Нечеловеческий фактор - Станислав Борисович Малозёмов
В общем, ночь отшумели, следующий день тоже. Родственников набралось столько, что даже считать побоялись. Так много. Только со стороны жениха набралось восемнадцать. Да от невесты — четверо братьев отца, три маминых сестры. Все с семьями. Двоюродных с детьми, женами и мужьями — где-то пятьдесят, не меньше. Плюс друзья детства. Трое даже из Алма-Аты с Юрой вместе прилетели. Огромная квартира знатных Семипалатинских хирургов приняла эту бригаду за три длинных стола в трёх крупных комнатах. Деревенские родичи сели одной компанией, городские — где место было.
Гуляли очень интенсивно. Три сельских гармониста, Танины дяди, замучили почти всех буйными танцами и хоровым пением народных шедевров. Ещё активно присутствовали друзья молодых с гитарами. Ну, а тамада нашел где- то хорошего фокусника, который вместе с организатором гулянья создал массовую масштабную иллюзию волшебства, сплошной весёлый обман слуха, зрения и разумения.
Спали все в основном сидя, не отходя от столов, плясали возле своих стульев, потом ели и пили, поочерёдно вынося на всеобщую оценку дорогие подарки молодоженам и произнося здравицы прозой, стихами и в форме частушек.
Второго января ближе к пяти вечера тесть Виктор Фёдорович как-то обратил внимание веселящихся на то, что среди нетрезвого торжества отсутствует начинающий муж его личной красавицы-дочери Кривцов Юрий Николаевич. Все огляделись, проверили в шкафах и под кроватями, и только тогда коллективно встали на уши.
Никто не вспомнил, что молодой муж утром второго января за столом всем громко сказал, что в полдень он один улетает на «ЯК- 40» в Алма — Ату. Потому, что он подрабатывает санитаром в «скорой» и у него ночное дежурство. Отпроситься не удалось. А Татьяну он завтра встретит ночью на «ИЛ-18». И уехал на такси в аэропорт. И вот про это забыли все. Даже молодая жена, перебравшая шампанского.
— Убёг, гадёныш! — предположил поддерживаемый крепкой супругой за толстую талию родственник Тани Василий Малышев из деревни Покровка, откуда шел род Малышевых. — Не дотянул, сучок, до золотой свадьбы. А женился, говорят, по любви. Мать Танькина нас уверяла. Тьфу! Поехал я в Покровку спать.
Он сел за стол, повернул «ключ зажигания, завёл мотор» своего «москвича», аккуратно уложил голову в почти пустую салатницу и «уехал».
— Ты мужа когда видела напоследок? — поинтересовалась сестра мамы тётя Мария.
— Вроде ночью был, — вспомнила Таня, с непривычки перебравшая Советского шампанского. — Или это вчера я еего видела? Кто помнит?
— Я его видел! — крикнул с места друг Юры, длинный парень в волосатом свитере, в очках и с рюмкой водки на протянутой ладони. — Он ушел в туалет. Отнесите ему стопарь. Он уже часа три не пил.
Тесть и свёкор побежали в туалет, заглянули даже в сливной бачок. Не было молодого мужа Юры Кривцова.
— А! — вспомнила подружка Татьяны Лена. — Он же пьяного в зюзю Соболева Андрюшу пошел провожать. Так это вчера было. Первого числа в десять вечера. Сегодня вроде второе уже. Пять часов около близкого вечера.
— Он же из Алма-Аты. А тут Семипалатинск, схватилась за голову мама Юры. После чего все на скорости оделись в первое попавшееся под руки и вылетели на улицу, прихватив гармошки, гитары, водку, стаканы и половину булки хлеба, чтобы водку занюхивать. Они с песнями и временами вприсядку добежали через час до конца квартала. Там в пятиэтажном крупнопанельном жилище была квартира Соболевых. Таня-то знала точно.
— А я кого- то вчера ночью к вам отвёл обратно, — удивился толпе Андрюша. — Он бы сам не нашел, откуда мы вышли. Мы добежали до подъезда, я его ещё раз поздравил, подарил ему свою шапку для жениха на свадьбу и он пошёл по ступенькам, а я домой. Но кто это был — запомнить я не смог. Не жених — это точно. Его бы запомнил.
— Надо искать поквартирно, — предложила свекровь Тани. — На чердак вход под замком?
— А ключ у старшего по дому. Они сто процентов незнакомы и встретиться не могли. Старший Новый год безвылазно по три дня встречает, — уточнил папа Татьяны.
— Кабы он в шестнадцатую не забрёл, залив ум армянским! — подпрыгнула жена Юры.
— Там волки живут, змеи гюрзы? — стал догадываться двоюродный Танин братец Витя.
— Хуже. Там Верка Маскина с котом Сидором. — ужаснулась Танина мама. — Она и трезвого приберёт к белой ручке своей, а наш две поллитры принял, не менее.
Позвонили в дверь Веркину. Вышла толпа любопытных, по-новогоднему обмотанных серпантином и осыпанных конфетти из хлопушек.
— Вы к нам? С Новым годом! Водка есть? Наша кончилась. Надо сбегать.
Бригада свадебных гуляк из десяти самых достойных, рванула вперёд, сметая Веркиных празднующих. Обыскали всё. Воронцов, смелый, храбрый племянник Татьяны, проверил даже холодильник.
— А что потеряли? Или к вам Дед Мороз не заходил? — засмеялся Веркин гость, который ещё довольно крепко стоял, держась за косяк.
— У меня муж исчез, — заплакала Татьяна. — Убили, наверное, и завтра продадут по частям на базаре как говядину. Кто разберёт после праздника, что купил!?
— Вы, эт самое… — тихо сказал пожилой дядя в тельняшке. — Я вчера курил на площадке. Шел парень вверх. А Толик Гриценко из восемнадцатой, этажом выше, тоже курил. Он один праздновал. Не хочу, сказал он мне, дурным народом засорять светлый праздник. А ваш один был. Ну, он его и прибрал пиво пить.
— Я один пойду. С дочкой Таней, — сказал Виктор Фёдорович. — Она его опознает. Я-то ещё не успел тщательно приглядеться. А вы идите, допивайте. Мы скоро.
Таня позвонила в восемнадцатую. Вышел пахнущий копчёной рыбой и пивом Толик Гриценко.
— Ты один? — строго спросил Танин папа. В смысле — только с Новым годом!?
— Чего бы это я был один? Вчера на нашей площадке познакомился с другом. Он кружку выпил, съел хвост от жереха и уснул на кухне. Спит пока. Часов пятнадцать спит, а я пиво пью. У меня много.
Виктор Фёдорович толкнул Таню к кухне.
— Вот это твой муж или как?
— Ой, конечно, что вы! Или не мой? А я уж и на развод собралась подавать. Думала — перехватили мужичка. Нет, товарищи, это мне не знакомый тип. Мой ведь у меня какой! Ален Делон — заморыш по сравнению с Юриком! А это просто перебравший неказистый мужик. Ему лет сорок, гляньте!
Но Толик всё равно закинул мужика на горб соседа, Таниного папы, поцеловал в щёчку Танечку и закрыл за ними дверь.
— Дома у себя разбирайтесь. Он — не он. А у меня праздник прерывается.
Пива у него оставалось всего литров двадцать. Огромный серый бидон. Праздновать, правда, пришлось продолжать
