Альберт Иванов - Мир приключений 1986
Начав со встречи с журналистом, Табаков установил, что тот действительно приглашал в то утро врача, доктора Ненова, который дал слово прийти, но не сдержал его… Почему же такой солидный, всеми уважаемый и уважающий себя человек не выполнил своего обещания?
Вторая проверка — в КАТе — дала инспектору сведения, что у доктора есть «Москвич», потерпевший в недавнем прошлом аварию, и ему стало понятно, почему была перекрашена эта легковая машина.
В результате третьей проверки удалось узнать, что доктор Ненов имел условный приговор. Это было очень важно, так как объясняло причину похищения ребенка.
Помимо этого инспектор побывал в клинике, где работал доктор Ненов, получил представление о его внешности, семье, узнал, что у него есть дача…
Теперь уже стало ясно, где спрятан Васко и кто был второй «жертвой» доктора Ненова…
Инспектор Табаков отправился к нему на дачу в полной уверенности, что найдет там пропавшего мальчика. И как мы уже видели, правильность его последней гипотезы была блестяще подтверждена самой действительностью!
Что же было дальше?
Разумеется, инспектор Табаков сразу же после этого уехал на море, где вместе с женой и маленьким сыном, который к тому времени уже выздоровел, чудесно провел свой отпуск. Мальчики с тихой улицы долго потом жили воспоминаниями о том интересном приключении, свидетелями и даже участниками которого они были. Зарко окончательно утвердился в своем решении стать таким, как инспектор. Филипп изучил эту историю и принялся писать роман. Но, убедившись, что это ему не под силу, передал свои интересные записки автору настоящей повести.
Пиронковы опять зажили своей спокойной, счастливой, обыкновенной жизнью. Васко не только выздоровел, но в конечном счете даже оказался в выигрыше: раньше, как мы знаем, он заикался, а сейчас от этого его недостатка не осталось и следа.
А доктор Ненов?.. На следующий день его выпустили из–под ареста на поруки. Когда я писал последние строки этой книги, дело его еще не было передано в суд. Но я не хочу успокаивать читателей — приговор будет наверняка строгим. Ведь сидеть за рулем — это не только удовольствие. Садясь за руль, человек берет на себя большую ответственность. Уж не будем говорить о том, что за малейшую невнимательность или оплошность можно поплатиться собственной жизнью. Но пожалуй, еще хуже стать причиной гибели других, ни в чем не повинных людей и вместе с тем сделать несчастными их близких… Ведь нет ничего тяжелее, как жить с вечным сознанием вины, с нечистой совестью.
Но мы уже немножко знаем доктора Ненова. Знаем, что в сущности это хороший и честный человек. Будем же надеяться, что он вынесет все испытания и возвратится к семье с чистой и спокойной совестью.
Ярослав Голованов. ПРЕОДОЛЕНИЕ ОДИНОЧЕСТВА
Очерк
У СОЛНЦА МЫ ОДНИ
Помню осенний вечер 1967 года. Гостиница в Центре дальней космической связи гудела от многочисленных застолий: утром «Венера–4» окончила свой 350 000 000–километровый путь. За считанные минуты ее финиша человечество узнало о нашей космической соседке больше, чем за сотни лет астрономических наблюдений, и повод для застолий, безусловно, был. Я отмечал замечательную космическую победу в гостиничном номере, где жили разработчики этой станции из конструкторского бюро, руководимого талантливым инженером и очень славным, приветливым человеком, Героем Социалистического Труда, лауреатом Ленинской премии Георгием Николаевичем Бабакиным. Все наперебой говорили, вновь переживая пережитое, и только один человек не принимал участия во всеобщем веселье и угрюмостью своей резко контрастировал со всей праздничной обстановкой. Это был конструктор Глеб Максимов. Совсем молодым инженером пришел он в КБ Сергея Павловича Королева, принимал самое активное участие в создании первых лунников, а когда вся «межпланетная автоматика» перешла от Королева к Бабакину, Максимов тоже перешел в новое КБ.
— Ты что грустный такой? — спросил я Глеба.
— А вы все что такие веселые? — Он резко повернулся, обводя глазами наш стол. — Чему вы радуетесь? Неужели вы не понимаете, что сегодня мы осиротели в Солнечной системе? Все! Больше никаких надежд нет…
Он был прав. Все, что знали мы тогда о Марсе, вселяло серьезные сомнения по поводу реальности существования марсиан. Но надежда на Венеру еще сохранялась. Плотные, глухо закрывающие всю планету облака, по мнению некоторых астрономов, могли скрывать мир, если и не похожий на земной, то, во всяком случае, не враждебный жизни вообще. Помню, я читал где–то, что Венера должна переживать сейчас время, напоминающее каменноугольный период в истории Земли, что это царство болотных гадов, гигантских хвощей и папоротников. Но кто знает? Может быть, в расчеты (не знаю, были ли расчеты, да и как можно сосчитать, не имея данных) вкралась ошибочка в несколько сотен миллионов лет, может быть, уже вызрели в тропических лесах Венеры существа разумные… Была, была надежда, Глеб прав. И вот жестокая реальность: последующие измерения показали, что температура на поверхности планеты около 500 градусов, давление порядка 100 атмосфер. Жизнь, разумная ли, неразумная, во всяком случае, на основе углеводородных соединений существовать там не могла. Эти данные были получены позднее «Венерой–7», но уже «Венера–4» разрушила все иллюзии.
Очевидно, в пределах Солнечной системы разумная (по нашим понятиям) жизнь существует только на Земле. Споры идут лишь вокруг того, можно ли отыскать вообще нечто живое в этих пределах. В принципе природные условия Марса не препятствуют возникновению примитивных форм жизни. Могут ли существовать на Марсе хотя бы вирусы или микробы? Очевидно, могут, ведь даже куда более сложно организованные земные растения не погибали в искусственных «марсианских» условиях на фитотронах[5]. Но специальные опыты по обнаружению марсианских микроорганизмов, поставленные американскими автоматическими станциями «Викинг», положительных результатов не дали.
Путешествия «Аполлонов» и лунников также давали результаты весьма пессимистические: в лучшем случае в образцах лунного грунта, доставленных на Землю, находили лишь «следовые», как говорят биохимики, количества аминокислот. Но ведь аминокислоты — это еще не жизнь.
Природные условия на других планетах тоже не дают повода к оптимизму: Меркурий очень напоминает нашу Луну, а близость к Солнцу создает еще более суровые температурные условия — максимальная температура достигает 380 градусов, а перепад ее на дневной и ночной стороне равен 500 градусов! Сомнительно, чтобы жизнь возникла и на планетах–гигантах: Юпитере, Сатурне, Уране. Вероятнее было найти ее на спутниках этих планет. Одно время считалось, что благоприятная для жизни среда существует на Титане — спутнике Сатурна и Тритоне — спутнике Нептуна, но серьезными аргументами предположения эти подкреплены слабо. Выдающийся советский астроном член–корреспондент АН СССР Иосиф Самойлович Шкловский сказал, что в Солнечной системе даже простейших форм жизни нет.
