Глеб Голубев - Долина, проклятая аллахом
— Иншалла, — виновато ответил он. Потом осторожно отстранил меня и добавил, обращаясь к доктору Шукри: — Господин Шукри, я прошу записать, что русские друзья ни в чем не виноваты. Я сам, по своей воле, вызвался помогать им. Не их вина, если всемогущий аллах карает меня смертью. На все его воля.
Мы сделали несколько инъекций. В лихорадочно горящих глазах Селима я читал страстную надежду, что наши лекарства каким-то чудом спасут его. Но мыто знали, что бессильны против этой болезни. В лучшем случае удастся лишь немного умерить боль на первое время.
Мы были бессильны. И болезнь неотвратимо убивала его на наших глазах.
Он скрипел зубами и метался от боли, не узнавая нас, и мы помогали санитарам скручивать ему руки, привязывали его к железным прутьям кровати…
На третий день Селим впал в беспамятство. Лицо его исказил паралич.
К вечеру четвертого дня все было кончено.
На похороны мы не пошли. Доктор Шукри сказал, что дервиши на базаре распространяют о нас всякие вздорные слухи, лучше нам не появляться на людях, пока не улягутся страсти.
— К тому же начался, как говорил мне доктор Али, какой-то непонятный мор среди скота, — добавил он, отводя глаза.
— И считают, будто в нем виноваты мы? — спросил я. — Прогневали аллаха?
Доктор Шукри молча кивнул и развел руками.
Теперь мне стало понятно, почему за все время болезни Селима нас ни разу не навестил доктор Али. Ему было не до нас.
Но неужели и он разделяет эти вздорные суеверия? Я видел его как-то раз мельком на улице, приветственно помахал ему, но он почему-то не ответил, хотя не мог не заметить меня. Обидно!..
Мы покинули поселок рано утром, как воры, увозя с собой образцы крови поврежденных болезнью тканей и мозга нашего покойного друга…
Всю дорогу мы ехали молча, погруженные в невеселые думы.
Враг по-прежнему неуловим. Мы его ищем, словно в прятки играем с завязанными глазами. А убийца вон он, рядом, нанес удар в спину.
Вернувшись в лагерь, мы так же молча, угрюмо поужинали и разошлись по палаткам.
Я долго не мог уснуть, все перебирая в уме факты, которые мы установили. И все больше убеждался, что мы почти не продвинулись вперед. Признать это было горько.
Николай Павлович тоже не спал, тяжело вздыхал, ворочался рядом в темноте. Но молчал, словно мы оба сговорились притвориться спящими.
Утром за завтраком Женя уныло спросил меня:
— Ну, шеф, какие будут дальнейшие указания?
— Как обычно, — ответил я, пожав плечами.
— Снова стрелять все, что под руку подвернется?
— А ты можешь предложить какой-то более продуманный план?
— Сергей прав, — вмешалась Мария. — Пока у нас нет никакой даже самой тоненькой ниточки, за которую можно ухватиться, остается одно — набирать как можно больше материалов.
Женя молча встал, закинул на плечо винтовку, хмуро буркнул:
— Я обойду заречную часть.
— Хорошо, — кивнул я.
Он, сутулясь, ушел. Мария, наскоро помыв посуду, ушла в лабораторию работать с препаратами — с новыми препаратами, пополнившими нашу коллекцию со смертью Селима…
А я сел за стол под тентом, чтобы написать докладную о трагическом ЧП — гибели Селима. Ведь он был членом нашей экспедиции, я нанял его, платил ему зарплату. И теперь обязан составить докладную по всей форме и телеграфом переслать в институт.
Долго я всячески оттягивал это невеселое занятие: перекладывал бумажки на столе, искал камень потяжелее вместо пресс-папье, чтобы их не унес ветер… Потом передвигал стол, чтобы он как можно дольше оставался в тени.
Но писать все-таки надо. А что?
Я задумался, сжимая виски кончиками пальцев.
— Ты что, не слышишь? — наконец добрался до моего сознания раздраженный голос Марии; она выглядывала из палатки. — Кричу, кричу, а ты словно оглох.
— Ты же видишь, я занят делом.
— Помешала? Извини, пожалуйста. Но мне нужен свежий глаз. Тут что-то непонятное.
— Что?
— Иди сюда и посмотри.
С удовольствием покинув место своей казни, я пошел в лабораторию.
— Ну что?
— Посмотри в микроскоп.
Я посмотрел. Без всяких вопросов было ясно: передо мной капельки крови покойного Селима. И на ее алом фоне весело сновали и резвились давно знакомые вибрионы.
— Ты ничего не замечаешь? — тихо спросила над самым моим ухом Мария.
— Нет. А что?
— Может, мне кажется… Глаза устали. Но, по-моему, они разные. Тебе не кажется?
Я снова склонился над окуляром. Обычные вибрионы, все одинаковые.
— Некоторые как будто движутся медленнее, лениво, — сбивчиво зашептала Мария, жарко дыша мне в самое ухо. — И они чуть-чуть потолще… словно раздуты. Видишь?
Пожалуй, в самом деле вот этот вибрион движется медленнее, чем другие. Они обгоняют, подталкивают его… Но внешне он ничем не отличается от них.
А вот еще один, тоже заметно медлительнее прочих. И похоже, в самом деле прозрачное тельце его слегка раздуто в боках…
— Ну что ты молчишь? Видишь ты что-нибудь или мне показалось?
Я отрываюсь от микроскопа. Некоторое время мы с Марией молча смотрим друг на друга, словно пытаясь так, без слов, обменяться мыслями. Потом я спрашиваю:
— Ты думаешь, это два разных вида?
Мария пожимает плечами, и я отвечаю сам себе:
— Вряд ли. Они совершенно идентичны…
— Только медленнее двигаются, — перебивает меня Мария. Мы снова задумываемся, глядя друг другу в глаза.
— У тебя сохранились…
— Да, — отвечает она, поняв меня с полуслова, и бросается к термостату.
Я молча слежу, как она вынимает из него пробирки, в которых живут и размножаются на питательных тканях потомки тех вибрионов, что добыл еще доктор Шукри из крови больных, погибших в канун нашего приезда.
Мы переглядываемся с Марией и опять понимаем друг друга без слов. Похоже, это одни и те же вибрионы, а вовсе не два разных вида. Но часть из них движется медленно, неуверенно, словно поражена какой-то болезнью, и лишь постепенно заражает и остальных. Может быть, именно эти «больные» вибрионы и разят людей? А что их делает «больными»? Вирус? Тот же самый, которого мы находим опять-таки всюду — и у больных, и у здоровых людей и животных? Неужели он становится опасным, лишь поразив сначала вибрион?
— Ты сможешь как-то отделить «больные» вибрионы от нормальных? — спрашиваю я.
— Конечно.
— И взять вирусологические пробы тех и других?
— Надеюсь.
Да, но ведь придется ждать несколько дней, пока будут какие-то результаты!
БЕДА НЕ ПРИХОДИТ ОДНА
Никто из нас не подозревал, какой оборот примут дальнейшие события и как они вдруг стремительно обрушатся одно за другим, словно лавина…
