Форелевая рыбалка - Дмитрий Юрьевич Хромов
– Нет, проскочить не проскочим. Бак говорил, что дорога одна и деревня брошенная. Там рядом с домами стоянка, так что не проскочим, – многозначительно ответил Сом, закуривая.
– Всё равно уроды!
Примерно через час езды по раскисшей лесной дороге белая «пятёрка» въехала в заброшенную деревню. Из заросших палисадников на рыбаков безучастно смотрели слепыми провалами окон чёрные покосившиеся избы с провалившимися крышами. За сгнившими заборами торчали завалившиеся сараи да одинокие деревья с жёлтой, наполовину облетевшей листвой. Более унылое место, чем брошенное человеческое жильё, да ещё в сырой осенний вечер, трудно себе представить. Но, миновав очередной поворот заросшей ивняком дороги, рыбаки увидели припарковавшуюся на полянке «Ниву» и своих собратьев, разминающих ноги, с сигаретами в зубах. Дима очень горел желанием высказать им всё, что он о них думает, но, выйдя из машины и увидав, где они припарковались, сменил гнев на милость. Рядом с дорогой стоял практически новый дом под чистенькой крышей из шифера. Два окна, выходящие на дорогу, были наполовину прикрыты белой занавеской. Невысокий заборчик был выкрашен в белый цвет. Заглянув за забор, Димка увидел ухоженный двор с посыпанными песком ровными, как по линеечке, тропинками, сарайчик, покрашенный зелёной краской, дальше ‒ огород с чёрным прямоугольником, видимо, убранного картофельного поля, ровные ряды кустов, подстриженных и аккуратных, и плодовые деревья, уже избавившиеся от листвы.
– Интересно, кто здесь живёт? – спросил он скорее себя, чем своих спутников.
– Говорят, старуха одна, – ответил Сом, начиная разгружать машину. – Давай помогай, нам ещё палатку разбивать и ужин надо успеть приготовить до темноты.
Бак и Мирон, прибывшие на место чуть раньше, уже разбили двухместную палатку и сейчас разводили костёр. Место для стоянки находилось как раз напротив дома, на другой стороне дороги. Лучшей стоянки Димка не видел давно. Площадка была выкошена и убрана. В центре было сделано кострище, обложенное крупными камнями. Чуть сбоку стоял крепкий столик и две лавки. Под столом были аккуратно сложены наколотые сухие дрова. Так что дела у костровых ладились, и они отмечали это, прикладываясь к бутылкам с пивом.
Палатка у Худякова была польская. Большая, цветастая, с предбанником. Она так же резко контрастировала со старым брезентовым убежищем Мирона, как новомодные кроссовки отличаются от военторговских ботинок. И ставилось польское двухкомнатное чудо если не быстрее, то, во всяком случае, удобнее, чем суровое брезентовое убежище.
Наконец места ночлега были оборудованы, котелок с макаронами уютно побулькивал на костре, «Китайская стена», в количестве двух банок, благоухала на столике, подгоняя выпить по рюмочке за приезд. Да кто же будет против! Три пластиковых стаканчика с водкой и один стеклянный лафитничек с коньяком стукнулись и разошлись. Про стеклянный лафитничек стоит сказать отдельно. У Худякова периодически случались приступы гедонизма, и он неизменно считал, что пить коньяк надо только из стеклянной посуды, какого бы качества ни было пойло, продаваемое в магазинах под маркой коньяка.
– Интересное местечко, – сказал Худяков, закуривая. – Я смотрю, тут вся деревня заброшенная и только за этим домом следят.
– Не знаю, ребята говорили, что деревня брошенная, никого в ней нет. Дома можно на дрова пускать, – поправил Бак, помешивая макароны. – Да когда они уже сварятся! Жрать охота, сил нет!
– Вари, вари, ‒ Мирон, как всегда, спешил и уже наливал по второй.
Молчаливый Женька на скорую руку накидал на столе закуску. Порезанная на газете луковица, хлеб, дорожные бутерброды с колбасой, салом и сыром, банка консервированных сосисок, яблоко. Вторая стопка прошла ещё лучше. Если учесть, что приехавшие на «Ниве» уже успели выпить по паре бутылок пива, когда гнали по лесной дороге и ставили палатку, то новые порции спиртного отправили их в отрыв. Наконец макароны поспели, и две банки китайской тушёнки «Великая стена» основательно сдобрили этот шикарный ужин. Бак, порывшись в сумке, выложил на стол две растрескавшиеся головки чеснока.
– Сегодня целоваться никто не собирается? – пошутил он.
Пока наворачивали горячий ужин, совсем стемнело. Бутылка «Нашей водки» подозрительно быстро закончилась, достали вторую. Только Худяков посасывал свой коньяк, всем своим видом показывая неприятие национального напитка под брендом «Водка».
– Твою мать! – поперхнулся Мирон. – Смотрите, в доме кто-то есть!
Все обернулись. В доме горел тусклый свет ‒ в двух окнах, выходящих на дорогу. Сам дом был полностью скрыт во тьме, только тусклый желтоватый свет еле пробивался через занавешенное стекло.
– Ерунда! – воскликнул Женька. – Это костёр отражается.
Он поднялся и встал между костром и домом.
– Нет, это явно в доме горит свет.
Все притихли. Было только слышно, как в огне потрескивают угли и звякает алюминиевая ложка об миску. Это Бак продолжал уминать свою порцию.
– И что вы таращитесь? Это, может быть, плесень какая-нибудь светится, гниёт что-то. – Вовка был материалистом до мозга костей.
– Да, скорее всего, – согласился Димон, опрокидывая свой лафитничек с остатками конька в рот. – Только жутковато тут. Никогда он не любил брошенных домов, а тем более целых деревень.
– А мне как-то по фигу, – ответил Бак, протягивая свой пластик. – Жень, не тяни, наливай. А то времени на отдых не останется.
Вторая бутылка стартовала уже спокойнее. Мирон встал, потянувшись за ломтиком лука, его повело. Взяв четвертинку луковицы, он нетвёрдыми шагами медленно пошёл в палатку.
– Всё, готов, – резюмировал Бак и крикнул, уже обращаясь к товарищу: – Ложись слева, я туда твой мешок бросил. И с луком не лезь! Провоняет всё!
– Пожалуй, я тоже пойду спать, – сказал Сом, ставя пустую миску на стол.
– Вот, все расходятся, – засокрушался Вовка Бакин. – Ты-то хоть посидишь, а то выпить не с кем.
– Давай, давай, наливай, – ответил Худяков, наливая себе коньяка. – Еще рюмочку пропущу. Так, где здесь река?
– Прямо за твоей палаткой есть тропка. По ней надо идти, дальше через лес, вниз. Тут недалеко, метров триста. Вообще, не промахнёмся.
– Надо же, как тихо. – Димон подбросил поленце. – Только почему шума реки не слышно?
– Так она за лесом, вот и не слышно. – Вдруг Бак вытянул шею, приложил палец к губам и медленно покрутил головой, прислушиваясь. – Ты слышишь?
Димон прислушался. В полной тишине, нарушаемой только потрескиванием костра, на самой грани зарождения звуков, он услышал голос. Как будто кто-то пел длинную, заунывную песню чистым высоким голосом. Сколько ни прислушивался Худяков, он так и не смог разобрать слов.
– Вроде кто-то поёт, – сказал он приглушённым голосом. – Похоже, женщина.
– Да ладно, откуда в этой глуши женщина? Да ещё и осенней ночью? – тоже шёпотом спросил Бак.
– Вот кому-то делать больше нечего, как песни по ночам петь, – тоже шёпотом ответил Димон. – Может, птицы какие, а нам пение
