Пол Сассман - Исчезнувшая армия царя Камбиса
— Спаси нас, Изида, — прошептал он.
— Что такое? — беспокойно спросил сосед.
— Песчаная буря, — повернулся к нему Диммах со встревоженным лицом.
Никто рядом не проронил ни слова. О страшных песчаных бурях Западной пустыни слышал каждый. Они приходили неизвестно откуда и не оставляли после себя ничего живого. С лица земли исчезали города, погибали целые цивилизации.
— Если это и в самом деле песчаная буря, — заметил один из проводников-ливийцев, — то нам остается только одно.
— Что?
— Лечь и умереть.
— Да защитят нас всемогущие боги!
Бивак пришел в движение. Перепуганные люди метались из стороны в сторону. — Смилостивься, небо! Где нам искать спасения?
Кто-то бросал на песок мешки с пожитками и амуницию и, закрыв от ужаса глаза, бежал вперед, на север, кто-то пытался найти укрытие в расщелинах гигантского каменного утеса, кто-то падал в отчаянии на колени. Один могучего телосложения воин ткнулся лицом в песок и зарыдал, как ребенок. Другой попал под копыта взбесившегося коня.
В общей сумятице грек был единственным, кто не утратил спокойствия. Он стоял абсолютно неподвижно, вглядываясь в надвигавшуюся темную стену. Мимо проносились толпы обезумевших, потерявших человеческий облик людей.
— Беги! — кричали ему. — Половина армии уже погибла! Беги же!
Ветер усиливался, бросая в грека все новые пригоршни песка. В воздухе стоял грохот бушующего водопада. День на глазах превращался в ночь.
— Нам нужно выбираться отсюда, Диммах! — прокричал сосед. — Или ты хочешь быть погребенным заживо?
Но грек не шелохнулся. Его губы искривило подобие улыбки. На своем веку он повидал немало смертей, но мысль о такой ему и в голову не приходила. Этот поход действительно оказывался последним. Жестокость судьбы ошеломляла. Улыбка грека стала шире.
— Диммах, опомнись! Что с тобой?
— Ступай! — крикнул он, перекрывая завывания бури. — Беги, если тебе так хочется! Какой смысл? Я решил умереть там, где стою.
Грек извлек из-за пояса меч и поднял его перед собой, вглядываясь в изображенную на лезвии змею с раскрытой пастью. Клинок достался ему двадцать лет назад, в первом походе против лидийцев, и все эти годы исправно служил своему хозяину. Большим пальцем левой руки Диммах нежно провел по кромке, проверяя ее остроту. Сидевший рядом однополчанин вскочил на ноги.
— Боги лишили тебя разума! Оставайся, придурок!
Но грек даже голову не повернул в его сторону. Сжимая меч, он уставился в надвигавшуюся тьму. Что ж, ждать осталось недолго. Под кожей проступили напрягшиеся мускулы.
— Ну, давай, давай, — прошептал он. — Посмотрим, кто сильнее.
Мысли приобрели вдруг удивительную ясность. Такое в бою происходило с ним всегда: на смену страху и свинцовой тяжести тела внезапно приходило радостное предвкушение схватки. Наверное, ухаживать за оливами и в самом деле не для него. Он — воин. Жажда битвы у него в крови. Да, лучший конец невозможно и представить. Диммах нараспев затянул слова старого египетского заклятия, отгонявшего злых духов:
Да поразят тебя стрелы Сахмета!Да обрушится на твою голову могущество Тота!Да покарает тебя Изида!Да не даст тебе пощады Нефтис!Да поразит тебя своим копьем Гор!
В этот момент с мощью тысячи колесниц на него обрушилась буря. Порыв ветра едва не свалил грека с ног, мириады песчинок лишали способности видеть, рвали короткую тунику, впивались в кожу. Здесь и там сквозь упавший на землю мрак все еще пытались пробиться неясные фигуры людей, чьи отчаянные вопли тонули в чудовищном рокоте разверзшейся преисподней. К ногам грека упал сорванный с древка штандарт — лишь для того, чтобы через мгновение вновь быть унесенным стихией.
Взмахнув мечом, Диммах вступил в жестокую схватку с ветром, но силы оказались неравны. Порывы бури бросали его из стороны в сторону, и, сделав несколько яростных выпадов, грек был вынужден опуститься на колени. Набившийся в рот и ноздри песок не давал дышать. Усилием воли Диммах заставил себя подняться и тут же рухнул снова.
Некоторое время он еще сопротивлялся, однако вскоре замер. На него снизошли спокойствие и благодать, будто он, раскинув руки и ноги, лежал на безмятежно гладкой воде. Перед глазами медленно проплывали знакомые образы: Наксос, Фивы, Фаэд, первая битва с лидийцами, принесшая желанный трофей, его меч. Последним усилием Диммах повернул сжимавший оружие кулак. Клинок с хищно раскрытой пастью змеи остался стоять вертикально. Когда буря закончилась, на торчавшее из-под слоя песка лезвие вновь упали лучи солнца.
1
КАИР, СЕНТЯБРЬ 2000 ГОДА
Из ворот посольства плавно выкатил длинный черный лимузин и с неторопливым достоинством влился в поток машин. Занял свои места полицейский мотоциклетный эскорт: два мотоцикла спереди, два — сзади.
Ярдов сто кортеж проследовал прямо, вдоль неширокой, усаженной раскидистыми деревьями улицы, а затем свернул направо, раз и другой, выехав на Корниш. Водители соседних машин безуспешно пытались рассмотреть пассажиров лимузина, однако сквозь темные тонированные стекла могли различить лишь очертания двух мужских голов. На левом крыле автомобиля развевался небольшой звездно-полосатый флажок. Примерно через милю кортеж приблизился к оживленному перекрестку. Двигавшиеся впереди мотоциклисты сбавили скорость, включили сирены и, отсекая машины простых смертных, провели лимузин через поток на эстакаду, где транспорта оказалось значительно меньше. Здесь уже можно было прибавить газу. Дорожные указатели предупреждали: впереди аэропорт. Два замыкавших мотоцикла сблизились, и сидевшие на них полисмены начали о чем-то переговариваться.
Взрыв раздался настолько неожиданно, что невозможно было сразу понять, что же произошло. Приглушенный хлопок, и лимузин как бы подпрыгнул, в следующее мгновение врезавшись в бетонную ограду эстакады. Второй взрыв прозвучал намного громче. Из-под днища машины вырвался сноп пламени. Теперь уже не оставалось сомнений: происшедшее — вовсе не банальный дорожный инцидент.
Мотоциклы эскорта резко остановились. Левая передняя дверца лимузина распахнулась, из-за руля на асфальт с криками вывалился объятый пламенем водитель. Двое полицейских бросились к несчастному, чтобы накрыть его своими кожаными куртками. Двое других пытались открыть задние дверцы машины, по стеклам которой изнутри бешено молотили чьи-то кулаки. К небу потянулся столб жирного черного дыма, воздух наполнился отвратительным запахом горящей резины. Движение на эстакаде замерло, сидевшие в автомобилях люди с изумлением и ужасом взирали на происходившее. Звездно-полосатый флажок на левом крыле ярко вспыхнул и обратился в горстку пепла.
