Луи Буссенар - Новые приключения парижанина
— Да нет, ничего. Нам не на что жаловаться. Принимают как друзей. Можно сказать, по-семейному.
— А мне кажется, что они были бы не прочь послать нас ко всем чертям. Не знаю, что наговорил им Ламбоно, что они сразу же не выставили нас…
— Ты не доверяешь Хорош-Гусю? Ведь он не однажды доказал нам свою преданность…
— Возможно! Вроде бы у меня и нет никаких сомнений, но я стараюсь не расслабляться. По-моему, здесь все — фальшь, обман, лицемерие. Вождь мило улыбается, а в глубине души ненавидит нас.
— Что за фантазия!
— Ламбоно избегает меня. За весь вечер я не смог с ним и парой слов перекинуться.
— Послушай! Вон он, болтает с вождем и посматривает в нашу сторону. Он искал удобного случая, чтобы поговорить о наших планах. Глянь, вождь прислушивается. Ламбоно наседает, уговаривает. Видно, тот не соглашается.
— А тем временем арабовы псы унюхают деревню и устроят коттоло еще одну Варфоломеевскую ночь[45]. На этот раз пусть уж лучше меня прикончат, но я не допущу ничего подобного!
— Я умру с тобой. В конце концов, чему быть, того не миновать, и такая смерть ничуть не хуже любой другой. Смотри-ка, Ламбоно оставил вождя и направляется к нам.
После долгих переговоров с Аколи колдун действительно подошел к друзьям. Впрочем, он не просто шел. Это был настоящий танец — положение обязывает. Он больше не Хорош-Гусь, он — колдун, служитель бога Хиаши, а высокое звание надо оправдывать.
Разговаривая с белыми, он то прыгал, то бросался к их ногам, то вертелся волчком.
— Аколи — умный человек, ему и самому приходила мысль проучить арабов, чтобы неповадно было. Он исколесил почти всю Центральную Африку, бывал в Конго, неплохо изучил европейцев. Будь он на сто процентов в них уверен, попросил бы у них покровительства. Но он боится белых, и его люди тоже. Я объяснил ситуацию, рассказал об арабском войске, что находится в нескольких часах ходу отсюда, о том, что их можно захватить врасплох и освободить пленных. Идея ему понравилась, за своих он ручается, они будут драться отважно, до победы, а об, остальном согласился поговорить потом.
Тотор слушал внимательно и все время старался поймать взгляд Ламбоно, но не мог. Что-то настораживало в голосе колдуна. Если он и не лгал, то, во всяком случае, чего-то недоговаривал.
— Это все? — сухо спросил Тотор.
Колдун встал в стойку, словно пес у ног хозяина.
— Ну да, все, — был ответ. — Ах! Забыл одну мелочь, совсем неважную.
— Что за неважная мелочь?
— Аколи признался, что мы доставили ему немало хлопот.
— Можно узнать, чем же?
— Я не очень понял, но сегодня какая-то там фаза луны. В этот день у них народный и религиозный праздник. Церемонию прервали, чтобы принять нас. Нужно еще часа два-три.
— Прекрасно! Пусть празднуют, мы им не помешаем.
— Я так и сказал Аколи, но он ответил, что белым ни в коем случае нельзя присутствовать.
— Так чего же он хочет, твой Аколи?
— Он просит пройти в хижину, которую специально для вас приготовили, и… В общем… Ох уж эти негры! Они такие суеверные! Он просит вас не обращать внимания на то, что здесь будет происходить, и не вмешиваться, ни во что не вмешиваться!
— А происходить будет нечто ужасное! — догадался Тотор.
— Нет, нет, патрон! — Ламбоно снова перешел на прежний тон. — Мы просто совсем другие, то есть не я, конечно! Но здесь не Монмартр. Они уверяют, что, если белые увидят их праздник, в деревне начнется эпидемия, мор.
— А когда этот чудесный праздник закончится?..
— Тогда вождь соберет людей и отправится в поход на арабов.
Тотор не смог ответить сразу, пытаясь заглушить нахлынувшую ярость. Это ему удалось, и он повернулся к Мериносу.
— Слыхал? — процедил парижанин сквозь зубы. — Что ты на это скажешь?
Меринос вовсе не был глупцом, но обычно не видел дальше собственного носа.
— По-моему, все очень просто: они любят веселиться в своем кругу, а наше присутствие их стеснит.
— Да, да, — буркнул Тотор, и по тону было слышно, что он недоволен товарищем. — Я тоже думаю, что мы их стесним. У каждого есть маленькие слабости, которые не хочется демонстрировать чужакам. Смотри, Аколи разговаривает со своими! О чем?
— Расхваливает вас на все лады. Вы, мол, бравые воины, друзья племени. Вы не примете участия в празднестве, чтобы не гневить бога Хиаши.
Племя встретило эти слова настоящей овацией.
— Они радуются, — сказал Тотор, — что не увидят наших физиономий.
— Зачем ты так! — возразил Ламбоно. — У каждого народа свои обычаи. Ты ведь и сам не раз говорил об этом.
— Хватит! Вы поступайте как хотите, а я тоже буду действовать по своему усмотрению! Меринос, ты утверждаешь, что мы должны уважить этих… милых людей. Они хотят, чтоб мы оставили их в покое? Пожалуйста! Сколько угодно! Пусть нас проводят в хижину!
Вновь пустившись в пляс, Ламбоно обратился к Аколи.
Великан, восседавший на высоком троне из струганых бревен, спрыгнул на землю и подошел к Тотору.
— Что ему от меня нужно? Я не понимаю языка, так что он вполне может наговорить мне кучу гадостей, — довольно неприветливо пробурчал Тотор.
— Нет, нет, — торопливо ответил Ламбоно. — Ты ошибаешься, патрон. Аколи неплохой человек. Бедняга Амаба очень уважал его. Может, ты хочешь что-нибудь ему сказать? Я переведу.
— Пусть обещает не есть человеческого мяса!
Хорош-Гусь не сопротивлялся, а тихо что-то сказал Аколи. Вождь возложил руку на голову Тотора и произнес несколько слов.
— Это означает, конечно же, что он дает мне ту же клятву, что и ты, и будет соблюдать ее так же свято, как ты.
Колдун пожал плечами — воистину хозяина не исправишь.
— Теперь пусть нас отведут в хижину и оставят в покое.
Ламбоно повеселел. Наконец-то разумные слова. Колдун с радостью перевел вождю коттоло просьбу белых.
Лицо Аколи расплылось в улыбке. Он явно остался доволен и жестом пригласил Тотора и Мериноса следовать за ним.
— Минутку, — сказал Тотор. — Надеюсь, в хижину принесли нашу провизию и оружие?
— Конечно, — заверил Ламбоно. — Идите за Аколи, а мы с Йебой присоединимся к вам минут через пять.
На этот раз Тотор больше ничего не сказал, но на душе у него по-прежнему кошки скребли. Он нащупал револьвер, и, если бы Аколи сделал хоть одно неверное движение, у него были бы большие неприятности.
Меринос — руки в брюки — безмятежно шагал вслед за товарищем. И правильно делал, ибо Аколи вел себя вполне дружелюбно и мирно. Площадь осталась позади. Дорогу освещали двенадцать громадных негров с факелами. Аколи провел гостей по деревенским улочкам и остановился возле чистенькой и с виду вполне удобной глинобитной хижины. Открыл дверь и пригласил войти.
