Иван Буданцев - Боевая молодость
— А в городе разве нет мастеров?
— Мне нужно срочно. Для дяди. Сегодня же, а в городе срочно не делают.
— Проходите в дом. Придется подождать часа полтора, два. Вас устроит?
— Вполне.
В доме он представился ей только по фамилии — Игреневым. Угощал фруктами. Рассказал, как его ранило снарядом, как он лежал в госпитале, откуда и выписали и отпустили на все четыре стороны. Дом этот принадлежал его родителям, в восемнадцатом году они умерли от тифа. И он стал жить здесь, одинокий и всеми забытый. Но в один прекрасный день к нему вдруг явился Андриевский.
— Я узнал вас сразу по описанию Андриевского, — сказал он, — и по фотокарточке. Андриевский мне показывал. Вы прелестны… Где скрывается капитан, я не знаю. Но он ждет вас и как раз сегодня должен навестить меня…
Игренев попросил Лидию похозяйничать в доме. Обязанности поваренка и мальчика на побегушках он берет на себя. И они принялись готовить обед. Лидия беспокоилась, вдруг Андриевский не придет, вдруг с ним случилось что.
— Придет, придет, Лидия Викторовна, — утешал ее Игренев. — Вы еще мало его знаете. Скорей земля в обратную сторону завертится, чем случится с ним беда.
— Но я боялась, Ваня! Так хотелось скорей вернуться к тебе! Я боюсь за тебя, Ваня, очень боюсь. Вот чувствую, какая-то беда висит над нами! Но когда увидела Андриевского, страх отпустил меня разом. И он обрадовался мне. Никогда я не видела его таким веселым. План наш одобрил. Сказал, что ко мне он не пошел бы, к Гавронской тоже, ибо она дура набитая. Про тебя много расспрашивал… Ох как я тебя ругала, Ванечек, чтоб не выдать себя! Ты и злой, и противный, и ни словом не обмолвился, с какой целью приехал. Будто бы увязывался в Харьков со мной и я с трудом отговорила. Так я тебя расписала! А он, знаешь, что сказал: «Ничего, Лидия, мы его укротим». Понимаешь? Осторожней будь. А дальше слушай, Ваня. — Она закрыла лицо руками, потом отняла их. — Ужас! Они хотят тебе поручить взрыв моста здесь. Но ведь теперь же невозможно его взорвать! Тебя схватят, Ваня, или убьют. И все же при встрече ты согласись. А через день-два мы исчезнем.
— Мерзавец, — проговорил я. — Я его пристрелю как собаку. — Тут я переиграл. Не надо было говорить подобного.
— Ваня! — закричала она. — Нет, нет! А то я не пойду в театр с Гавронской. Не пойду, не оставлю я тебя!
И я, спохватившись, рассмеялся.
— Не буду, не буду ссориться. Просто противно стало. Соглашусь. А дня через два уедем.
— Уедем, уедем. И вот как: в мельничной конюшне стоят две лошади. А конюхом там работает наш человек. Он отвезет нас в Синельниково, а оттуда…
— Ясно, — прервал я ее. — Так и сделаем.
Мы поймали петуха. Приготовили обед. Лидия собиралась к Гавронской, а от нее к Золотаревым.
— Тете скажу, что я ездила в Новочеркасск. Им писала, но при новой власти почта так хорошо работает! Наговорю всякого. Тетя от радости и слушать не будет.
На углу мы с ней расстались.
— Добре, добре, — повторял Потапов, слушая меня.
Мне показалось в этот раз, будто он подстегивает меня, чтоб я поскорей закруглялся.
— Одно мне теперь полностью ясно, — сказал он, едва я умолк. — Красотка эта Лидия тебе доверяет. Раньше я сомневался, но теперь вижу — доверяет полностью. Далее. Я не уверен, что капитан завтра приедет вечерним поездом. Как он доберется сюда, не могу сказать, но появится он сегодня ночью, либо завтра вечером. Если и сообщат, что он выехал в поезде, он сойдет, не доезжая до города, на какой-нибудь станции. И будет, наверное, без пенсне. Так вот.
Дом Сазоновых уже обложен. Завтра, часов в десять утра, мадам Сазонова получит телеграмму от своего сбежавшего мужа, и по его просьбе срочно вместе с детьми выедет к нему в Харьков. Окна квартиры Сазоновой будут светиться. Там под видом соседки будет сидеть наша сотрудница. Ежели Андриевский заглянет к ней, она скажет, мол, хозяйка Елизавета Петровна с детьми уехала на два дня в Илларионово и попросила покараулить квартиру. Но он к ней может и не зайти, а прямо постучаться к Золотаревым. Тут ему и конец.
— Теперь уж не уйдет от нас! — сказал я.
…Потапов ушел, я спустился в столовую, чего-то пожевал и поплелся на Садовую, 6. Помню, листья с кленов и тополей уже покрывали тротуар, помню, как шелестели они под ногами. Солнце уже скрылось за домами, но еще не стемнело.
Лидия была на кухне. Она вскрикнула, увидев меня. Уже потом, перебирая в памяти наши встречи с ней, я вспомнил: когда она бросилась ко мне, то как бы машинально задвинула рукой ящик стола. Тогда я не обратил на это внимания. Видел только ее.
Мы стояли обнявшись, она говорила счастливым голосом:
— Все хорошо, Ванечка, все просто замечательно! Знаешь, я у тебя умница. По пути к Гавронской я опомнилась: хоть время страшное и не до этикета, но явиться к ней я должна не одна. Побежала к тете, рассказала ей о Борисе Гавронском, повела к Гавронской. Там были сплошные восклицания, объятия и слезы…
Ночь прошла спокойно. Проснулись мы рано. Позавтракали и принялись искать чемоданчик с драгоценностями.
— Узенький такой саквояжик, — говорила Лидия. — Из кожи. С двумя замками и с ручкой…
Когда еще они с Андриевским пробирались в Екатеринослав, Лидия не выпускала чемоданчик из рук. Здесь отдала его Тарасову, чтоб он понадежнее спрятал.
— Послушай, а не мог он унести его куда-нибудь? — спрашивал я.
— Нет. Он сказал, что в доме спрятал.
— А если обманул?
— Исключено. Ведь я могла каждую минуту потребовать мои драгоценности. Да и зачем ему они. Он и сам богатый был. Столько золота привез!
С серьезнейшим видом я простукивал стены. Лидия следила за моими действиями. Она была очень взволнована.
Под ковриком в гостиной она вдруг обнаружила темное пятно и вроде бы трещины. Я отбил штукатурку. Слой был толстый, четыре или пять сантиметров, но тайника здесь не было. Мы перерыли все в доме, спустились в подвал. Там стояли лари с мукой, висели на крюках копченые окорока, на полках лежали пласты сала. Стояли две дубовые бочки с вином. Но драгоценностей нигде не было.
Под полом веранды я обнаружил лазейку в чуланчик без дверей. Там в мешках лежала взрывчатка в виде шашек граммов по четыреста, в ящике — револьверы. Лидия об этом ничего не знала.
Во дворе был еще один погреб. Там стояли бочки с солеными огурцами, мочеными яблоками… Часу во втором дня мы, измученные и грязные, выбрались на воздух. Сидели на веранде, отдыхали. Пират смотрел на нас и вилял хвостом.
— Ну куда, куда он, дурак старый, мог запрятать! — повторяла Лидия.
— Ничего, — утешал я ее, — нам не сегодня, не завтра ехать. Найдем. А не найдем чемоданчик, без него обойдемся. Не пропадем. Главное — мы будем вместе. А вдвоем мы пробьемся в жизни, будем работать и учиться.
