Е. П. Кассин. Славянка. 1960-е годы. Художественная фотография». И комментарий самый уважительный: «Тип красивой славянки, гордой, сильной. Посмотрите, как удивительно точно и строго тональное решение портрета. Общая светлая тональность, легкие штрихи, очерчивающие пряди волос, линии шеи, складываются в нежный и гармоничный рисунок...» И, наконец, сам снимок: красивая блондинка с высокой прической по моде того времени. Плечи голые, снимок, конечно, обрезан повыше того места, где присутствует грудь (все же и впрямь детская энциклопедия), но взрослому мужику ясно: перед объективом красавица славянка предстала как минимум без лифчика...
* Кассин Евгений Павлович (1933-2014) – московский фотограф, фотокорреспондент ТАСС. Фото «Славянка» публиковалось во многих альбомах и было представлено на многочисленных выставках в СССР и за его пределами.
– Вот так, – сказал дядя Гоша. – Даже детям объясняли, что такое художественная фотография. Это потом дури прибавилось... В общем, возникни такая надобность, Фомич сам привез бы Маэстро, не стал бы посылать посредников типа мизерабля Жорки. В жизни он обходился в таких делах без посредников. Всегда, если ему приглянется женщина, на абордаж шел сам. По его характеру, посредники в таких делах унизительны.
– Логично и убедительно... – сказал Лаврик. – Вот только как мы это совместим с разговором на хате у Жорки? Там ведь открытым текстом вещалось про большого босса, решившего затащить Верочку в постель... И целую спецоперацию для этого разрабатывающего?
Дядя Гоша прищурился:
– А где звучало, что «большой босс» – это непременно Фомич? Никаких имен названо не было. И никаких деталей, позволяющих думать, что речь идет о Фомиче.
– Но Жорка-то на него работает? – сказал Лаврик.
– На него-то на него... Но вот все это совершенно не в стиле Фомича. Полная нестыковка. В конце концов, этот сучий потрох мог взяться подкалымить на стороне. Втихомолку, чтобы Фомич не узнал и задницу не надрал. Есть у нас и такие деятели, что посылают своих холуев типа Жорки снимать приглянувшихся девочек. И даже не один. Совершенно другого плана людишки, нежели Фомич – наглое, зажравшееся от денег и вседозволенности быдло. Которому абсолютно все, в том числе и женщин, обслуга должна на дом привозить. Я с ходу фамилии три назову. Был четвертый, но вот как раз он два года назад сел. За такие именно художества. Цапнули его ребятки прямо на улице московскую студентку, привезли на усадьбу... Хозяин, как Жорка давеча перед вами, начал деньгами трясти. Девочка его послала очень далеко. Тогда он ее изнасиловал, скот, да еще пару фото сделал. Сунул пачку четвертных и велел отвезти назад. Вот только цеховичок был так себе, невысокого полета. А у девочки, оказалось, папа – генерал в очень высоком здании, откуда в любую погоду Сибирь видно, как на ладони. Мог бы дочке устроить курорт в десять раз роскошнее, но вот так ей захотелось – отдохнуть в тихой провинции типа нашей деревушки. Экзотики захотелось, вот и влетела... Короче, папка остервенел, как любой мужик на его месте. И цеховичок сел в сжатые сроки, и оба холуя, и даже мужик, который на усадебке был, что называется, прислугой за все. Хотя он только ворота машине открывал-закрывал и был совершенно не при делах – но все равно, сгоряча и его пустили как соучастника. Папа-генерал тут ни при чем – это наши местные со страху решили прогнуться и выложиться по полной... Вот такие дела. Скорее уж я поверю, что Жорка на стороне подрабатывает, чем тому, что это Фомич такие номера откалывает. Ну не похоже это на него, Костя! Поверь моему опыту.
– Верю, – тихо сказал Лаврик. – Уж тебе не верить, дядя Гоша, – идиотом нужно быть... или по крайней мере непрофессионалом. Ну что ж, это всего-навсего означает, что искать будем в другом направлении, только-то и всего, – он глянул на Мазура, ухмыльнулся. – Свой человек во вражьем стане у нас есть, рано или поздно начнутся какие-то события, тут-то и можно за ушко да на солнышко...
– Можно мне? – спросил Мазур. – Вот на что еще обратите внимание: кроме «большого босса», есть еще какой-то «умный». Который, есть у меня сильные подозрения, все и разрабатывает. Потому что Жорке такое не по мозгам. И не его лексикончик в разговоре присутствовал, я об этом уже говорил. Полное впечатление, что это он Умного цитировал. И, что характерно, как я тоже уже говорил – о Большом Боссе он отзывается просто уважительно, а вот Умного по-настоящему боится. Ну не мог я ошибиться. И в глазах, и в голосе страх промелькивал явный...
Дядя Гоша сказал задумчиво:
– Умных возле Фомича хватает – предприятие у него такое, без умной и толковой команды в одиночку не потянешь. Но вот перебрал я мысленно его команду, и что-то не вижу среди умных такого, который бы Жорку нацеливал на нужных Фомичу баб. Ну да, кое-кого из этих умных такие, как Жорка, должны с полным на то основанием бояться, и еще как... но при таком раскладе выходит, что этот Умный – посредник, только повыше рангом. А Фомич, повторяю, не стал бы никаких посредников на это дело пускать, ни дураков, ни умных. Дело ж еще и в том, что для него это вроде охоты: увидел, выследил, добыл красную лисичку... Понимаете?
– Да что тут непонятного... – проворчал Морской Змей, которому, видимо, надоело все время молчать.
– Вот то-то. Настоящий охотник ни за что не будет сидеть на пригорочке с фляжкой коньяку и ждать, пока верные холуи выслеженного медведя или там оленя скрадут, пристукнут и хозяину принесут на расшитых полотенцах... Это не Фомич. Тут кто-то другой.
– Дядя Гоша, не горячись, – сказал Лаврик примирительно. – Я и не собираюсь с тобой спорить. Полностью доверяю твоему опыту. Ты тут пять лет, это твоя поляна, ты тут знаешь каждый пенек с опятами и каждого бурундука. А потому полагаться на твое мнение следует целиком и полностью, без споров и дискуссий. Веришь?
– Да верю, конечно, – сказал дядя Гоша. – Присмотрелся я к тебе. Просто... Бывает, нагрянут из столиц молодые с жуткими амбициями, считают, что они тут Джеймсы Бонды, а все остальные – Анискины*, деревенские детективы. Сам знаешь, а?
* Участковый инспектор Анискин – герой повестей Виля Липатова (1927–1979), широко известен по популярной трехчастной экранизации в 1960–1970-е годы.
– Знаю, – кивнул Лаврик. – Молодые с амбициями, жизнью не обмятые, как новенькая форменка... – он обвел всех серьезным взглядом. – Ну что, кажется, все обговорили? В таком случае, как водится, устроим военный совет. То есть каждый выскажет свое мнение и соображения. Согласно старинной флотской традиции...
И посмотрел на Мазура. Такова уж старинная флотская традиция: первым высказывается самый младший по званию, дальше так и идет по восходящей. Чтобы кто-то главный, в густых золотых эполетах, никого не подавил званием и авторитетом.
И все остальные, естественно, ожидающе смотрели на Мазура. Ну что же, подобные совещания по старинной флотской традиции были ему не в новинку.
– Ну что же... – сказал он. – Мои соображения... Не такие уж они и сложные. Пора нам из этого вонючего дела вываливаться. Ну вот, обсудили мы все подробно, хваткие такие профессионалы. И что? Не ввязываться же нам, не влипать дальше. Это совершенно не наше дело, не по нашему ведомству. Да и не дело дяди Гоши. Тут нужна милиция, и никого, кроме милиции, на этом деле не вижу. Госбезопасность, как и мы, тут совершенно ни при чем, не ее епархия. А впрочем... Я тут перед отъездом прочитал один детективчик, сюжет интересный, а вот язык суконный, казенный. Странно, но, может, именно из-за этой канцелярщины мне многие формулировки в память и врезались. Пока что во всем, что произошло, не видно ничего, содержавшего бы состав преступления. Ровным счетом ничего. Ее ведь, как я понимаю, не насиловать собираются, а склонить. Предельно грязными методами, но, по большому счету, и они пока что не содержат состава преступления. Растащить их с мужем в разные стороны, мужу шлюху подсунуть, что-то там еще подобное придумать, чтобы она обозлилась на весь белый свет и пошла в постель к первому попадавшемуся, не зная, что он не первый попавшийся. Женщины от обиды такие номера откалывают... Я это, правда, чисто теоретически знаю, слава Богу, но все равно... Где тут преступление?
