Взлетная площадка Змея Горыныча - Роберта Вустерова
— Не полезу, — задергался Самоварчиков. — Лучше сразу съешьте.
— Сдался ты мне, — плюнула Яга. — Я с Незапамятных времен никого не ем. Полезешь. — Она подтянула лешего к норе. — Сам или тебя бросить?
— Если не вернусь, вас обвинят в смертоубийстве, — завопил Самоварчиков. — В предумышленном, с отягчающими обстоятельствами.
— Из-за тебя? — заржала Яга. — Скорее наградят. Да не трясись так — вернешься. Самому ведь интересно. Я за хвост подержу. — Она повела носом влево-вправо и хлопнула лешего по спине. — По запаху же ясно — склеп старый, для здоровья не опасный. Взглянешь, что там, и сразу обратно. Как хоббит.
— Вот сами бы и лезли, — буркнул леший и протянул Яге хвост. — Держите крепче.
Василий закашлялся. В горле першило от непрерывного говорения. Да и пострелятам надо было дать передохнуть. Ишь, как глаза загорелись. Даже лешачонок притих. Видно, брат не все ему рассказал.
— Давайте сделаем перерыв на полдник, — предложила нимфа Лапанальда. Дети по бутерброду съедят, водички попьют.
— Мне всего два предложения сказать осталось, — прохрипел Василий. — На следующее утро сельчане обнаружили на взлетной площадке Горыныча бездонную, пахнувшую сыростью и тленом нору, а рядом с ней покрытый плесенью валун и бульдозер с чистым лобовым стеклом. Бабу Ягу с тех пор никто из обитателей Забайкальских лесов не видел… Вот теперь — полдник!
Во время полдника банный анчутка, младший Самоварчиков и двое шишиг таки подрались, Лапанальда и Василий еле их разняли. Выяснять, кто затеял ссору, не стали. В благородном сообществе обитателей Забайкальских лесов давно знали: младший братец по вредности и задиристости старшему не уступает. Что с них взять — лешие же.
— Эпизод третий, — объявил Василий, когда экскурсанты утихли. — Леший Самоварчиков.
— Про брата я больше вашего знаю, — насупился лешачонок. — Больно надо вас слушать. Опять наврете с три короба.
Василий переглянулся с Лапанальдой и пожал плечами.
— Не хочешь, не слушай. Отойди в сторонку.
— И отойду, — надулся младший Самоварчиков, нацепил на голову здоровенные серебристые наушники и повис на ограждении норы.
«Надо же — AirPods Max, — изумился Василий. — Вопрос — откуда? Их же к нам еще не завезли».
Он вздохнул и перевел взгляд на экскурсантов.
…Леший Самоварчиков сидел на берегу лесного озера и плевался, как обиженный жизнью верблюд. Рядом на мелководье в лунном свете водили хоровод русалки. Еще недавно он ворвался бы в их круг с криками и приплясываниями и от души бы повеселился. Сейчас было не до развлечений. Отплеваться бы…
Дернуло же спрыгнуть на этого борова, злился Самоварчиков, выковыривая из зубов жесткие волосины. Ведь хорошо же на суке сиделось и поджидалось — мог бы дождаться жертвы помельче. Так нет. Решил, что он как крутейший Соловей-Разбойник-ниндзя Забайкальских лесов одолеет громилу молодецким свистом, внезапным наскакиванием и криком «иииийяаа!». Еще надеялся, что на этот раз его мечта наконец сбудется. Свистнул он классно, с напрыгиванием не промазал. И что вышло?
Он передернул плечами, вспомнив, как здоровенное, мохнатое, все в тине чудовище пришло от укуса в ярость. Васька, гад, на всех углах щебечет, что оно типа самое доброе и беспомощное существо во всех Забайкальских лесах. Беспомощное, как же. Так за уши оттягало — они теперь, как у слона.
Пошевелив ушами, Самоварчиков потянулся к воде прополоскать рот. Русалки с колокольчиковым смехом прыснули в стороны. «I’ll be back», — мрачно пообещал им в спины леший и побрел в лесную чащу.
В глаза лезли развешанные по деревьям объявления. Почерк на всех был разный, а текст один и тот же. «Раскудахтались, — ворчал он себе под нос, срывая листки и нанизывая на березовый прутик. — Лапанальда вообще всему лесу растрезвонила, что я того. И Кукуцаполь туда же. Банный анчутка называется. Раз банный, сиди себе на полке, греми шайками. Так нет — прилип как распаренный лист: говори чё знаешь. А чё я знаю? Везде сплошное жульство — вот чё.
Из распахнутого окна избушки лился янтарный свет и пахло поджаристой хлебной корочкой. Сглотнув слюну и почесав горящие уши, Самоварчиков стукнул в дверь. Избушка кудахтнула, переступила с одной курьей ноги на другую и повернулась к Самоварчикову тыльной стороной. Леший плюнул, обошел избушку и постучал настойчивей.
— Сгинь! — донеслось изнутри.
— Мне всего-то спросить, — заискивающим тоном проблеял Самоварчиков и, подбадривая себя, помахал прутиком с объявлениями. — Всего один вопрос.
— Об чем? — поинтересовались в избушке.
— Мне на весь лес орать или впустите? — осмелел лешак.
Рассерженно кудахтнув, избушка поджала ноги и плюхнулась на землю. Дверь со скрипом отворилась на небольшую щель.
Внутри за столом у полыхающей березовыми поленьями печи сидела Родственница. Перед ней, вытянувшись в струнку, стояла Баба Яга, на ее согнутой руке висело белое полотенце, расшитое алыми маками. На Родственницу Самоварчиков смотреть боялся, Баба Яга сама старательно отводила от него взгляд, поэтому он впился глазами в плюшки, горой наваленные на синее блюдо. Блюдо стояло прямо таки рядом, только руку протяни.
— Чего опять приперся? — спросила Родственница, подтягивая плюшки к себе. — Какой такой вопрос?
От звуков ее голоса из головы лешака вылетели все возмущенные фразы, заготовленные по пути сюда. «Э-э-э… — протянул он невнятно и выставил вперед руку с объявлениями. — Э-э-э… Вот».
— Ягоша, я тебе говорила, что он идиёт? — проскрипела Родственница.
— Шесть раз, — бодро отрапортовала Яга и смахнула полотенцем со стола невидимую пылинку. — Даже шесть с половиной.
Хвост оскорбленного Самоварчикова против его воли заходил ходуном. Шесть да еще с половиной — это было слишком. Он все-таки не абы кто.
— И с чего это я идиёт? — ехидно поинтересовался он, цапнул с блюда плюшку и откусил сразу половину. — Наоборот даже — хозяин леса.
— Ой, — хихикнула Баба Яга. — Кто ж у нас в эти древние сказки верит.
— Зато не жульствую, — огрызнулся Самоварчиков. — Не то что некоторые.
— Какое еще жульство?! — вскипела Родственница. — Ты, милок, мне тут права не качай. Тебя честно предупредили: губу до проведения эксперимента не раскатывать. За давностью лет эффекту может и не случиться. Улетучился — пффф! — эффект за триста-то годков.
— И что прикажете делать? Вот, — Самоварчиков потряс
