Луи Буссенар - За десятью миллионами к рыжему опоссуму
Сириль же, наверное, уже в десятый раз расстегивает и застегивает кожаные гетры, пытаясь решить, идут ли они ему.
Они чувствуют на себе наши взгляды и от этого еще больше смущаются.
– Черт возьми, чем вы там заняты, мой дорогой Робартс? – кричит майор. Мы ждем вас обоих.
Лейтенант встает и подает знак Сирилю, который перестает наконец возиться с гетрами.
Оба медленно подходят, как будто у них вдруг отнялись ноги.
Сириль запечатлевает на обеих щечках Келли по смачному поцелую.
Каждый из нас выполнял свой долг, они же вели себя как герои. Они инстинктивно чувствуют, что сделали больше других, во всяком случае, стремились к этому, и им кажется, что истинная причина их подвига известна всем.
Юная мисс, несомненно, тоже испытывает тайное чувство. Она смотрела, леденея от страха, как героически сражался офицер, как он упал, и подумала, что он убит. Любовь вспыхнула в ней как молния во время бури. И каждый раз, когда Робартс приближается, она краснеет, бледнеет, протягивает ему руку, шепчет слова благодарности.
Что касается моего босеронца, то он буквально потерял голову. Все его поздравляют, и он не знает, кого слушать среди сердечных рукопожатий и выражений дружбы, которые раздаются со всех сторон. Он подходит к очаровательной ирландке, которая смотрит на него восторженными глазами. Пробормотав какие-то банальности, Сириль берет протянутую ручку и тут же на глазах у всех, без раздумий, простосердечно, как будто она его землячка, запечатлевает на обеих щечках Келли по смачному поцелую.
Он это заслужил, и никто его не порицает.
В этот момент раздается радостный лай. Это мой верный Мирадор, сопровождавший группу, с которой ушел Том. Инстинкт не подвел ищейку и на сей раз.
Том и поселенцы, посланные на поиски источника, прискакали во весь опор на лошадях, покрытых пеной.
– Ура! – кричит один из них, канадец Фрэнсис, размахивая кожаной каскеткой. – Вода, джентльмены, вода!
Полчаса туда и полчаса обратно потребовалось Тому и поселенцам, чтобы найти воду. Однако с тяжелыми повозками, у которых рассохлись колеса, скрипящие теперь так, что у нас болят барабанные перепонки, передвигаться гораздо труднее. На протяжении трех часов наши раненые, поддерживаемые только собственной силой воли, вновь испытывают тяжкие страдания. Их раны, не перевязанные вовремя, начинают воспаляться.
Наконец после длительных мучений мы подъезжаем к ручью. Как только путешественники утолили жажду, мне приходится спешно мобилизовать свои познания в хирургии и приступить к делу. У некоторых сильная лихорадка; другие, напротив, находятся в полной прострации. К счастью, я имею в своем распоряжении ценное терапевтическое средство, которое составители старой фармакопеи note 10 , постоянно искавшие экстравагантное снадобье, никогда не думали прописывать. Я имею в виду воду, успешно заменяющую мази и припарки, что часто превращают безобидную болячку в неизлечимую рану.
Итак, я становлюсь главой "полевого госпиталя". Прежде всего, надо установить очередность. У меня пять раненых: трое поселенцев, которых оставили охранять лагерь, а также Робартс и Сириль. У остальных неопасные царапины. По моему указанию между четырьмя деревьями горизонтально натягивается брезент на высоте человеческого роста, чтобы защитить раненых от солнечных лучей. Под навесом кладем четыре толстых матраца из непромокаемой ткани, набитых листьями.
Уложив пациента, я приступаю к первой операции. У одного раненого сломаны обе кости левого предплечья. Принять решение насчет хода операции нетрудно: я могу, не причиняя особой боли пациенту, соединить кости с помощью МакКроули, который мне ассистирует, и наложить из имеющихся материалов такую повязку, которая привела бы в восторг моего учителя и друга профессора Берже. Второму раненому копье попало в бедро и сломалось, а его острие полностью осталось в мышцах. Попытаться вытащить его бессмысленно, так как острие зазубрено, как пила. Необходимо сделать надрез с противоположной от раны стороны, найти наконечник и вытащить его. Для меня это сложная задача, потому что я новичок в хирургии. Бедняга громко стонет. Наконец мне удалось ухватить пинцетом острие копья и вытащить его, разумеется, причинив немалую боль страдальцу. И это сделано как раз вовремя, поскольку кровотечение сильное. Я накладываю четыре слоя бинта – компресс, пропитанный водой, и кровотечение останавливается.
У третьего – чудовищное ранение лица, причиненное на знаю чем: то ли ножом, то ли ударом каменного топора. Обе челюстные кости с правой стороны лица обнажены. К счастью, наша походная аптечка хорошо укомплектована. Я нахожу в ней длинные тонкие булавки, наподобие тех, на которые энтомологи накалывают насекомых. Они помогут мне наложить крестовидный шов, Легко представить себе, какую боль терпел мой пациент, зная, что при такой процедуре понадобится не менее одиннадцати булавок, которые втыкаются в живую плоть на расстоянии примерно двух сантиметров одна от другой.
Что касается Сириля и Робартса, то тут оперировать гораздо проще, и для них не так болезненно. Кожа головы менее чувствительна, чем кожа лица и рук. Мне приходится выбрить волосы вокруг краев раны, которая сшивается таким же способом.
Самое трудное сделано. Остается дальнейшее лечение. Оно совсем простое. Это непрерывное поливание холодной водой, которая служит лучшим средством против воспаления, наиболее эффективным терапевтическим методом в серьезных случаях, который ныне применяется всеми хирургами. Холодная вода обладает тем преимуществом, что оставляет рану в полном покое и позволяет избежать преждевременного наложения повязки; это очень важно, потому что, как показывает опыт, контакт с воздухом в первые дни может быть пагубным.
Поэтому я беру четыре мешка из водонепроницаемой ткани, которые подвешиваю с помощью шнурка над четырьмя ранеными. Пятый может ходить с больной рукой на перевязи. Я проделываю в мешках маленькие отверстия, вставляю в них подобие трубочки из тонкой веточки эвкалипта, из которой удаляю шомполом сердцевину.
Наполнив мешки водой из ручья, я регулирую струю, затем, направив на раны тоненькую струйку, оставляю дежурного, который должен пополнить мешки, как только вода вытечет.
Надеюсь, что через четыре дня такого лечения, а может быть, и раньше, раненые начнут поправляться и мы сможем продолжить путешествие.
Этот вынужденный отдых, на который нас обрекло несчастье, приключившееся с нашими товарищами, небесполезен и для других участников экспедиции, а также для лошадей, как тягловых, так и верховых. В лагере царит оживление, которое приятно наблюдать. Тут поселенцы чистят карабины, почерневшие от пороха, там надраивают до блеска чистое оружие или чинят порванную одежду с ловкостью прилежной хозяйки. Я думал, что только французские солдаты способны так умело ставить заплаты или штопать мундиры. Теперь я с удовольствием отмечаю, что и англичане отлично усвоили эти навыки.
