Николай Коротеев - Огненная западня

— Давай уйдем под брезентом, как под лодкой?

Дзолодо задумался.

Из горящей вдоль берега тайги слышался треск падающих сгоревших деревьев, тугое вытье огня.

Влажный, прогретый близким пламенем брезент стал обжигать руки.

— Нет, — сказал Дзолодо. — Нам нельзя уходить. Тимофей может вернуться за нами.

Петр резко дернул к себе брезент:

— Ну и жди! Я один пойду!

Дзолодо показалось, что он стоит у жерла открытой мартеновской печи. Ощущение было точное. Дзолодо испытал такой жар, когда он с классом ходил с экскурсией на завод. Схватив подол куртки, Дзолодо вывернул ее над головой, словно хотел скинуть:

— Петр! Ты что?

— Идем вместе! Брось эти дурацкие камни! — крикнул Петр.

— Что с тобой? — испугался Дзолодо.

— Я ухожу!

«Он просто не в себе, — понял Дзолодо. — Его надо остановить! Задержать!»

Дзолодо огляделся. Оставаться там, где они находились, уже не было никакой возможности. Почти совсем над ними свирепствовала огненная круговерть.

Дзолодо заметил среди зверей странное движение. Они медленно, подталкивая друг друга, плотной толпой оттеснялись выше по реке к скалистым щекам, уже выгоревшим. Видно, там жар был меньше. Схватив брезент за край, Дзолодо с трудом потащил его. Петр, не понимая, зачем нужно куда-то идти, крутил головой и не двигался с места. Уговорами, криком, а больше тумаками Дзолодо удалось все-таки убедить его. И они стали отступать к скалам вместе со зверьем.

Отступление продолжалось часа два, прежде чем они почувствовали себя и относительном безопасности. Голые скалы, простиравшиеся на большой площади, были свободны от огня. Но Дзолодо и Петр оказались буквально в двух шагах от зверей. Рядом, так близко, что чувствовалось его зловонное дыхание, лежал в воде огромный старый медведь, и тут же — волчица с молодыми волчатами, подальше от берега стояли, подняв головы над рекой, лоси.

14 июля

— Не меня надо было брать в первую очередь — Дзолодо, — сказала Марина и носком ботинка откинула в реку камешек.

За противоположным берегом над тайгой занималась заря. В ее странном палевом свете, прорывавшемся сквозь дымовую завесу, раскинутую пожаром на небе, нетронутые огнем деревья представлялись удивительно красивыми. Марине было странно видеть этот обычный мир тайги и сознавать в то же время, что там, за несколькими поворотами, меж высоких сопок, бушует пламя. И как трудно должно быть сейчас Петру и Дзолодо! Ведь они не знают: за ними придет вертолет. Они не знают наверняка, что товарищи добрались благополучно, прорвали огненное кольцо.

— Петра надо было брать, — сказала Марина поглянулась. Косых полулежал у бледного в свете зари костра и, казалось, дремал.

Марина не впервой начинала этот разговор. Тимофей не вынес, ушел и сел поодаль, у избы лесничего, около которой находилась посадочная площадка для вертолетов. Они пришли в Низовое уже затемно. Пока по радио связывались с базой, пока вертолет отправился — прошло около часа. Тимофей пытался пойти под лодкой против течения, чтоб добраться к ребятам, но, пройдя метров двести, потерял сознание, и Косых едва выловил его и лодку.

— Вы меня слышите? — настойчиво проговорила Марина.

— А, что? — спросил Косых, не поднимая головы. — Все правильно. Правильно, что вас забрали.

— А если Дзолодо…

— Перепугался немного, когда плыл на выворотне. А так — чего ему сделалось?

— Ничего вы не понимаете, — протянула Марина, но ответа не последовало. — Деревяшка вы, вот что, — в сердцах сказала Марина.

— От моего ли, от вашего ли волнения ничего не ускорится, ничего не изменится. Коли ты связан по рукам и ногам и не можешь помочь — какой же толк волноваться?

— Удобно у вас получается…

— Ждать надо.

— Ждать, ждать… — Марина прошла по берегу подальше от костра и присела. Ей не хотелось быть рядом с Косых, таким спокойным, безразличным даже. И в то же время она не могла быть одной. Одиночество — если она хоть несколько минут не видела Косых — так сильно действовало на нее, что начинался озноб, беспричинный и неуемный. Тогда она снова возвращалась к костру, стояла у берега и задавала Антону всякие вопросы, злилась, что не получала тех ответов, которые ей хотелось услышать.

— Какой ужас — этот поход! — проговорила она, опять вернувшись к костру. — Просто кошмар.

— Тайга…

— Что — тайга? Не в тайге дело!

— Тайга!

— При чем здесь тайга? Не было у нас коллектива. Вот что!

— Ну, — проворчал Косых, — чего вы сами-то цепляетесь? Хорошие ребята. Я с ними на любой бы пожар пошел. А этот, как вы говорите, коллектив, такой, как по-вашему выходит, он только за чаем с вареньем и бывает…

— Почему с вареньем?

— Послаже.

— Чепуха! Ерунду вы говорите!

— Нет. Крепкие ребята. Не болтуны. Коль надо — ничто не остановит их. Толк в риске понимают…

— Слышите? — Марина замерла.

Косых поднялся:

— Показалось.

— Да нет! Послушайте!

— Вон и Тимофей спокойно сидит. Принесла бы валежнику. Костер прогорает, — сказал Косых, снова устраиваясь у огня. — Коллектив… Святые, что ли, в коллективе-то этом? Коллектив, коллектив… Он и виден-то только в деле. А за чаем с вареньем — любое сборище так назвать можно. Твои ребята — молодцы. Я бы их взял в пожарники.

Марина нехотя ушла от берега, принялась собирать сухие ветки для костра.

Легкий туман подернул речную даль. Едко и неприятно пахло влажным пожарищем. Было тихо, и не пели птицы. Курлыкала вода в галечнике.

Косых мог бы спокойнейшим образом спать в избе лесничего. Но он почувствовал, что не сможет этого сделать. Его очень волновала судьба ребят. Он очень хорошо помнил поведение тех, других, из-за которых погибли его родные. Те валили вину один на другого, ссорились, возненавидели самих себя.

А эти… Эти оставались людьми, настоящими товарищами.

На пожарище, осматривая место их ночевки, он осознал: только от его пристрастности зависит вывод — поджигатели они или нет. Его показания, показания официального, компетентного должностного лица, будут приняты на веру. Но он сам — официальное, компетентное должностное лицо — верит этим ребятам. Возможность одна из тысячи, что причина пожара — искра от костра. Но такая же возможность, ну, может быть, больше немного — здесь Косых все-таки не мог себя пересилить, хоть и чувствовал: неправ, — что причина — гроза. Сухая гроза, молния, которая подожгла лес.

Лежа у костра, Косых мучительно размышлял: как же ему поступить? Поддерживать прежнее обвинение? Отказаться от обвинения?