7 Чакр Земли. Уезжать, чтобы вернуться - Юлия Владиславовна Прерия
«Френк, что, черт возьми, ты мне дал?!» – процедила Рия, стиснув зубы от бессилия.
– In vino veritas, Рия. Ты солгала в первую очередь себе, а вино лишь проявляет правду, – тихо произнес Френк с сожалением и отошел в сторону на несколько шагов.
Рия сидела неподвижно и стонала. Казалось, что кресло, в котором она сидела, находилось на карусели, которую кружило все быстрее и быстрее. Ей хотелось застонать, закричать, бросится наутек, но она не могла пошевелить даже пальцем.
Неожиданно с ней заговорил женский голос. Только вот он говорил не снаружи, а скорее изнутри. Девушка прислушалась, стараясь собрать воедино последние крупицы сил.
«Людмила! – обрадовалась девушка. – Помогите мне, прошу вас!».
– Ты обманула нас, Рия, забыв, что прежде всего обманываешь себя… Загляни в глаза своему страху.
– Я старалась, я делала все, что могла. Я же все преодолела, – рыдала Рия, продолжая корчиться от боли, – пожалуйста…
– Чего ты боишься, Рия? Представь себе… – спрашивала ее Людмила.
Рия почувствовала, как мысли стали уносить её на заснеженное кладбище. Весь день, который она увидела с самого начала. Почерк мамы на надгробии, двадцать два года её отсутствия у могилы отца, плачущая Маша, разъяренная стая ворон, которая мечется по небу…
– Мы представляем, как нелегко тебе пришлось, – шептала Людмила. – Будь честной прежде всего с собой. Чего ты боишься?
Рия мотала головой и представляла себя за рулем машины, которая летела по обледеневшей дороге. Дрожь бежала по телу, напоминая девушке ощущения минувшей ночи: панику, накатившуюся мгновенно при виде пустого водительского сидения и неуправляемого автомобиля. Она смогла преодолеть и это…
– Паника, Рия, – шептал голос Людмилы, – не так уж непреодолима, если мы говорим о страхе за нашу собственную жизнь, не так ли? Неужели оказалось так сложно управлять автомобилем, когда тебе грозит смерть? Только вот ты вновь солгала себе, думая, что сможешь показать нам происшествие прошлой ночи в качестве твоего преодоления. Нет! Нет! Нет! Так не пойдет, потому что я чувствую тебя куда глубже. Паника и страх – совершенно разные понятия. А ты сейчас стараешься одурачить себя и нас. Я хочу знать, чего ты боишься, Рия? Чего ты действительно боишься?!
«Чего ты боишься?» – этот вопрос повторялся, рассеиваясь в эхо. Он дрожал и срывался на хрип, превращаясь в отголоски фраз. И также тихо и медленно перед её глазами менялась картинка: теперь она находилась в занесенном снегом поле, в том же длинном красном платье, в котором она пришла.
Она оглянулась вокруг: совершенно пустое пространство, серое безоблачное небо и лишь снежные шапки, лежащие на сухой обледеневшей траве. Рия вспоминала пережитое за последние дни и чувствовала, как позади неё, шурша крыльями, взлетают какие-то птицы. Девушка не оборачивалась.
Тем временем знакомый женский голос продолжал сверлить сознание: «Настоящий страх – это не боязнь высоты или лифта, Рия. Хватит выпячивать нам напоказ твои мелкие фобии. Я хочу, чтобы ты взглянула в глаза тому, что действительно является твоим страхом».
Рия зажмурилась, не зная, чего ожидать. Когда она открыла глаза, перед ней стояли все самые близкие люди, внимательно рассматривая ее. А затем, словно по команде, один за другим они разворачивались и уходили прочь. Рия металась по заснеженному полю от одного к другому, стараясь догнать родственников и друзей, которых больше не было в живых. Маму, которая уходила, так и не попрощавшись, Машку, оставлявшую Рию, Игоря, у которого не хватило сил даже объясниться, и, конечно же, своего отца…
«Господи, – подумала Рия, – мы же бросили его. Мы же его бросили…»
Она почувствовала, как все вокруг растет, только тело уменьшается. Рия озадаченно осмотрела себя и поняла, что она вновь маленькая девочка. Сугробы вокруг стали намного выше, поле безграничнее, а платье и вовсе чересчур велико. Она смотрит вслед уходящему вдаль мужчине, понимая, что его больше не вернуть. Никогда…
Рия вспомнила, как после смерти папы не могла оставаться дома даже пяти минут одна и принималась истерически плакать, как только мама выходила за дверь. Она впадала в панику, если оставалась одна даже днем, потому что не существовало для неё звука ужаснее, чем эхо её собственных шагов. Когда она выросла, то так и не смогла завести щенка, боясь оставлять его одного дома даже на минуту. Она сразу же звонила своему парню, как только он задерживался, потому что… Все потому, что то, чего она действительно боялась – до дрожи в коленках, до панических атак, до бессонных ночей, до рыданий в подушку… Она так долго прятала внутри себя.
Маленькая Рия присела в белый сугроб и заплакала. Все ушли, оставив ее наедине с тем, что оказалось непосильной ношей. Ей всегда казалось, что хуже всего приходится ночью, но она ошиблась и здесь. На самом деле, дневной свет как нельзя лучше обнажает одиночество, выворачивая наизнанку все спрятанные в тайниках переживания. Рия сидела на холодном снегу и всхлипывала. Подул легкий ветер, касаясь её маленьких плеч и головы.
– Рия, Рия, – мягко повторял мужской голос внутри, – мы часто боимся от незнания того, что ждет нас. Но все самое дорогое спрятано по другую сторону страха.
Это и были те самые слова Френка, которые, как ей казалось, она просто не услышала, но нет. Она знала, она всегда знала.
Рия рывком подняла голову и посмотрела вперед, осознавая, что вокруг неё только те, кем она дорожит больше всего на свете, те, без кого она не представляет своей жизни. За спиной послышался шум. Легкий ветер пролетел сквозь неё, пронизывая тело легким ознобом, нежно касаясь кожи, поднимая лишь самые важные воспоминания. Он прикоснулся к плечам, затрепетал в волосах, тихо нашептывая: «А вести тебя должен не страх, вести тебя должна любовь».
Она уже знала об этом, уже много раз слышала, но так бестолково забыла, подумав, что страхи нужно и можно победить. А нельзя… Нельзя, потому что они часть нас. Та самая неотделимая огромная часть, которая составляет нашу сущность. Убить страх означало бы прервать свою собственную жизнь. Отпала необходимость рвать этот страх, топтать, побеждать, ведь все, что ей нужно – лишь посмотреть в его огромные детские глаза и увидеть в них то, что находится вовне. А страх никогда не уйдет. Все, что остается – это завернуть его в теплый плед, как замерзшего потерявшегося ребенка, отнести в маленькую светлую комнату и подсказать, что мы всегда рядом. Напоминать придется постоянно, ежедневно, а возможно, и ежеминутно, потому что за плачущим ребенком прячется не что иное, как любовь…
Рия резко запрокинула голову и посмотрела вверх. Небо неистово задрожало, как поверхность озера, выпуская из-за её спины огромную стаю бордовых ворон, словно чернильные капли на альбомный лист. Только на этот раз они не трогали её, не каркали, не клевали, не ранили перьями. Они лишь неспешно кружили над головой, вплетаясь в вишнево-красный венок. Боль отпустила, и Рия осознала, что её страх и ненависть больше никогда не соприкоснутся друг с другом. И тогда в глубине её души поднялось что-то величественное.
Стоило лишь закрыть глаза на мгновение, как мужская рука легла на её плечо, вырвав из потока подсознания. Исчезло поле, серое небо, сухая мятая трава и снежные сугробы. Рия вновь оказалась с завязанными глазами в кресле, в ноздри бесцеремонно проникал насыщенный аромат свечей. Внезапно мужской голос взволнованно произнес: «Внимай посланию».
Узнав голос Френка, Рия напрягла каждый свой мускул, прислушиваясь. Она догадалась, что совершенно разные люди вокруг нее произносят по слову, и все эти слова склеиваются в текст, произнесенный дикторами. Голоса ни разу не повторились, и девушка не могла поверить, как все четко и складно у них получалось. Послание
