Джон Карре - Верный садовник
– Если вы говорите обо мне как о начальнике «канцелярии», да.
– Почему она не передала документы через Джастина?
– По ее твердому убеждению, Джастин не должен был в этом участвовать. Вероятно, он придерживался того же мнения. – «Не слишком ли подробно я все объясняю, – подумал Вудроу. – Может, это тоже ошибка?» – Я ее за это уважал. Откровенно говоря, уважал за любое проявление благородства.
– Почему она не передала документы Гите?
– Гита – новенькая, молодая, местная. Она не подходила на роль посыльного.
– Итак, вы встретились, – резюмировала Лесли. – В больнице. В приемной послеродовой клиники. Не слишком ли бросающееся в глаза место: двое белых среди толпы африканцев?
«Они там были, – подумал Вудроу, борясь с накатывающей волной паники. – Они заезжали в больницу».
– Она боялась не африканцев. Белых. Не объясняла почему. Среди африканцев она чувствовала себя в полной безопасности.
– Она так говорила?
– Я сделал такой вывод.
– Из чего? – вырвалось у Роба.
– Из ее отношения в последние месяцы. После смерти ребенка. Ко мне, к белым. К Блюму. Блюм не мог сделать ничего плохого. Африканец, красавец, врач. Как и Гита, наполовину индианка.
– Ваша жена знала, что вы встречаетесь с Тессой?
– Мустафа передал записку моему слуге, тот отдал ее мне.
– И жене вы не сказали?
– Я счел нашу встречу конфиденциальной.
– Почему она вам не позвонила?
– Моя жена?
– Тесса.
– Она не доверяла телефонам посольства. Не без оснований. Мы все не доверяем.
– Почему она просто не передала документы через Мустафу?
– Она потребовала от меня определенных гарантий.
– Почему она не принесла документы сюда? – Роб опять все давил и давил.
– По причине, которую я уже указал. Она больше не доверяла посольству, не хотела иметь с ним дела, не хотела, чтобы ее видели входящей и выходящей из здания посольства. Вы говорите так, словно она действовала логично. К сожалению, никакой логики в действиях Тессы в последние месяцы ее жизни не просматривалось.
– А почему не Коулридж? Почему она все время выходила на вас? Вы в больничной палате. Вы в клинике. Неужели она здесь больше никого не знала?
Вот тут, пусть и на короткий момент, Вудроу объединил силы со своими инквизиторами. «Действительно, почему я? – вопросил он Тессу в приступе жгучей жалости к самому себе. – Потому что твое чертово тщеславие не позволяло тебе отпустить меня. Потому что тебе нравилось слушать, как я обещаю отдать тебе душу, хотя мы оба знали, что в день расплаты я ее не принесу, а ты – не возьмешь. Потому что во мне ты видела ту Англию, которую ненавидела. Потому что я был для тебя ее типичным представителем («только ритуал, никакой веры» – твои слова). Мы стояли лицом к лицу на расстоянии полуфута, и я никак не мог взять в толк, почему ты одного со мной роста, пока не понял, что вдоль стены идет приступка, на которую ты и взобралась, так же, как другие женщины, чтобы тебя сразу увидел твой мужчина. Наши лица находились на одном уровне и, пусть твое разительно изменилось, для меня вернулось Рождество, я вновь танцевал с тобой и вдыхал запах теплой травы, идущий от твоих волос».
– Значит, она передала вам документы, – услышал он голос Роба. – О чем в них шла речь?
«Я беру от тебя конверт и ощущаю, как от прикосновения твоих пальцев по моему телу разлетаются молнии. Ты сознательно разжигаешь во мне это пламя, ты это чувствуешь и ничего не хочешь с этим поделать, ты вновь толкаешь меня через край пропасти, хотя точно знаешь, что никогда не последуешь за мной. Я без пиджака. Ты наблюдаешь за мной, пока я расстегиваю пуговицы рубашки и засовываю конверт под ремень брюк. Ты наблюдаешь, как я застегиваю пуговицы, а меня мучает стыд, словно я только что занимался с тобой любовью. Как истинный дипломат, я предлагаю тебе выпить кофе. Ты отказываешься. Мы стоим лицом друг к другу, словно танцоры, ожидающие, когда вновь зазвучит музыка».
– Роб спросил вас, какие сведения содержались в документах, – голос Лесли ворвался в раздумья Вудроу.
– Они могли привести к грандиозному скандалу.
– Здесь, в Кении?
– Документы засекречены.
– Тессой?
– Что вы такое говорите? Как она могла что-то засекретить?! – рявкнул Вудроу и тут же пожалел о собственной горячности.
«Ты должен заставить их действовать, убеждаешь ты меня. Твое лицо бледно от страданий и смелости. Ты не забыла о случившейся трагедии. Твои глаза блестят от слез, которые после смерти ребенка могут политься в любую секунду. Твой голос требует, но при этом ласкает и, как всегда, превращает меня в мягкий воск. Нам нужен защитник, Сэнди. Человек, не входящий в наш круг. Занимающий важный пост, способный помочь. Обещай мне. Если я могу довериться тебе, ты можешь довериться мне. Вот я и произнес те слова, которые ты хотела услышать. Наверное, в состоянии аффекта. Я верую. В бога. В любовь. В Тессу. Когда мы на сцене вместе, я верую. Могу поклясться в чем угодно, что и делаю всякий раз, когда прихожу к тебе, но и от твоей просьбы отдает театральностью. Ты не можешь не понимать, что в реальной жизни такое невозможно. Обещаю, говорю я, и ты заставляешь меня повторить. Обещаю, обещаю. Люблю тебя и обещаю. И тут же ты целуешь губы, которые вымолвили это постыдное обещание: один поцелуй, чтобы закрыть мне рот и скрепить контракт; одно короткое объятие, чтобы связать меня и дать возможность вдохнуть запах твоих волос».
– Документы отправлены дипломатической почтой соответствующему заместителю министра в Лондон, – объяснил Вудроу Робу. – На текущий момент они засекречены.
– Почему?
– Потому что в них содержались очень серьезные обвинения.
– Против кого?
– Извините, ответить не могу.
– Компании, конкретного человека?
– Извините.
– Сколько она передала вам страниц?
– Пятнадцать, возможно, двадцать. С приложением.
– Фотографии, иллюстрации?
– Извините.
– Магнитофонные записи? Дискеты… отпечатанные признания, заявления?
– Извините.
– Какому заместителю министра вы отправили документы?
– Сэру Бернарду Пеллегрину.
– Вы оставили себе копию?
– Наша политика – держать в посольстве минимум важных документов.
– Осталась у вас копия или нет?
– Нет.
– Текст был отпечатан?
– Кем?
– Отпечатан или написан от руки?
– Отпечатан.
– На чем?
– Я не специалист по отпечатанным текстам.
– Его отпечатали на пишущей машинке или на принтере? С компьютера. Вы помните, какой шрифт? Какая гарнитура?
Вудроу раздраженно повел плечами.
– Может, курсив? – не унимался Роб.
– Нет.
– Или стилизация под почерк?
– Обычный латинский шрифт.
– Компьютерный?
– Да.
– Хоть это вы помните. Приложение было отпечатано?
– Вероятно.
– Тем же шрифтом?
– Вероятно.
– Значит, пятнадцать или двадцать страниц, напечатанные обычным латинским шрифтом. Благодарю вас. Лондон отреагировал?
– Естественно.
– Ответ вам дал Пеллегрин?
– Пеллегрин или один из его помощников.
– И что вам ответили?
– Ничего не предпринимать.
– Без объяснения причин? – вопросы сыпались, словно удары.
– Так называемые доказательства, приведенные в документе, были признаны тенденциозными. Тщательное расследование не привело бы ни к каким результатам и лишь ухудшило бы наши отношения с правительством Кении.
– Вы познакомили Тессу с ответом: ничего не предпринимать?
– В общих словах.
– И что вы ей сказали? – спросила Лесли.
– Я сказал то, что считал наиболее приемлемым, учитывая ее состояние: смерть ребенка, значимость, которую она придавала документам.
Лесли выключила диктофон, начала собирать блокноты.
– То есть сочли, что ложь наиболее приемлема для нее, сэр? По вашему разумению?
– Лондон взял расследование на себя. Принял определенные меры.
На какое-то мгновение Вудроу поверил, что допрос закончен. Но Роб придерживался иного мнения.
– Еще один момент, мистер Вудроу, если вы не возражаете. «Белл, Баркер и Бенджамин». Более известные как «Три Биз».
На лице Вудроу не дрогнул ни единый мускул.
– Реклама по всему городу. «Три Биз» работают на Африку». «Жужжат для меня, сладенький! Я люблю «Три Биз». Штаб-квартира на этой же улице. Большое новое стеклянное здание. Выглядит как Далек .
– При чем тут они?
– Прошлым вечером мы нарисовали профиль компании, не так ли, Лес? Очень любопытная контора, вы, должно быть, об этом и не знаете. Везде у них есть своя доля. Отели, туристические агентства, газеты, страховые компании, банки, месторождения золота, угля, меди, импорт легковых автомобилей, судов, грузовиков… я могу продолжать до бесконечности. Плюс лекарства. «Три Биз» жужжат для вашего здоровья». Этот рекламный щит мы увидели, когда ехали сюда, не так ли, Лес?
