Валерий Поволяев - Свободная охота (сборник)
– Неужто «стингер»? – не веря, выкрикнул майор на бегу.
– «Стингер», «стингер»! – подтвердил Бессарабов. – Даёшь Валере Ванитову Героя Советского Союза!
– Быть того не может! – засомневался майор, выбивая из себя дыхание, вмиг запарившееся на бегу, влажное, со слюной, ставшее хриплым, больным – в горах никогда не хватает воздуха.
– Ещё как может, товарищ майор! – ликующе прокричал Бессарабов.
– Как он хоть выглядит-то?
– Неказисто. Обычная дудка со стеклянным глазом!
Денисов подбежал, согнулся, прочищая лёгкие: у него лёгкие были ни к чёрту, в прошлом году прострелило – еле оклемался, выхаркнул горячую слюну на снег, прожёг дырку.
– Показывайте добычу! – чужим сорванным голосом потребовал он – никак не мог отдышаться, в груди у него что-то сипело, словно воздух уходил в прорехи, пузырился, клекотал пусто, из глотки тоже доносился продырявленный звук – то ли сипенье, то ли слабый продолжительный хруст – в общем, что-то нездоровое, и лицо у майора было нездоровым, просело в щеках, будто проткнутое, окостлявело, скулы выперли страшновато, опасно, вот-вот острыми углами своими проткнут кожу, глаза утратили блеск.
– Пожалуйста, товарищ майор! – отозвался Бессарабов. – «Стингер» взял старший сержант Ванитов. Лично!
– Ладно, ладно, потом! – забывая о своих солдатах, о вертолётах, о Ванитове с Бессарабовым, с жадностью оглядывая добычу, пробормотал майор. – Неужто «стингер»?
– Собственной персоной!
– Что ж, штука незнакомая… Серьёзная музыка! – Денисов наконец оторвался от футляра с «музыкой». – Вполне возможно, что и «стингер».
– Как это «вполне», товарищ майор? Как это прикажете понимать?
– Специалисты скажут, «стингер» или не «стингер». Вот тогда окончательно и «гопнем». А пока не перепрыгнули через плетень – не кажите «гоп!»
– Да причём тут специалисты со своим «гопом»? Вот он, самый главный специалист! – Бессарабов тряхнул седобородого. – Наводчик. Оператор. Собственной персоной! Взят вместе со «стингером».
– Наводчик?
– Ну, если не наводчик и не оператор, то страж неба, как он про себя говорит. Или кем он ещё может быть по ихней бюрократии? В общем, нужный человек!
– Молодцы, ребята, ой, какие молодцы!
– Товарищ майор, одной похвалой сыт не будешь, «спасибом» не отделаетесь, – Бессарабов сделал многозначительный вид и приложил руку к шапке. – Не о себе пекусь, а о своём боевом друге. Раненом, кстати.
– Р-разговорчики! – Денисов мгновенно сделался строгий, повысил голос, в следующий миг увидел Ванитовскую культю, пропитанный свежей кровью бинт. – Сильно? – майор попытался по глазам Ванитова понять, сильно его зацепило или нет: боль, испуг всегда вымораживают взгляд, делают его плоским – и тогда отпадает надобность говорить правду либо, напротив, скрывать её, врать – майор был опытном человеком, огнём опробованный, но и Ванитов тоже был опытный – умел закрываться: прошёл ту же науку, что и Денисов, и когда он не ответил на вопрос майора, то майор ничего не определил, спросил снова: – Сильно?
– Если это действительно «стингер», то и не такую боль готов стерпеть, – спокойно, стараясь, чтобы голос его не дрогнул, не потерял бодрого тона, ответил старший сержант.
– По вертолётам! – скомандовал майор. – Возвращаемся!
Седобородого также втолкнули в вертолётный трюм, усадили на полу.
– Не перебор ли пассажиров? – высунулся из кабины пилот.
– Поехали, поехали! – грубовато скомандовал майор. – Всё равно этого душка оставить не можем! – он не удержался, расцвёл, будто роза – щёки утратили привычную бледность, изнутри, из-под кожи проступил мальчишеский румянец, Денисов словно бы свет далёкий, нежный, бодрящий увидел. – Этот душок – ценный душок! – пояснил он пилоту.
Тот, перегнувшись через колени Денисова, севшего у входа, выглянул наружу, окинул долинку безмятежным взглядом любителя техники, огорчённо поцокал языком – столько целых мотоциклов остаётся – дорогие ведь машины, не умеет майор Денисов ценить добро, надо бы сообщить в ближайший кишлак, в отряд защиты революции, чтобы забрали технику, но в кишлаке нет радио, и вертолётчик огорчился ещё больше, даже с лица сдал – он был выходцем из крестьян, имел крестьянскую хватку, крестьянскую психологию, и не принимал того, что принимал Денисов. Машину он поднял стремительно, резко, наклонил нос, чтобы при случае было удобно пустить нурс – неуправляемый реактивный снаряд, прикрепленный к крылышку вертолёта, встряхнуть землю вместе с остатками душманского пулемета ДШК, и с места дал полный газ.
Машина заскрипела, заскрежетала корпусом, расчалками, тросами – вертолёт был заслуженный, много испытавший, дырявый, хлебнул всего, как, собственно, и его хозяин – капитан с хитрым крестьянским лицом, относящийся к машине, как старый хозяин к корове – бережно, но без поблажек: если что – сиськи от вымени отдерёт, но выжмет из них последнюю каплю молока, но он же и последний ломоть хлеба корове отдаст, не пожалеет, и кнутом, если сочтёт нужным, приголубит, и при случае, когда добрый, сунет в мокроносую зубастую морду горсть сахара.
Старший сержант Ванитов сидел на дюралевой скамейке совершенно безучастный, баюкал руку, думал о чём-то своём, а его друг Бессарабов празднично сиял лицом – от него глаз нельзя было оторвать, лучился парень, будто он взял «стингер», а не Ванитов, – футляр со «стингером» лежал у него на коленях и Бессарабов оберегал его от вертолётных толчков, упирался ногами в железную распорку – как бы что в добыче не поломалось, не лопнуло, не протекло. Бессарабов довольно щурился и думал о том, что может ведь такое случаться – с этим «стингером» кончится война – взяли его и теперь всей стрельбе конец… Может такое случиться или нет?
Ведь сколько к «стингеру» ни приспосабливались, сколько ни гонялись – удачи не было, даже, как слышал Бессарабов, пытались купить его за пять миллионов «афоней» – местных денег, но нет – не везло. А тут вот он, «стингерочек»-то, в руках находится. Бессарабов готов был футляр с ракетой тетёшкать, как ребёнка.
Это действительно оказался «стингер». Седобородый крепыш в стёганом халате не врал – душманы звали «стингеры» высокопарно «стражами неба», – седобородого отвезли в Кабул и поместили в госпиталь, он оказался ценным кадром, знал, как запускается ракета, как наводить её на цель, как подправлять полет – то, чего пока не знали наши специалисты, – седобородый обещал помочь, раскрыть ларчик с тайной: почему же всё-таки ни вертолёт, ни самолёт не могут уйти от «стингера»? но в госпитале неожиданно заикнулся, помрачнел, отказался принимать еду.
