Роберт Крафт - Икс-металл

— А если это можно сделать только при условии объявления Малека отверженным? Если Санниаси изгонит его из этого края?

Заблестевшие очи померкли, но секунду спустя вновь засияли.

— Пусть так! — зашептала вулодка. — В стране изгнания Малек будет всецело моим! Я заставлю его забыть позор изгнания. Или… или мы умрем оба!

— Так надейся же! Я попытаюсь спасти вас! — сказал я.

В это время вблизи послышались шаги, и красавица метнулась от меня стрелой. Но я никогда не забуду взгляда, которым она одарила меня. И я думаю, что в этот момент бедное существо было очень близко к тому, чтобы счесть меня за небожителя…

Час спустя я увиделся с Алледином.

— Ты требуешь слишком многого, чужестранец, — сказал он, весело улыбаясь, — но Санниаси благ и добр: он милостиво согласился на снятие «макази» с Малека!

— И согласился на поставленные мною условия?

— Никто в мире не может диктовать условий всемогущему Санниаси! Но он по собственному почину идет навстречу твоим желаниям. Он находит, что ссылка Малека и нескольких виновных в мелких прегрешениях рабочих в один из маленьких оазисов в пустыне согласуется с волей богини Санниа… Эти люди будут охранять оазис от черных земляных червей, а может быть, им удастся оживить почву, которая замерла несколько столетий назад, и таким образом они принесут не вред, а пользу Вулоджистану!

— Ну, и отлично! — отозвался я. — Теперь я к вашим услугам и согласен приступить к работам по изготовлению велосипедов, ружей, пушек, всего, что вы с Санниаси только пожелаете. Но мне нужно знать, как вы добываете нигилит! Можешь ли ты показать мне его производство?

— Почему же нет? Это не секрет! — ответил Алледин. — Идем!

И мы отправились знакомиться с производством чудесного икс-металла.

Приблизительно в трех километрах от центрального храма в виде пирамиды находилась конусообразная гора высотой в двести или двести пятьдесят метров. Вершина этой горы была гладко срезана, словно спилена. Еще издали, приближаясь к горе, я увидел, что по ее склонам копошились люди, производившие какие-то работы. Одни тащили тяжести наверх, поднимая их при помощи сложной системы воротов и блоков, другие бережно спускали вниз, к подножию горы какие-то предметы. И там, у подножия конуса, находилось оригинальной архитектуры здание с крышей, которая, словно щетиной, была покрыта бесконечным множеством статуй самых разнообразных форм и величин. Я счел это здание за храм, но потом, видя, как внутрь его втаскивают то статуи, то предметы вооружения вулоджистанских воинов, то мебель и орудия труда, я решил, что это просто-напросто мастерская.

Спрашивать Алледина было некогда, ибо тем временем мы приблизились к цели путешествия, к самой вершине конусообразной горы.

За полсотни сажень до вершины я явственно ощутил совершенно мне незнакомый запах. В нем не было ничего неприятного, но я чувствовал, что мое дыхание становится несколько затрудненными. Явно к атмосферному воздуху тут примешивался какой-то мне незнакомый газ, может быть, даже вредный для человека.

— Что это такое? — осведомился я у сопровождавшего меня жреца.

— Пары «вала». Того самого металла, который ты называешь нигилитом!

— Так, значит, здесь вы выплавляете нигилит?

— Мы выплавляем? Нет! Мы только собираем его! Это дар богини Санниа своим почитателям! Нигилит изготовляется самой богиней или подвластными ей духам недр Земли! Гляди! Вот лаборатория богини!

Мы стояли на краю форменного кратера вулкана. В самом кратере бурлила какая-то расплавленная красная масса, вскипавшая, пузырящаяся, то вздымающаяся почти до самого края кратера, словно намеревающаяся выплеснуть из гигантской чаши на поля и сады Вулоджистана, то снова медленно опадавшая, почти уходящая в недра матери-земли. Над этой чрезвычайно подвижной массой вскипали гигантские пузыри, словно волдыри, и лопались, и тогда огненные брызги летели вверх.

Вокруг все было насыщено розоватым туманом, скрадывавшим очертания, придававшим всем предметам фантастическую и мрачную окраску.

К моему удивлению, я увидел, что над кипящей и бурлящей лавой со стен кратера свисало множество более или менее длинных металлических мостков, на которых находились группы людей. Это были сплошь рабочие. Им было, надо полагать, невыносимо жарко, и потому все они были нагими.

Сотни разнообразнейших предметов висели над лавой на цепях или металлических канатах, и рабочие, обливаясь с ног до головы потом, занимались какими-то странными, на первый взгляд, манипуляциями: они то опускали предметы вслед за опадавшей лавой, то поднимали их, когда лава начинала сама подниматься, и при этом водили из стороны в сторону.

Присмотревшись, я обнаружил, что весь этот маневр сводится к тому, чтобы опустить данные инструменты как можно ближе к вскипающим на поверхности лавы пузырями, причем рабочие старались не давать предметам и лаве соприкасаться. При мне какая-то группа рабочих не доглядела, и одна большая статуя, изображавшая крылатую статую Победы, была облита лавой. В группе рабочих, допустивших эту оплошность, послышался словно стон.

— Макази! — прошептал стоявший рядом со мной Алледин.

— Поясни, друг, в чем тут дело! — обратился я к жрецу.

— Нигилит выделяется из лавы в виде паров, которые могут оседать, как оседает роса на растениях, на всяком предмете, находящемся над лавой. Мы изготовляем все потребные для нас предметы из легкого дерева, из железа, из мрамора или из бронзы и опускаем над лавой. Вот в сущности и все.

Наибольшее количество паров выделяется именно из лопающихся пузырей. Поэтому рабочие должны держать предметы, которые подлежат покрытию нигилитом, именно над пузырями. Когда нам нужно получить не самый предмет, а только сам нигилит, то над лавой свешивают особые доски, и нигилит отлагается на них тонкими плоскими слоями.

Рабочие чрезвычайно утомляются тут: проработав всего десять минут, самый крепкий человек изнемогает. Поэтому они непрерывно сменяют друг друга. После десяти минут дается часовой отдых. В день полагается работать только семь раз по десять минут, и на «огненные работы», как называется добывание нигилита, люди назначаются только на семь лет. После этого срока человек свободен от какой бы то ни было работы на всю жизнь. Но немногие пользуются этой свободой, ибо на второй или на третий год обыкновенно рабочий умирает, иссохнув, как щепка!

— Мало, поди, находится охотников браться за эту дьявольскую работу?!

— Напротив! Люди ждут очереди попасть сюда годами, добиваются этой работы, как высшего счастья!