Лев Линьков - Большой горизонт

Шкипер был удивлен. Как, его не арестовывают и не ведут в бухту? Как, с него даже не берут штраф? Какие благородные советские пограничники! Склоняясь в бесчисленных поклонах, он проводил Баулина до трапа.

— Так запросто наглецов и отпустили, — в недоумении проговорил Алексей, услышав о решении капитана 3 ранга. Впервые встретился он лицом к лицу с явными врагами родины, впервые видел их обличье, наспех прикрытое маской учтивости, чуть ли не доброжелательности. Нет, он, Алексей, не позволил бы им уйти безнаказанно! Неужели Баулин не понимает, что делает грубую, грубейшую ошибку?

— Командир знает, что делает, — отрезал Доронин. По правде говоря, вначале он был удивлен не меньше Кирьянова: задержать нарушителя в советской зоне — и отпустить на все четыре стороны! Но он верил в мудрость капитана 3 ранга. Раз Баулин принял это решение, значит, так сейчас и нужно…

Переваливаясь с борта на борт, «Вихрь» снова повернул к северу.

— На сколько часов хватит еще горючего? — позвонил Баулин в машинное отделение.

— Часов на двадцать, — последовал ответ.

— Добро!

Вскоре «Хризантема» скрылась за гребнями волн. А минут через пятнадцать радист «Вихря» перехватил новую шифрованную радиограмму. Шифр был известен пограничникам. Шхуна предупреждала кого-то о близости советского сторожевика.

— Так я и знал! — повеселел Баулин. — Правильно нас предупредили айны. Теперь всю сеть вытащим. — И отдал команду: — Право руля на обратный курс!

Накануне выхода «Вихря» в дозорное крейсерство айны с острова И. сообщили пограничникам, что видели «Хризантему». И опять она здесь! Ясно, что она не заблудилась в океане. Радиосигналы и излишняя болтливость шкипера, который хотел подольше задержать пограничников, подсказали Баулину решение сделать вид, что его удовлетворили объяснения японца, и отпустить шхуну с миром.

«Вихрь» вторично развернулся к югу.

— Зачем мы пошли обратно? — удивился Кирьянов. — Отпустили, а теперь снова догоняй»!

— Потерпи малость, — нахмурился Доронин. — Не иначе командир чего-то задумал.

Вскоре вновь показалась стройная шхуна. Словно играючи, она неслась по волнам.

— Хорошо идет, чертовка! — не удержавшись, произнес рулевой Атласов.

— Моряки приличные! — подтвердил Баулин и приказал повернуть корабль на тридцать градусов к западу.

Похоже было, что «Хризантема» дразнит пограничников: завидев советский сторожевик, она быстрым маневром ушла на полмили в нейтральные воды, но через полчаса снова приблизилась. А Баулин будто не замечал ее и продолжал путь на юго-запад.

— Опять упустим! — досадовал Алексей, неотрывно следя за «Хризантемой».

Пожалуй, впервые за многие-многие месяцы он отрешился от навязчивых, тяжелых дум, не оставлявших его ни днем ни ночью. Пожалуй, впервые почувствовал себя не покорившимся неизбежной судьбе, а деятельным участником общего, нужного, важного дела. Ведь в какой-то мере, пусть еще самой малой, от него, как и от всех членов команды «Вихря», зависит успешная охрана границы. На миг ему зримо представилась она вся. Все шестьдесят с лишним тысяч километров советской государственной границы. Льды Заполярья. Леса и болота Карелии. Пески Кара-Кумов. Кручи Памира…

Граница СССР охраняется в любое время суток, на любой местности, при любой погоде… Эти слова обрели для него реально ощутимый, глубокий и необходимый смысл. Где-то сейчас, сию минуту, в морозной мгле, в топях, в чащах, в разреженном горном воздухе, и дрожа от холода, и изнывая от жары, и промокая до костей под ливнем, и мучаясь жаждой, лежат и стоят в «секретах» и засадах, плывут по штормовой волне, бегут по вражьему следу, спотыкаются, падают и снова бегут, а может быть, и бьются с врагом в смертной схватке такие же молодые советские ребята, как он, Алексей Кирьянов. У них, как и у него, тоже были до службы на границе свои радости и заботы, мечты, успехи и неудачи. Им тоже бывает тоскливо вдали от дома, от родных краев. Но они делают свое дело и не ропщут, не плачутся…

«Вихрь» снова миновал траверз мыса Сивучий, а «Хризантема» все еще шла с левого борта параллельным курсом и не собиралась отставать от сторожевика.

В третий раз вестовой принес на ходовой мостик перехваченную радиошифровку. И тут «Хризантема» резко вильнула в советские воды. Теперь форштевень ее был направлен прямо на «Вихрь». По-видимому, присутствие на шхуне иностранцев вернуло юркому шкиперу наглость, и он прибег к старому приему японских пиратов — угрозе тараном.

Легко было представить, чем это могло кончиться для относительно небольшого сторожевика: «Хризантема» — форштевень у нее со стальной оковкой — попросту рассекла бы его, как топор щепку.

— Вежливые: хотят поздороваться за ручку! — деланно ухмыльнулся сигнальщик Левчук.

«Пусть только попробуют, пусть только попробуют», — шептал Алексей.

Чтобы прибавить ход, японец, не считаясь со свежим ветром, рискнул поднять все паруса. Усы бурунов у форштевня «Хризантемы» вспенились. Накренясь на правый борт, она понеслась еще стремительнее.

Однако этот маневр произвел на Баулина не большее впечатление, чем новая порция брызг, брошенная волной в лицо, — так, по крайней мере, подумалось рулевому Атласову. Капитан 3 ранга только прищурился. Уже отчетливо были видны фигуры стоящих на баке «Хризантемы» иностранных корреспондентов, когда он, не сворачивая с курса, дал команду сделать предупредительный выстрел из носового орудия, того самого орудия, комендором у которого стоял Кирьянов. Орудие рявкнуло, обдав Алексея кислым запахом взрывчатки. Первый не учебный, а боевой выстрел! Алексей облизал враз пересохшие губы…

Суда находились в это время всего в кабельтове друг от друга. «Хризантема», накренясь еще больше и едва не касаясь реями волн, свернула в сторону.

Баулин взглянул на ручные часы, недобро усмехнулся: слабоваты нервишки у «путешественников».

Ровно через десять минут все объяснилось. И тревожные радиодепеши, и настойчивые попытки шхуны отвлечь «Вихрь» подальше на юг, и пиратская угроза тараном — все это было звеньями одной цепи. Слева по носу появились два кавасаки — небольшие моторные рыболовецкие боты.

«Издалека их принесло! — посуровел Баулин. — Своим ходом они бы сюда не добрались, тут не обошлось без буксира «Хризантемы». И яснее ясного, что они пришли не за сельдью, и не за камбалой — чересчур уж роскошно: двухмачтовая шхуна для каких-то двух кавасаки! Не зря, не зря торчат на баке заокеанские хозяева…»

«Так вот в чем дело, вот почему командир давеча отпустил «Хризантему» — она отвлекала нас». — Алексею стало стыдно за недавние мысли о Баулине. Хорошо, хоть никто не слышал его недоуменных слов, кроме одного Доронина.