М Фоменко - Брат гули-бьябона. Рассказы и повести о снежном человеке. Том II
— Плохие новости, Клинт, — сказала она, села напротив и стала дышать на руки, стараясь их согреть.
— Разве другие теперь бывают?
— Звонили из госпиталя. Они определили группу крови на лице и одежде Тайлера. Не настоящая экспертиза, конечно, но крови было много, прости уж за прямоту. Смесь двух групп. У Тайлера В отрицательная. Ты случайно не знаешь, у Хобсона АВ положительная?
— Черт побери, — сказал Клинт, — понятия не имею. Может, Марджи знает. — Он вздохнул долгим, всхлипывающим вздохом. — Готов поставить оба яйца, что кровь его. Чья же еще?
— Преступника, — сказала она. Ее лицо казалось почти каменным и ничего не выражало. — По учебнику, ты подозреваемый номер один, но у тебя нет царапин или синяков, и уж всяко из тебя не вытекло столько крови, как на Тайлере. Кроме того, я познакомилась с тобой раньше, чем у меня сиськи выросли. Ты придурок, тупой болван, плохо обращаешься с женой, ты бестолков, как пень, но скорее ты полетишь на Луну на крыльях из паутины{21}, чем убьешь ребенка. Не говоря уж о том, что тебе действительно понадобилось бы взлететь, чтобы забросить Тайлера на пихту в пятидесяти футах от земли.
— Да, летать я не умею, — стертым, как старая покрышка, голосом сказал Клинт.
— И никто не умеет. Так что тут у нас маленькая криминалистическая загадка. Еще важнее то, что алиби у тебя не хуже, чем у всех остальных. Ты оставил других детей дома, а десятью минутами позже люди здесь видели, как ты бегал и звал на помощь. Ты никак не успел бы так быстро сгонять в лес, разделаться с пацанами, закинуть одного из них на дерево, привести себя в порядок и явиться сюда.
Клинта не удивило, что Дамероу успела опросить свидетелей. Что тут удивительного — это ее работа.
— Так кто же затащил его на дерево?
— Какой-то психопат с лестницей и железными нервами, — сказала Дамероу. — Если бы я знала кто, то знала бы, где искать Хобсона.
— Тело Хобсона, — сказал Клинт.
— Нет, Хобсона. — Дамероу встала, потрепала Клинта по плечу, потом наклонилась и поцеловала его в макушку.
— Погоди.
— В чем дело? Ты собрался признаться и изничтожить все мое прекрасное расследование?
— Нет. Только это сделал он. Сведский Стив.
— Снежный человек? Он мертв, Клинт. Тебе нужно отдохнуть.
— Он и раньше выбирался оттуда. Утром я заметил, что ручка на двери, там, в морозилке номер три, была чуть повернута вниз. И его руки… каждый раз, когда я смотрю на них, они выглядят по-другому.
— Пойдем, здоровяк. — Она взяла его за плечо и силой подняла на ноги. — Пошли, посмотрим.
Пальцы Сведского Стива все еще были сложены буквой «V». Дамероу сделала еще несколько снимков, затем вытащила из-под стойки скотч, заклеила дверь сверху, снизу и посредине и прикрепила к ручке свою визитку.
— Если кто-то захочет пролезть, то не заметит скотч наверху, — сказала она Клинту.
— Что ты сказала шерифу о Стиве? — спросил Клинт.
— Пока ничего. Не хочу показаться ненормальной. Но прокурор округа набросится на дело о похищении детей, как только эта новость попадет в газеты в Портленде, и мне нужно будет как-то оправдаться, иначе подумают, что я скрываю улики. — Она поморщилась. — Если хочешь большой куш, у тебя остается от восьми до двенадцати часов. А тем временем постарайся держать свою жалкую задницу здесь, где тебя видит куча людей.
Дамероу вышла на улицу, вернулась в жестокий холод, к поискам того, что осталось от его младшенького. Клинт сел за столик и заплакал.
Дыра в сердце Клинта, размером с пропавшего ребенка, продолжала саднить, кофе не помогал. Решив, что глоток холодного воздуха его взбодрит, Клинт кивнул подружке Дамероу за барной стойкой и вышел наружу.
В лесу все еще поблескивали огни, и люди звали его сына по имени. Во всех направлениях, по обе стороны от шоссе, как светлячки. Он стоял, дрожа, и думал, что предпринять. Что он должен сделать. Должен был сделать.
Не верилось, что виноват проклятый снежный человек. По всему выходит, что он, но не получается. Кто способен вылезти из холодильника с тремя пулями в теле и пробраться незамеченным мимо всех?
А он, Клинт, должен быть там, быть одним из светлячков. Хобсон услышит голос папы, а не зов незнакомцев. Клинт знал малыша, как никто, кроме Марджи. Он сможет распознать убежище, которое выбрал бы Хобсон, где сынишка спрятался бы от гребаного психа, что порезал Тайлера.
Живого или мертвого, никто не мог разыскать сына Клинта лучше отца.
Надвинув кепку на лоб, Клинт побрел в лес, к тому месту, где нашли Тайлера. Дамероу права. По всему видать, как раз оттуда парень бросился наутек. Клинт так устал, что едва не падал на каждом шагу, холод пробирал его до костей, но он счел все это небесной карой за то, что не уследил за сыном.
Что еще он мог сделать?
Клинт не понимал теперь, где находится. Он прожил в Сведене всю жизнь, ни разу не заблудился. Но сейчас все было по-другому. То он готов был поклясться, что по пояс провалился в снег, который еще не выпал, то, мгновение спустя, задыхался от летнего зноя. Деревья он тоже не узнавал.
Голоса, правда, еще слышались. Он пытался следовать за ними. Не удавалось разобрать, что там говорят. Какой-то странный монотонный язык — братья Койчи, что ли, разговаривают между собой по-японски?
— Хобсон? — прохрипел он. Может, с ними его сын.
Потом снова послышался скрежещущий орлиный крик, такой же, как давеча, когда он стрелял в снежного человека. Клинт споткнулся, схватился рукой за сосну, пытаясь удержаться, и вдруг ему привиделась лодчонка на реке и громадный бородатый человек, который целился в него из какого-то старинного пистолета, а сам он словно парил в воздухе. На берегу горел лагерь, люди в меховых одеждах лежали в воде лицами вниз.
Клинт опять споткнулся и повалился в заросли ежевики, одежда на нем порвалась. Теперь бородатый кричал и ругался на непонятном языке, и тогда лодчонка повернулась боком, пистолет полетел в реку, и огромнейший жуткий ястреб, каких никогда не видывал Клинт, медленно взмахивая гигантскими крыльями со звуком тяжкого предсмертного сердцебиения, пал на бородатого и вонзил глубоко в его плечи чудовищные когти.
В плечи, как раз туда, где у Стива тянулись большие зарубцевавшиеся шрамы.
Клинт задыхался, измазанные медвежьим жиром женщины с плоскими лицами резали его сухожилия и суставы заостренными раковинами, потом проснулся, крича в светивший прямо в лицо луч фонаря.
— Приятель, тебе будет лучше в тепле, — сказал Барли Джон. Таким грустным Клинт никогда его не видел.
