Джеймс Кервуд - Золотая петля
Филипп тотчас же определил ее происхождение. Она представляла собой длинный, тонкий гарпун, похожий на дротик, который был в употреблении только у одного племени во всем свете, именно у эскимосов с залива Коронации и с Волластоновой земли.
Он тотчас же отскочил от окна и увлек за собою и Селию.
Глава XIII. ФИЛИПП УСПОКАИВАЕТСЯ
Немного устыдившись той быстроты, с которой он отскочил от окна, Филипп улыбнулся.
— Простите мне мою поспешность, моя дорогая, — обратился он к Селии, — но мне показалось, что они метили прямо к нам в окошко.
Увидев мертвого волка и торчавшую в нем стрелу, Селия побледнела как смерть. Схватив со стола один из рисунков, она сунула его в руку Филиппу. Это было изображение нападения.
— Так это из-за вас? — улыбнулся он ей, стараясь сделать так, чтобы его голос не дрожал. — Так это, значит, вы всему причиной? Да? Они пришли сюда за вами? Вот не ожидал! Хотелось бы только знать почему?
Его голос стал спокойным опять. Его удивило то, как она пристально вглядывалась в движения его губ и вслушивалась в звук его голоса, чтобы определить опасность положения. Если не будет бояться он, то не будет бояться и она. Он быстро это сообразил. Ее глаза не скрывали ее веры в него, и он тотчас же подошел к ней, взял ее обеими руками за щеки и засмеялся, хотя каждую минуту опасался, что стрела может влететь в окошко.
— Мне приятно видеть это выражение в ваших глазах, — сказал он, — и я рад, что вы все-таки не понимаете меня, потому что не мог бы перед вами лгать. Я понимаю теперь все ваши рисунки и не стал бы скрывать от вас, что нам придется пережить сейчас отчаянное положение. Эскимосы пришли именно за вами, и я готов биться об заклад, что Брэм уже не вернется со своей охоты назад. Я уверен, что они где-нибудь подстерегли его и убили из. засады.
Он принял руки с ее лица и все еще продолжал улыбаться. Она сделала такое движение, точно хотела подойти к окну. Он удержал ее от этого и в ту же самую минуту вдруг послышался со двора отчаянный вой волков. Дав Селии понять, что она все время должна оставаться там, куда он ее отвел, а именно — у стола, Филипп подошел к окну сам. Волки столпились у калитки и два из них так и прыгали, стараясь перескочить через загородку своей тюрьмы. Среди двора, между изгородью и избушкой, валялся на, снегу еще один убитый волк. Филипп быстро сделал вывод: эскимосы уже убили Брэма из засады и теперь предполагали, что девушка в избушке находится одна. Он догадывался, что они только суеверно боялись волков Брэма и решили их убить по одному, чтобы затем перелезть через забор и пробраться в самую избушку.
И вдруг он увидел, как над забором появились голова и плечи какого-то человека, рука этого человека что-то бросила, и перед глазами Филиппа сверкнула стрела и врезалась в самую средину стаи волков. Тотчас же эти голова и плечи скрылись за забором, и в тот же самый момент Филипп услышал позади себя и крик Селии. Она тоже подбежала опять к окошку. Она увидела то же, что и он, и быстро и тяжело задышала от волнения. В удивлении он заметил, что она не была уже больше бледна. Щеки ее запылали румянцем, и в глазах у нее засветился яркий огонь. В немом молчании он стал смотреть на нее, удивившись ее преображению. Он был почти уверен, что и она собиралась тоже сражаться и что была готова бок о бок с ним ринуться на врагов. Едва крик замер на ее устах, как она уже бросилась к себе в хибарку и тотчас же возвратилась оттуда обратно и сунула ему в руку револьвер.
Филиппу показалось, что она не уходила и на десять секунд.
Это был не револьвер, а простая детская игрушка. При других обстоятельствах он поднял бы Селию на смех, но сейчас было не теперь, а теперь — не вчера и не позавчера. Это был момент крайней необходимости, и это ничтожное оружие все-таки дало Филиппу уверенность, что он не оставался вовсе безоружным. Как-никак, а из него можно было выстрелить до самого забора и, пожалуй, свалить с него и человека, если только удастся хорошо в него прицелиться. Во всяком случае, им можно произвести много шума.
Шума!.. Он посмотрел на Селию и перестал улыбаться. Не пришла ли и ей в голову та же самая мысль, что и ему? Иначе зачем ей нужно было бы совать ему в руку именно этот револьвер? И по блеску ее глаз он догадался, что был прав. Ведь если Брэм был уже убит, то эскимос или эскимосы предполагали, что во всей этой избушке она была совершенно одна и будет находиться в их власти тотчас же, как будут перебиты все волки до одного. Поэтому два или три шумных выстрела из револьвера и затем появление во дворе самого Филиппа могли по меньшей мере поколебать их уверенность. Они поняли бы из этого, что Селия была не одна и что ее защитник имеет при себе оружие. Вот почему Филипп возблагодарил судьбу за то, что она ниспослала ему этот инструмент, который гремел так, как игрушечная пушка, а причинял боль не сильнее укуса комара.
— Много их тут не должно быть… — успокоил Селию Филипп. — Иначе они гораздо скорее справились бы со всеми волками. Вероятно, их не более…
В этот самый момент над забором, медленно и опасливо озираясь по сторонам, стала подниматься темная голова, и все волки с рычаньем бросились толпою к тому месту.
— Смотрите! Смотрите! — крикнула Филиппу по-датски девушка. — Это Блэк!
Филипп не понял ее, выждал, когда тот поднялся над забором настолько высоко, чтобы метнуть свою стрелу, и вдруг неожиданно выскочил на крыльцо. Закричав во весь голос так, что у него чуть не лопнули голосовые связки, он в то же мгновение открыл и стрельбу. Гром выстрела и дикий вопль заставили незнакомца спрыгнуть на землю. Но зато стая волков, обезумевшая от невозможности добраться до врагов, сразу же повернула назад и бросилась к избушке. Зная по опыту, в чем дело, Филипп моментально скрылся за дверью.
— Видали вы, — обратился он к Селии, — как этот герой сейчас покатился с забора вниз? Не думаю, чтобы я попал в него. По всей вероятности, нет. Но если бы только они знали, какие жестокие раны может наносить этот наш револьвер, то они подняли бы нас на смех. Но зато шуму-то, шуму сколько!..
Он посмотрел ей прямо в лицо. Это было с его стороны изумительным лицемерием. Опасность была велика, он сознавал ее и все-таки был рад тому, что, делая колоссальные усилия, чтобы понять хоть что-нибудь из того, что он ей говорил, она не замечала, как он ее обнимал. От радостного волнения и в то же время от сознания рискованности положения, кровь бросилась ему в лицо.
— Мне хочется сейчас крепко-крепко тебя обнять, — обратился он к ней с серьезностью, которая, казалось, должна была бы на нее подействовать. — Обнять и поцеловать и еще высказать, что я чувствую… Мне хотелось бы сделать это, пока еще не поздно. Но поймешь ли ты меня? То есть, сможешь ли ты понять, что я полюбил в тебе каждую частицу, начиная от той земли, на которой ты стоишь? Пожалуйста, не думай, что мною руководит сейчас зверь. Вот именно этого-то я и боюсь. Но мне хотелось бы высказаться перед тобой прежде, чем начнется для меня неравный бой, и именно из-за тебя. А бой этот уже близок, он уже висит над нами, так как они уже расправились с Брэмом и сегодня же сломают или сожгут эту изгородь, расправятся с волками и примутся за эту хижину. А тогда…
