Уилбур Смит - Седьмой свиток
В десять часов Ройан сварила кофе, поставив турку на печь, которую растопила Алиа, прежде чем вернуться в деревню к собственной семье. Они пили сладкий, крепкий напиток из тонкостенных чашек, заполненных до середины гущей, и разговаривали как старые добрые друзья.
Для Ройан их отношения и были дружбой. Она познакомилась с Дурайдом, когда вернулась из Англии, защитив диссертацию по археологии, и нашла работу в Департаменте древностей, директором которого и был ее нынешний муж.
Ройан являлась ассистентом Дурайда, когда он открыл гробницу царицы Лострис в Долине Царей, построенную около 1780 года до нашей эры, и была разочарована не меньше его, когда выяснилось, что гробница разграблена еще в незапамятные времена. Все, что осталось, — роскошные фрески, покрывавшие стены и потолок склепа.
И именно Ройан фотографировала росписи за каменной плитой, на которой раньше стоял саркофаг, когда отвалился кусок штукатурки и глазам археологов открылась ниша, в которой находилось десять алебастровых кувшинов. Каждый из них содержал по свитку. И все их написал и поместил туда раб царицы, Таита.
С тех пор жизни Дурайда и ее самой вращались вокруг этих кусков папируса. Несмотря на некоторый ущерб, причиненный древним манускриптам временем, в целом они необычайно хорошо сохранились, пролежав в гробнице четыре тысячи лет.
В рукописях содержалась захватывающая история о народе, на который напал превосходящий враг на лошадях и колесницах, которых в то время в Египте не знали. Разбитые армией гиксосов, обитатели берегов Нила были вынуждены бежать. Царица Лострис повела их на юг, вдоль великой реки к ее истокам, в жестокие горы Эфиопии. Здесь, среди суровых скал, Лострис захоронила мумию своего супруга, фараона Мамоса, погибшего в битве с гиксосами.
Много лет спустя Лострис повела свой народ на север, в «этот самый Египет». Оснащенные лошадьми с колесницами, закаленные суровой африканской глушью, воины двинулись вниз по течению Нила, обрушились на захватчиков-гиксосов и вырвали из их рук власть над Верхним и Нижним Египтом.
Эта история вызывала у Ройан непонятный трепет и захватывала не меньше фантастической повести, пока супруги разбирали иероглиф за иероглифом, написанные старым рабом на папирусе.
Работа заняла много лет — по вечерам здесь, на вилле в оазисе, после того как дневная рутина в Каирском музее заканчивалась. Девять свитков были переведены — все, кроме седьмого. Именно он оказался главной загадкой. Автор окутывал свою мысль слоями эзотерики и таких сложных аллюзий, что понять их через столько лет почти не представлялось возможным. Многие символы, которые он использовал при письме, ни разу не встречались в тех тысячах текстов, которые египтологам приходилось читать. Становилось ясно, что Таита не предполагал, что эти свитки будет читать кто-нибудь, кроме его любимой царицы. Это был его последний дар ей; дар, который она унесла с собой в могилу.
Потребовались все знания, воображение и изобретательность, чтобы продвинуться на пути расшифровки. В переводе по-прежнему оставалось много пропусков и мест, где египтологи не были уверены, верно ли поняли значение символов, но так или иначе общий смысл прояснился.
Дурайд отхлебнул кофе и уже не в первый раз покачал головой.
— Меня пугает ответственность, — проговорил он. — Что делать со знанием, отблеск которого мы получили? Если оно попадет в дурные руки… — Ученый сделал еще глоток и вздохнул. — Даже если мы предложим его достойным людям, поверят ли они сведениям, которым четыре тысячи лет от роду?
— А почему мы должны привлекать кого-то еще? — недовольно спросила Ройан. — Почему сами не можем сделать все, что нужно?
В такие моменты разница между супругами становилась особенно очевидна. Он воплощал осторожность зрелого возраста, она — пылкость молодости.
— Ты не понимаешь, — сказал Дурайд.
Ройан всегда злило, когда муж начинал говорить с ней так, как арабы обычно обращаются к женщинам в своем мужском мире. Она знала и другой мир, где женщины требовали и получали право быть равными. Молодой археолог застряла между двумя противоположными цивилизациями — западной и арабской.
Мать Ройан была англичанкой, работавшей в британском посольстве в Каире в неспокойные времена после Второй мировой войны. Она познакомилась с молодым египетским офицером из штаба полковника Насера и вышла за него замуж. Этот странный союз распался, когда Ройан была еще ребенком.
Ее мать настояла на возвращении в Англию перед родами, в свой родной город Йорк. Она хотела, чтобы ребенок получил британское гражданство. После развода родителей Ройан, опять-таки по настоянию матери, отправилась в Англию учиться в школе, но все каникулы проводила с папой в Каире. Отец быстро пошел вверх по служебной лестнице и в конце концов стал министром в правительстве Мубарака. Благодаря любви к нему Ройан считала себя скорее египтянкой, чем англичанкой.
Именно отец выдал ее замуж за Дурайда Аль Симму. Это было его последнее деяние перед смертью, и дочь не смогла отказать отцу в предсмертном желании. К тому же, хотя современное воспитание Ройан противилось старому коптскому обычаю свадьбы по сговору, семейные традиции и церковь были против нее. Она согласилась.
Брак с Дурайдом оказался не настолько непереносим, как она опасалась. Он казался бы Ройан еще более удобным и удовлетворительным, если бы она не успела познать радости любви. Однако у Ройан еще в университете была короткая связь с однокурсником Дэвидом. Он вознес ее на короткое время в рай, к безумному блаженству, а потом причинил немало боли, женившись на светловолосой англичанке, которую одобрили его родители.
Ройан уважала Дурайда и относилась к нему с теплом, но ночью иногда тосковала по прикосновениям молодого тела, такого же гибкого и сильного, как ее собственное.
Дурайд продолжал говорить, однако слова пролетали мимо ушей его жены. Она прислушалась.
— Я еще раз побеседовал с министром, но, думается, он не вполне верит мне. Наверное, Нахут убедил его, что я не в своем уме. — Дурайд грустно улыбнулся. Нахут Гуддаби был его амбициозным помощником, имеющим хорошие связи. — Так или иначе, но министр говорит, что у правительства нет денег, и мне придется искать внешние источники финансирования. Поэтому я еще раз просмотрел список потенциальных спонсоров и сузил его до четырех пунктов. Во-первых, есть музей Гетти, но я не люблю работать с большими безликими организациями. Лучше, когда имеешь дело с конкретным человеком. Куда проще достигнуть соглашения.
Ройан уже несколько раз слышала это, но продолжала покорно внимать.
— Кроме того, есть герр фон Шиллер. У него имеются деньги и интерес к данной проблеме, но я не уверен, что ему можно полностью доверять.
