Иван Винаров - Бойцы тихого фронта
Настоящее имя начальника Разведывательного управления — Ян Карлович Берзин, по национальности он латыш. Родился за двадцать семь лет до Октябрьской революции в семье крестьянина-бедняка. Его отец был не только безземельный, он не имел даже дома, не владел ничем, он сам не принадлежал себе: крепостное право на бумаге отменили еще в прошлом веке, но в том захолустном краю, где он жил, балтийско-немецкие помещики являлись абсолютными хозяевами всего. Маленький Ян проявлял незаурядные способности, увлекался книгами, он знал намного больше своих сверстников, и это заставило отца, несмотря на беспросветную нужду, направить его в Рижское педагогическое училище. Яну не удалось его закончить. В Риге началось революционное брожение, царское правительство послало туда казачьи карательные отряды. Училище было закрыто. Ян вернулся домой, вооруженный революционными идеями. В его родном краю в то время действовал смелый партизанский отряд «Боевые братья», мстивший помещикам и полиции. Ян присоединился к партизанам. Ему еще не было и четырнадцати лет, но он отличался умом, сметливостью и хладнокровием взрослого. Поэтому всего через год после февральских событий, в 1905 году, Яна Карловича приняли в ряды Российской социал-демократической рабочей партии. Пятнадцатилетний юноша включился в борьбу против полицейского режима царского самодержавия не на жизнь, а на смерть. В шестнадцать лет военный суд в Ревеле приговорил его за революционную деятельность к смертной казни. Казнь заменили тюрьмой. Потом последовали ссылка в Сибирь, участие в революции, в гражданской войне. Берзин был заместителем комиссара внутренних дел Латвии, командиром боевого отряда, работал с Дзержинским. Многочисленные враги, внутренние и внешние, тайные и явные, наглые, жестокие, беспощадные, прилагали адские усилия, чтобы свергнуть только что родившуюся власть. Рыцарь без страха и упрека, с пламенным сердцем, руководитель Чрезвычайной комиссии (Чека) при Совете Народных Комиссаров — Феликс Эдмундович Дзержинский — сплотил вокруг себя для сверхопасной и сложной работы закаленных большевиков, готовых отдать все, до последней капли крови, для революционного дела. Дзержинский быстро оценил Берзина и давал ему ответственные задания по борьбе с контрреволюцией. И в 1921 году, сразу после разгрома белых, Берзин был назначен заместителем начальника, а вскоре и начальником Разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии. И это в тридцать три года! Если бы Дзержинский хотел копировать опыт западных империалистических центров разведки, он должен был бы назначить на этот столь трудный пост разведчика, имевшего многолетний, солидный профессиональный опыт. Но кадры ковались в горниле революционной борьбы, и Дзержинскому приходилось открывать новых людей. Берзин оказался достойным большого доверия. И в Европе, и на Дальнем Востоке Разведывательное управление Генерального штаба стало добиваться первых успехов. Вслед за большой советской дипломатией, вмешавшейся в политический диалог, который велся в мире, советская разведка, попавшая в талантливые руки, начала с неожиданным успехом отрубать длинные щупальца еще вчера всесильных империалистических разведок, обезвреживать их коварные планы, проникать в тайны военной машины и политики империалистических государств, пускавших в ход любые способы и средства для уничтожения молодого Советского государства. Герои баррикадных боев, большевики наводили страх на своих смертельных врагов, умело сражаясь на «тихом фронте». Воистину много — и важнейших — задач решило, защищая советский строй, Четвертое управление Генерального штаба, руководимое стойким большевиком Павлом Ивановичем Берзиным! Берзин проявлял удивительные качества стратега, способность тончайшего анализа конкретной обстановки, талант наносить разящий удар там, где враг меньше всего ожидал. Первой его заботой был подбор и подготовка надежных кадров для работы в Управлении. Он почти не располагал старыми кадрами — все пришлось создавать с самого начала, на «пустом месте». Люди, на которых он обращал внимание, были представителями рабочего класса и рабочей интеллигенции, показавшими высокую идейную убежденность и беспредельную преданность партии большевиков. Таких людей он находил среди участников борьбы против самодержавия, героев Октябрьской революции и гражданской войны. Новые кадры, большинство которых должно было обучаться в ходе самой работы, Берзин воспитывал в духе подлинного интернационализма, смелости и самостоятельности при решении вопросов, возникавших в процессе практической работы. Уже при выполнении первых задач, поставленных перед Управлением, Берзин проявил исключительное умение видеть суть даже в самых, казалось бы, запутанных явлениях. При этом он не терял спокойствия и хладнокровия в случае провала. И умел внушить сотрудникам чувство веры в свои силы.
Именно это качество Берзина я хотел бы особенно подчеркнуть, поскольку мне кажется, что именно это, наряду с заботливой подготовкой людей и их точной ориентацией в обстановке — было тем основным условием, без которого немыслимо выполнение задания в глубоком тылу врага.
Это качество, как и остальные черты личности и характера Берзина, раскрылись мне за время моей долголетней совместной работы с ним.
Павел Иванович Берзин встретил меня посредине кабинета. Он встал, как только я открыл дверь, и направился ко мне, протягивая обе руки для приветствия. Стройный, высокий мужчина, в гимнастерке и галифе, в черных сапогах, мягко ступавших по ковру.
— Добро пожаловать в Москву, дорогой Иван Цолович, рады видеть вас на нашей земле!
Он крепко пожал мне руку, улыбнулся доброй улыбкой. «Смотри-ка, он знает мое имя и отчество, — думал я, пораженный яркой синевой его глаз, смотревших на меня так открыто, дружески, что нельзя было не ответить тем же.
— Вы можете многое рассказать, — продолжал Берзин, усадив меня в мягкое кожаное кресло напротив. — Мы очень мало знаем о вашем побеге и почти ничего о вашей переброске сюда…
Берзин говорил медленно, очевидно, хотел избавить меня от неудобства в связи с моим незнанием русского языка. Но я почти все понимал. Мне было понятно каждое его слово, потому что он умел изъясняться и выражением глаз, и мимикой, и интонацией голоса, и жестами.
Пока он говорил, я смотрел ему в лицо, на облегающую широкие плечи военную форму с петлицами, на которых краснели два маленьких металлических ромба. Он был из тех мужчин, внешность которых поражает сочетанием красоты и силы. Большой лоб, дуги русых бровей над синими спокойными глазами, правильный римский нос, массивный подбородок — лицо его говорило о внутренней гармонии, уравновешенности и решительности. Берзин был блондином. Коротко подстриженные волосы наводили на мысль о солдатской подтянутости и деловитости.
