Маленькое путешествие по Большой Байкальской Тропе. Очерки из одиночного похода - Олег Стаматин
Идти по побережью пришлось вдоль каменистых утесов, с которых то и дело норовили упасть камни. Тропа находилась там же, наверху. Между нами было не более 50 метров, но высокие обрывы не позволяли подняться вверх и выйти к тропе.
Несколько часов я брел вдоль прибрежья. И если сначала оно было приятным, со звонкими обточенными камушками, то скоро камни стали увеличиваться, пока не превратились в громадные валуны, отчего темп ходьбы заметно снизился. К шести вечера я был уже значительно вымотан (сказывалась непривычка) и лишен надежды в ближайшее время выйти к тропе. Поэтому невероятно обрадовался, когда за небольшим выступом обнаружил небольшую хлипкую лестницу, что вела наверх, к тропе. Забраться по ней, правда, было еще тем испытанием. Первая ступенька располагалась на высоте груди, а учитывая, что я был с громадным рюкзаком, то подъем на неё оказался вдвойне опаснее и тяжелее. Но приз стоил затраченных усилий, ведь стоило мне подняться, как наверху уже ждала свободная стоянка. Дьявольски довольный улыбнувшейся удаче, я в течении следующего часа принялся обустраивать лагерь.
Байкал, огонь и томный вечер. Казалось для счастья более ничего и не надо!Когда я поужинал, то вдруг обнаружил, что на телефоне появился интернет. Весь оставшийся вечер я использовал для того, чтобы пообщаться с друзьями по видеосвязи. Удивительно, что связь доходила до этого места. В тот вечер было забавно сидеть в лесу возле костра и общаться с людьми, которые находятся в городе. Ты в эти мгновения находишься в особом состоянии, присущем для всех вечерних костровых посиделок, а друзья сидят дома и аналогичных ощущений не испытывают. Поэтому часто пробивало на смех, когда разговорные темы начинали восприниматься с совершенно разных углов.
Ближе к полуночи я отправился в палатку. Удивительно, но усталость была столь сильной, что когда я коснулся лицом подушки, то мне вдруг стало абсолютно без разницы, какое из лесных чудовищ посетит мой лагерь этой ночью. Смешно, что именно ночевка в полном одиночестве ранее останавливала меня от начала одиночного похода.
Ночью поднялся сильный ветер. Я услышал это сквозь сон и стал прислушиваться. Ветер завывал, дергал подолы палатки, да громко швырял камни в озерную пучину. Все время мне казалось, что вокруг палатки кто-то бродит.
— Жуткая игра рассудка, — рассудил тогда я и хотел было снова забыться, но сон все никак не приходил.
Тогда, взяв в руки фонарик, я выбрался из палатки и осмотрелся кругом. Естественно, никого снаружи не оказалось. Только лес недоброжелательно навострился, глядя в мою сторону.
Вдруг заметил, что отлично вижу в темноте без фонаря. Я тут же избавился от лишнего источника света и стал вглядываться в темноту. Скоро глаза привыкли и стали видеть, как днем. Было столь светло, что можно было прямо сейчас выдвигаться в путь без боязни заплутать. Когда опасность не была обнаружена, то, выискивая странный источник света, глазные яблоки невольно поднялись наверх и утонули в километрах черного холодного воздуха. Когда взор все же пробился сквозь завесу смоляной тайны, то вдруг он наткнулся на небосклон, усеянный миллиардами звезд. Настоящий хоровод водили дрожащие белые точки по ясному ночному небу. А весь этот парад звезд венчала огромная венценосная луна, которая, словно старый керосиновый фонарь, покачивалась на сильном ветру.
Я вдруг почувствовал, как уменьшаюсь в размерах. И вот вокруг меня уже высились исполинских размеров сосны, невдалеке бушевал пурпурный в ночи океан, а над головой простиралось звездное море. То была словно бы иная планета, ничем не похожая на ту, что городской житель созерцал ежедневно. Странная и чарующая. Здесь фантастическим образом растворялись все проблемы и былые лишения. На фоне бесконечного и безграничного художественного полотна, что соткали силы, неподвластные человеку, они были не важнее одной единственной песчинки на морском берегу. Признаться, себя я чувствовал ею же, когда представал перед чем-то немыслимо масштабным, как предстал в ту ночь перед тонкой космической вуалью и сном, что привиделся старому миру.
Как бы не было упоительно красиво на этой другой планете, я скоро почувствовал себя невероятно одиноким и тогда перевел взгляд с неба на Байкал. Тот немного притих и теперь тихонько бултыхался в собственной чаши, ласково облизывая набегающими волнами её края. Озеро казалось столь же бесконечным и пустым, как космос. От этого сравнения я в какой-то момент почувствовал себя космонавтом, что вглядывается в космическую пучину. Разглядывая водную гладь и бесконечную байкальскую пустоту, я скоро ощутил смертельную усталость и тогда отправился в палатку, где до утра забылся в мире грез.
Проснулся в шесть утра и уже из палатки услышал, что ветер за ночь так и не угомонился. Снаружи было прохладно. Несмотря на то, что небо было ясное, вдалеке виднелись грозовые тучи. Опасаясь возможного дождя и усиления ветра, я стал спешно собираться. Сложнее всего пришлось с палаткой. Собирать её в ветер было неудобно, поэтому я провозился вдвое дольше обычного, да еще и безвозвратно потерял пару палаточных колышек. В восьмом часу выдвинулся в дорогу. Разъяснившаяся к тому часу погода подняла мне настроение, и я весело зашагал по тропе навстречу приключениям. А приключений в этот день было предостаточно.
Первые полчаса идти пришлось по каменистому берегу, который после вчерашнего стал несколько ненавистен. Но альтернативы не было, поэтому пришлось принять это как есть и брести, утопая кроссовками в мелкой байкальской гальке.
Обогнув очередной мыс, я вдруг оказался на обширных просторах пади Малой Кадильной (падь — резко очерченная, глубокая, неширокая долина, обычно заросшая лесом) залитой утренним рыжевато-розовым светом.
Дорога вела в неведомую даль.Интересно, что в той местности большинство топонимов носит в названии слово Кадильная, поэтому можно легко запутаться. Произошло это оттого, что местные крестьяне в давние времена выжигали в печах известь, которая при горении сильно дымила. А слово «кадить» как раз является синонимом слова дымить.
Гора
