Александр Холин - Адамантовый Ирмос, или Хроники онгона
– Конечно нет, – улыбнулся Ангел. – Тебе всего лишь необходимо знать, что в человеческом организме плазмид,[15] способствующих биологическому развитию личности, больше, чем достаточно.
– В результате каждый человек превращается в мутанта, – констатировал Никита. – Так что же мы до сих пор живые? Я слышал, американцы в девяностых годах прошлого столетия придумали трансгенизацию растений, якобы, для борьбы в вредоносными бактериями, и с такими же насекомыми, например, колорадскими жуками. Но человечество до сих пор не скончалось в тяжких муках. Хотя… хотя мне приснилось однажды, что в две тысячи семнадцатом году вся наша планета превратится в мутанта.
– Не всё сразу, Никита-ста, и не обязательно верить в неизбежный апокалипсис, – Ангел для образности покачал головой. – Для каждого времени свои забавы. Но трансгенизация совсем не смерть. Это преобразование организма человека в такую же форму существования, только в очищенном виде. Такое же очищение я собираюсь провести с твоим сознанием, ибо писателями не рождаются – ими становятся. Это возможно сделать довольно-таки безболезненным способом, если, скажем, прогуляться по сгоревшим романам и узнать – почему они сгорели? Почему автор в итоге приговорил героев к сожжению?
Никакой писатель не начнёт думать так, как думает динозавр, не побывав в его шкуре. И только тогда ты совершишь подвиг, когда на исповеди священнику скажешь, мол, нет ни одного греха на свете, которые я не совершал, потому что я писатель и всё, что делают мои герои – делаю я сам. Ну что, по рукам?
Не дожидаясь ответа, офеня подошёл к стене. Засохшая роза в его руке превратилась в ветку мирта, лавра или же омелы – Никита не слишком разбирался в райских кущах, то есть кустах. Ангел плавно, даже немножко «на публику», взмахнул ею, и на стене стала прорисовываться дверь. Обычная дверь, деревянная, с массивной бронзовой ручкой, старинными накладными петлями, мерцающими бронзовым блеском в полутёмной комнате.
– Иди, Никита-ста, не бойся, – обернулся к нему Ангел, – в своей жизни каждый человек должен открыть хотя бы одну дверь. А переступать ли порог – тебе решать.
– Должен открыть дверь, – эхом отозвался Никита. – А разве можно открыть нарисованную дверь?
– А разве можно носом проткнуть горящий очаг, как это сделал Буратино? – поддразнил офеня. – Попробуй, Никита-ста, попробуй!
И тут же добавил дежурной прибауткой:
– У ворот рыжий кот, он тебя задерёт! Не ходи за врата, там живёт пустота.
Как ни странно, присказка подзадорила Никиту. Он натянул спортивный костюм, влез в тапочки и сделал два шага к двери. Потом вернулся, вытащил из-под тахты кроссовки, переобулся, решил, что так лучше, и снова направился к двери. Офеня всё это время молча стоял у компьютерного стола, только короб свой вытащил из-за спины, будто приготовился продавать-расхваливать свой товар небедному, но обнищавшему покупателю.
Чем ближе подходил Никита к двери, тем реальнее она становилась, тем сильнее стучала кровь в висках. Потом где-то на полпути между печёнкой и селезёнкой завозился, словно хорёк в норе, холодный комочек жути. Что, собственно, происходит? Почему он послушался этого, как бишь его? Мало ли что во снах являлся? Ведь сказано же: испытывайте духов, от Бога ли они? Вообще-то Ангелом я его окрестил, а кто он – неизвестно. Как его испытать? Вдруг Никиту осенило: в серванте стояла бутылка со святой водой, которую они с Лялькой принесли из церкви ещё на Крещение. Он оглянулся, но офени уже не было.
– Я здесь и не здесь, я везде и нигде, я жёлтые листья на чёрной воде, – пронеслось в голове у Никиты, словно нелепая прибаутка. Но Ангел всё-таки сгинул. Сгинул очень даже по-английски, оставив Никиту наедине с дверью, тоже, кстати, не опробованной мощью святой воды. Собственно, бутылка вон она, рукой подать, но… лить или не лить, кропить или не кропить? – вот в чём вопрос. Поза датского принца была в наличии, вопрос – тоже, не хватало только черепа бедного Юрика, то есть Йорика, который необходимо было подержать на ладони, как это делал принц Датский, чтобы решить извечный вопрос – быть или не быть?
– Смылся! Тоже мне, Ангел! – принялся ворчать Никита. – Но, если я войду, не потребует же он с меня душу в уплату за вход? А с другой стороны, если открыть дверь и она откроется, то можно ли будет закрыть? Ведь, скорее всего, это и есть плата за вход, потому что будущее совсем по другой дороге покатится. А каким оно будет – не узнать, не побывавши там самолично.
Бронзовая ручка, как и положено ей, была чуть холодноватой. Открыть? Может быть, именно этот незначительный поступок станет вдруг каким-то поворотным моментом, привнесёт что-то новое. Хотя бы новое понимание мира. Тогда, может быть, и вправду удастся написать что-нибудь интересное? Но бесплатный сыр?.. To be or not to be! Вообще-то, на Руси это звучит немножко по-другому: налево пойдёшь – ничего не найдёшь, направо пойдёшь – никуда не придёшь, а прямо пойдёшь – ни за грош пропадёшь.
Никуда не ходить? Это не выход: выход в том, чтобы не ходить в наш дом или ходить в никуда. Бред.
Тем не менее, Никита медлил. Начавший было зарождаться ледяной комочек жути, сгинул бесследно под жаркими лучами любопытства. Страха не было. Но было ощущение чего-то запретного, необратимого, до чего обязательно нужно дотронуться своими руками. Не станет ли человек, открывший дверь, каким-нибудь банальным еретиком?
Впрочем, в средние века Савонарола не испугался сожжения на костре и не покорился инквизиции. То же самое было и на Руси. Болярыни Морозова, Урусова и Данилова не побоялись угроз «новодела» Никона и не отказались от молитв, завезённых в Россию ещё Андреем Первозванным.
Патриарх Никон безнаказанно уморил голодом царских родственниц, и не их одних. Старообрядцев сжигали целыми деревнями, а вместе с ними и книги церковные. Новоделы Никона рубили пальцы у тех, кто отказывался креститься щепотью – тремя пальцами. Тогда Русь была потоплена в таких потоках крови, каких не видела ни одна страна в подлунном. Где ж тогда были ангелы? Может быть, духи просто не могут вмешиваться в драчки человеков?
«Испытывайте духов, от Бога ли они?» – снова пришло на ум. Но как всё-таки испытать этого? Потереть банку рукавом, чтобы Ангел опять предстал пред светлые очи, расспросить его обо всех ангельских законных беззакониях?! Потребовать расписку кровью, что душу не тронет? М-да, было бы любопытно: Ангел, дающий человеку расписку, подписанную кровью…
…с той ли, с этой ли стороныожидается дым-пожар?Иль не молишься ты за ны,куренной монах Кудеяр?Ярость века сгорит в огне,ляжет копотью в пол-Земли.И поэтому снова не спится мне,если рядом жгут корабли, —
вынырнуло вдруг из стародавнего, почти забытого.
