И. Глебов - Подвиг продолжается

Пекесса приняли в партию. В графе «Основание приема в партию» уездный комитет партии записал:

«Как пролетарий и защитник Советской власти».

Недели через две после вручения ему партийного билета, молодой коммунист повел свой отряд на подавление восстания, поднятого кулаками в селах Солодча, Ольховка и Михайловка. Его отряд вошел в состав сводного батальона, которым командовал Кирилл Вакулин. Ставя задачу перед командирами, Вакулин нервничал, срывался на крик. Лицо его оставалось непроницаемо холодным. И таким же холодным голосом он сказал:

— Командиру отряда Пекессу переправиться на левую сторону Медведицы и занять оборону вот в этом районе. — Он небрежно ткнул пальцем в карту, оставшуюся от царицынских боев.

Не понравился Илье Вакулин. Душа у него, казалось, была застегнута на все пуговицы и ни перед кем не раскрывалась.

На пути к дому Илью нагнал Дронов. Взял под руку и сказал:

— Ты вот что, брат, за батальоном следи. За всем внимательно следи. Рыбачьи лодки собери. Пригодиться могут. В случае чего, я тебе сигнал подам. Понял? Ну, так-то. Счастливо тебе, Илья.

Прибыв в район сосредоточения, Пекесс прежде всего исследовал переправы через реку. Сам форсировал ее. В общем, речка оказалась неглубокой. В километре вниз по течению, прямо против слободы Михайловки, оказался мостик для пешеходов. Когда уже стемнело, он подозвал к себе помкомвзвода и передал ему приказание: переправить часть отряда, замаскировать лошадей, бойцов рассредоточить вдоль берега, взять под особое наблюдение мостик.

Взвод занял позицию для атаки, оставалось только ждать сигнала. Во второй половине ночи тишину разорвал одиночный выстрел. Потом второй, третий. И снова все стихло. Пекесс до боли напрягал слух и зрение. С того берега не подавали никакого сигнала.

Наконец, издалека донесся стук копыт. Стряпчий, сидевший рядом, тронул за руку командира:

— Слышишь, товарищ Пекесс?

Топот приближался. Всадники шли к реке. Потом в тишину мрачным узором вплелась беспорядочная стрельба. Где-то около моста. Однако скоро все снова стихло. И опять ожидание. Уже на рассвете прискакал связной.

— Где командир? — крикнул он.

— Я здесь, — отозвался Пекесс и пошел навстречу всаднику.

— Товарищ командир, в Михайловке что-то неладно. Недавно оттуда проскакали четверо всадников. За ними гнались. Одного в перестрелке ранили. Так вот они говорят, Вакулин — предатель. Поднял восстание. Всех несогласных перебил. Кулаки его атаманом назначили.

Вот что вынашивал за своей непроницаемой оболочкой Кирилл Вакулин. Готовил удар в спину Советской власти.

Надо что-то предпринимать. Ворваться сейчас в село? Однако Вакулин не такой простачок. Он только этого и ждет. Заманить и одним разом разделаться с отрядом.

А бойцы ждали. И, может, думали: а он, Пекесс, не заодно ли с Вакулиным? И Илья скомандовал:

— По коням!

Шли крупной рысью. Но не к Михайловке, до которой рукой подать, и не к Ольховке, а в обратную сторону. К рассвету достигли леса. Здесь Пекесс остановил отряд и распорядился спешиться, отдыхать. Сам подозвал людей, сбежавших от Вакулина, и начал расспрашивать: как и что.

Пекесс написал в уездный комитет партии и начальнику милиции о случившемся. Одного из бойцов — свидетеля происшедшего бунта — отправил в Дубовку с пакетом. Он изложил свой план уничтожения мятежа и попросил срочно подослать ему две пулеметные тачанки и десятка три бойцов.

К полудню нарочный, отправленный в Дубовку, вернулся с одной пулеметной тачанкой, десятью бойцами и письмом от начальника уездной милиции. Начальник милиции писал:

«Посылаю вам все, что имею в резерве. Знаю, что мало, но большим не располагаю. Надеюсь на вашу революционную инициативу и преданность делу революции».

Пекесс собрал бойцов. Он сказал:

— Товарищи, Вакулин изменил Советской власти, — подумав, добавил: — Он предал Советскую власть. Он предал интересы трудового народа. На нас уездный комитет партии большевиков возлагает задачу разгромить банду Вакулина. — Илья обвел взглядом бойцов своего небольшого отряда и продолжал: — И я, сербский пролетарий, клянусь перед вами, моими русскими братьями, клянусь жизнью, что мы разгромим бандитов.

Пекесс распределил отряд на пять групп. Отряд направился снова к Михайловке.

Как потом стало известно, Вакулин на рассвете бросил первую роту против отряда Пекесса, но в том районе, где он должен был находиться, остались только конские следы.

Был ли уверен Вакулин, что у милиции нет сил бороться с ним, или он просто допустил просчет, однако на пути отряд Пекесса не встретил ни конных разъездов, ни пеших разведчиков. Нападение небольшого отряда было столь неожиданным, что он с самого начала захватил инициативу. Вскоре к нему на помощь прибыли отряд красноармейцев и сводный милицейский отряд из Дубовки. Это было неожиданностью для Ильи, приятной неожиданностью. Значит, уездный комитет партии и начальник уездной милиции позаботились, чтобы облегчить задачу его отряду.

Бой закончился, когда уже рассвело. Пекесс вбежал в каменный дом, где квартировал Вакулин, но застал только распахнутую дверь, пуховую постель и забившуюся в угол испуганную женщину. Вакулин ушел.

Днем выяснилось, что прежде чем поднять бунт, Вакулин самолично убил Дронова, а потом согнал на площадь представителей местной власти и расстрелял их из пулемета. Тела погибших товарищей нашли и похоронили на центральной площади. На могиле Илья произнес прощальную речь-клятву:

— Друзья и братья! Мы хороним своих братьев, отдавших жизнь за дело революции. Они честно выполнили свой долг перед рабочими и крестьянами. Поклянемся же, что мы будем служить нашей Советской власти так же мужественно, как служили они.

Винтовочный залп был торжественным салютом подвигу и бессмертию борцов за народное дело.

5

А через несколько месяцев Пекессу пришлось участвовать еще в одних похоронах. Бандиты захватили начальника Ольховского отделения милиции, венгра Белу Прокаи, пытали его, но ничего не добившись, порубили шашками.

С Прокаи Илья познакомился в Дубовке. Знакомились весьма оригинально. Прокаи представился:

— Бела Павлович Прокаин.

Пекесс воспринял это «Бела Павлович» как пережиток старомодности или интеллигентской самовлюбленности. Это его немножко покоробило, и он сухо ответил:

— Пекесс.

А этот человек, невысокого роста, но ладно сбитый, коренастый, допытывался:

— А как зовут?