Артур Конан Дойл - Зеленое знамя
В восьмидесяти милях от морского берега эта безотрадная равнина начинала подниматься вверх, образуя отлогий склон, который заканчивался красной базальтовой скалой. Гора эта шла зигзагами с севера на юг. В одном пункте она выдвигалась высоко вверх и образовывала фантастическую по своим очертаниям вершину.
На этой вершине стояли в это мартовское утро трое арабских вождей — шейх Кадра из Хадендовы, начальник берберских дервишей Муса-Вад-Абурхеджель и Гамид-Вад-Гуссейн. Последний со своими воинами пришел сюда с юга, из страны Баггарас.
Вожди только что окончили утреннюю молитву. Встав со своих ковриков, они всматривались вдаль, вытянув шеи. Их носатые лица имели свирепое выражение. Заря разгоралась, и предметы становились явственно видными.
Еще момент, и над морем, вдали, показался верхний край красного солнечного диска. Вся береговая линия окрасилась в ярко-желтый цвет, раскинувшееся над ней небо стало ярко-голубым. Где-то очень далеко завиднелась белая точка, это — город, большая группа белых как снег, домов.
А там, в море, виднеются четыре детских кораблика. Вы знаете эти кораблики из бумаги, которыми забавляют детей. Не больше их, кажется, и эти военные транспорты ее королевского величества, а между тем три из них имеют по десяти тысяч тонн водоизмещения каждый, а флагманское судно еще больше.
Но не на далекий город, не на эти большие корабли и не на груды белых костей, которые теперь так зловеще сверкают внизу, в лощине, смотрели арабские вожди.
В двух милях от вершины в песке и между мимозами виднеется параллелограмм, образовавшийся после вырубки на всем этом пространстве кустов. И вот из этого-то параллелограмма поднимаются вверх, в тихом утреннем воздухе, тонкие струйки синего дыма. Оттуда слышится глухой рокот — голоса людей и рев верблюдов.
Но на расстоянии все эти звуки слабеют. До арабов точно жужжание насекомых доносится.
Начальник племени баггарас прикрыл глаза смуглой, жилистой рукой и произнес:
— Неверные приготовили себе утреннюю пищу. Поистине, их сон этой ночью был легок. Гамид и сто воинов обстреливали их лагерь всю ночь с того часа, как взошла луна.
Шейх Кадра указал саблей на другую часть английского лагеря и сказал:
— Та же участь постигла и вон тех неверных. Днем они пили мало воды, а ночью имели мало покоя. Сыны пророка глядели неверным в глаза, и сердца неверных падали… Этот клинок выпил вчера много крови. Сегодня же, прежде чем солнце успеет уйти от моря к горе, я также успею упиться кровью неверных.
— Но это все-таки совсем другие люди, — сказал берберский дервиш, — хотя я и знаю, что аллах отдал их нам в руки, но может случиться, что эти люди в больших шапках окажутся крепче и устойчивее проклятых солдат Египта.
— Молю Аллаха, чтобы ты оказался прав! — воскликнул вождь племени баггарас, сверкая черными глазами. — Ведь я привел с реки семьсот воинов не за тем, чтобы они охотились за женщинами. Гляди, брат мой, они уже выступают в поле.
Из английского лагеря доносился звук рогов. Кусты, закрывавшие с одной стороны лагерь, исчезли, и маленькая армия начала медленно двигаться по долине. Выйдя на открытое пространство, англичане остановились. Косые лучи солнца заиграли на штыках и дулах винтовок. Ряды стали смыкаться. Большие шлемы вытянулись в одну сплошную белую ленту.
Два красных пятнышка виднелись по обеим сторонам каре, которое двигалось вперед, но все остальное сливалось с песком пустыни. Темно-желтые «хаки» солдат делали их невидимыми на этом утлом фоне Нубийской пустыни.
В арьергарде двигались верблюды и мулы, на которых везли запасы и перевязочный материал. Небольшое количество кавалерии сопровождало отряд справа и слева. Впереди шла конная пехота. Она медленно двигалась по заросшей кустарниками лощине, останавливаясь на всяком пригорке и осторожно выглядывая все кругом. Эти разведчики готовили дорогу тем, кто шел по пятам товарищей. Кости этих товарищей белели впереди, у подножия горы.
Арабские вожди продолжали стоять на вершине; жадными глазами, плотно сжав губы, они следили за движением этого темного, сверкающего стальной щетиной пятна.
— А они куда тише идут вперед, чем солдаты из Египта, — пробурчал себе в бороду шейх Хадендовы.
— Но, может быть, они и отступают тише, брат мой, — ответил дервиш. — Ну, да, впрочем, их немного. Самое большее — три тысячи.
— А у нас десять тысяч. На копьях наших воинов почнет рука пророка, а наше знамя освящено его великим словом. Взгляни-ка на их начальника. Видишь, он едет с правой стороны и смотрит на нас в далековидящее стекло? Может быть он увидит и вот это.
И араб помахал саблей в сторону небольшой кучки всадников, которая выделилась немного из четырехугольника.
— Эге, да он кланяется, он машет рукой! — воскликнул дервиш. — А вот те, что в углу, наклонились и что-то делают… Aгa!.. Клянусь пророком, я так и думал, что это будет так!
В то время, как дервиш говорил, в углу английского четырехугольника показался волокнистый клуб дыма, а затем над самыми головами разговаривавших вождей разорвалась с сухим металлическим треском семифунтовая граната. Красные камни и осколки снаряда запрыгали кругом.
— Прекрасно! — воскликнул вождь Хадендовы. — Если их пушки достают до нас, наши достанут до них. Ступай, Мусса, на левый фланг и скажи Бен-Али, чтобы он содрал живьем кожу с египтян, если они не попадут вон туда. А ты, Гамид, поезжай на правый фланг, скажи там, чтобы три тысячи воинов залегли в тот ров, который мы высмотрели вчера. Остальные пусть бьют в барабаны и поднимут знамя пророка. Пусть эти воины знают, что их копья напьются крови, прежде чем взойдет вечерняя звезда.
Вершина красных гор представляла собою длинное, неровное и покрытое валунами плато. Спуск в долину был повсюду отвесный, за исключением одного места, где вниз в долину спускался извилистый овраг. Верх оврага был покрыт песчаными глыбами и кустами оливкового цвета.
На краю этого оврага и стояло арабское войско, состоявшее из самых различных племен. Тут были свирепые хищники и работорговцы из внутренней Африки, и дикие дервиши в Верхнего Нила. Бесстрашие и фанатизм объединяли эти разнородные элементы. Бледнолицый араб с тонкими губами сражался рядом с толстогубым, курчавым негром. Между ними не было и тени кровного родства, но зато они соединялись общей верой в Коран.
Прячась за кустами и скалами, они следили за приближающимися англичанами. Женщины разносили воинам воду и напитки, выкрикивая по временам воинственные тексты из корана. В час битвы эти тексты действуют на правоверных сильнее, чем вино, и наполняют его душу безумной храбростью.
