Ольга Михайлова - Мораль святого Игнатия
— Перестань, — Потье опустил плечи и сжался на стуле. Вид у него был совсем больной.
Филипп неожиданно умолк, заметив состояние Гастона, потом улыбнулся.
— Ладно, к черту всё. Продиктуй мне эту белиберду, да пошли на пруд. Там поймаю чёрную жабу, окрещу её Венсаном и отрежу ей голову. Может, мне полегчает.
— Ты не сможешь… — уверенно покачал головой Гамлет.
— Я не смогу убить его?
— Ты не сможешь убить даже жабу.
Филипп горестно вздохнул и повесил голову.
— Наверное… Ладно. Диктуй.
Потье отвалился на стуле и, не глядя в конспект, плавно начал диктовать дружку-шалопаю греческий текст.
— Начни с третьего абзаца:ἀμείψεται φόνον φόνος — πολλοῖσι κέρδη πονηρὰ ζημίαν ἠμείψατο…
…Нельзя сказать, чтобы отец де Шалон обиделся на то, что предмет его преподавания был назван белибердой. Иногда он сам позволял себе высказываться на этот счёт и порезче. Равно он нисколько не сожалел о задуманном шаге, и если о чём и сокрушался, то лишь о том, что со своего наблюдательного поста не смог увидеть лицо Гастона Потье, напугавшее Лорана де Венсана перед тем, как тот выскочил в коридор. Это позволило бы понять куда больше. Гораций описал сцену и разговор приятелей отцу Дюрану. Присовокупил и свои наблюдения.
Отец Даниэль задумался.
— Явное впечатление, что оба… да нет, не оба… добавь де Моро и Дюпона, это четверо, по моему ощущению, все зависимы от этого сопляка. В таких случаях первая мысль, разумеется, будет о шантаже, но чем щенок может шантажировать сынка префекта? На чём можно, кроме юношеского греха, поймать детей?
— Им по шестнадцать. Это уже не дети, и их жизнь сложнее, чем может показаться. Есть нечто, откуда «он что-то цитировал». Что это? Дофин сказал «они у него»…
— Согласен, но шантаж? Почему молчит Дамьен? Чего боится? Что задумал д'Этранж и от чего его отговаривал Потье? Заметь, он не вступился тогда — в истории с ботинками — за Филиппа, однако, на их отношениях это не сказалось. Почему? Значит, Дофин знает, что Потье не мог вмешаться. Почему? Кстати, то, что ты услышал, подтверждает правоту Аврелия. В речах Потье — ничего психопатичного и, похоже, он просто играет ненормального. Но зачем, Господи?
Гораций покачал головой.
— В Потье странный надлом — и это не игра. Он боится чего-то — и страх непоказной. При этом Гастон совсем не по-детски понимает степень своей духовной выносливости и предел своих возможностей. Это не смирение, это — уныние. Почти отчаяние.
— В любом случае надо выяснить, что подчиняет их нашему калибану. Мы ничего не получили в четырех случаях, но…
Гораций, не дослушав, кивнул.
— Да, Дюпон. Я и сам подумал. Раз он сам заговорил о нём… Надо понять. Их также разумнее свести вдвоём — де Венсана и Дюпона.
Дюран кивнул, потом задумчиво спросил — и не столько друга, сколько самого себя:
— Что может заставить мальчугана шестнадцати лет усомниться в божественном Провидении? При чём тут Бисетр и Сальпетриер — сумасшедшие дома? Что может заставить Филиппа увлекаться демонологией? «Окрестить чёрную жабу Венсаном….» Это оттуда. Пугает меня всё это, — бросил Даниэль задумчиво.
В итоге план организации личной встречи Лорана и Мишеля снова взял на себя Гораций, который всегда предпочитал не упрощать сложного, но и не усложнять простого. Следующий день был вакационным. Занимались только два часа до обеда. В свободное время ученики развлекались играми и рыцарскими упражнениями — соревнуясь в фехтовании и езде верхом. Дюпона загнать туда было невозможно. Он либо пойдет на бильярд, либо будет возиться с отцом Илларием на кухне. Это не устраивало отца Горация де Шалона. Поэтому ещё накануне он распорядился, чтобы Мишель был назначен дежурным в библиотеке.
Дюпона это не расстроило — в библиотеке были интересные книги и удобный, обитый мягким плюшем диван, установленный отцом-библиотекарем под внушительной надписью: «Hic mortui vivunt, his muti loquintur»14 Юноша предусмотрительно запасся пакетом с пирожными «ганаш», которыми щедро снабдил его отец повар, и сразу после обеда приступил к дежурству, взяв с полки том — «Physiologie du Gout, ou Meditations de Gastronomie Transcendante», «Физиологии Вкуса, или Размышлений трансцендентной Гастрономии…» великого Жана Ансельма Брийя-Саварена, которую не без оснований называли «гастрономической библией», методично поглощая одно пирожное за другим и глотая страницы. Его не отвлекали ни снующие по полу мыши, ни охотящийся на них толстый коллегиальный кот Амадеус, специально выпущенный на охоту в этот час — Гораций де Шалон счёл, что их возня поможет ему скрыть своё присутствие.
Через четверть часа в библиотеке появился Лоран с толстым томом грамматики Эммануила Альвареса, которую его попросил отнести и сдать отец Петивьер, разумеется, по просьбе Шалона.
Однако, ничего не произошло.
Лоран де Венсан, увидя Дюпона, проинформировал его о поручении отца Жана, Мишель нашёл нужный формуляр, забрал книгу и вычеркнул её из списка. Лоран двинулся было к двери, но обернулся, окинув Дюпона внимательным взглядом. Тот ответил ему взглядом спокойным и несколько задумчивым. И лишь когда за Лораном зарылась дверь, Дюпон вышел из-за стойки с формулярами, сел на диван и долго невидящим взглядом смотрел на книжные ряды на полках.
Из этой пантомимы отец Гораций понял мало. Было очевидно, что Лоран предпочитал не обострять отношения с Дюпоном, тот же, не выказав никакой радости от визита де Венсана, всё же ничем не проявил и неприязни.
Всё это ничего не объясняло и не проясняло.
Раздосадованный отец де Шалон, тихо покинув библиотечный корпус, направился к себе в спальню, чтобы предаться там горестным размышлениям. Он не любил чувствовать себя бессильным. Не зажигая свечи, хотя за окном уже сгущались осенние сумерки, сидел у окна за столом, и тут неожиданно заметил Лорана де Венсана. Тот спокойно, не таясь, шёл по садовой дорожке к запруде. Шалон видел, как он присел на скамье у пруда, закинув руки за голову и мерно покачивая ногой. Вся его поза говорила о расслабленном спокойствии и прекрасном настроении.
Это окончательно взбесило отца Горация. Этот сосунок задал ему загадку, которую он не мог разрешить? Гораций осторожно вышел в парк и тихо направился к тому месту, где видел де Венсана. Тот по-прежнему сидел на скамье, де Шалон из-за дерева внимательно следил за ним. Спустя несколько минут Лоран встал и побрёл, пару раз оглянувшись, к дальнему корпусу, где размещалась библиотека. Он снова идет к Дюпону? Эта мысль недолго занимала де Шалона. Лоран миновал вход в библиотеку и направился к отдалённой лестнице, что вела на мансарду. Идти за ним было опасно. Гораций знал эту ветхую лестницу, на которой мерзким и пронзительным скрипом отзывался каждый шаг, особенно слышный в ночной тиши, когда дневные звуки погасали.
