Александр Тюрин - Доктор Джонс против Третьего рейха
– Как это пять? – переспросил Джонс, увлекая женщину прочь от летящих искр и головешек. – Почему не три?
– Потому, потому…
Голос женщины сливался со звериным воем ветра, срывающегося с гор.
4. Бег ради жизни
Шелудивая лошадка, очевидно, сбежала в горы. Если бы не выпавшая из окна штора, Лилиан бы не удалось добраться до гостиницы без пневмонии. Когда беглецы попали в номер, она чувствовала себя неплохо – в отличие от Индианы, который не только вымерз, как ранний фрукт в саду, но вдобавок страдал из-за ушибленного лба и передавленного горла. Да еще эти дополнительные две тысячи долларов, которые потребовались жадной стерве сверх оговоренной суммы, – они всерьез вышибали командировку из сметы.
Его гостиничный номер, в отличие от той конуры, которую снимал Питерс, по местным меркам мог показаться шикарным. Окно, естественно, с видом на горы. И клопы довольно скромно ведут себя. В подобные номера Индиана водил девушек, когда получал увольнительную еще во время службы в морской пехоте.
– Сколько дней как из Стамбула, Лилиан? – внезапно спросил он, в то время как женщина спешно разогревала себя с помощью графина, полного ячменной водки. К всеобщему сожалению, бутылка «Бифитера», захваченная у разведчика, пала смертью храбрых во время боя в таверне.
– Инди, у тебя мозгов хватает только на археологию, – нагрубила в ответ женщина. – Разве у меня найдется лишняя сотня долларов, чтоб скатать в Турцию? Мне Непала хватает за глаза и за уши.
– А кто же тогда навещал Орлоффа в стамбульском отеле «Энвер-паша»? Ты ведь известная любительница кавалеров второй свежести.
И тут доктор Джонс понял, что самое время взять другую ноту. Мисс Кэмден ясно давала понять своим видом, что еще одно слово, и она приложит графин к чьей-нибудь черепной коробке. Кто его знает, какой из двух предметов окажется крепче.
– Лили, почему все-таки Орлофф собирался навестить тебя в Непале? На это можно ответить без воплей?
– Наверное, чтобы забрать свой «кулон». По крайней мере, я так поняла его первое письмо месячной давности. Спустя пару недель, правда, он направил новую бумагу, в которой отложил визит на неопределенный срок. А пять дней назад телеграмма, теперь из Стамбула, – что спешно выезжает сюда…
Джонс сел, закинув ноги на стол, и покивал в такт своим мыслям:
– Одновременно он заявляется в консульство, собираясь что-то переслать в Штаты, причем на мой адрес. После чего пропадает с концами… Он вообще кто, американец?
– Нет, британский джентльмен, не чета тебе, жлобу.
– Так что ты все-таки напела ему про меня, Лили? Признавайся. Не у тебя ли он выведал мой адрес?
Реакция женщины опять была крайне нервозной, графин из толстого стекла опасно задергался в ее ладони. Профессор вынужден был переключиться на другое.
– Ладно, показывай «кулон». Думаешь, я не заметил, как ты что-то выскребла из костра?
Лилиан, не капризничая, протянула ему вещицу, выудив ее из весьма интимного места. Выпавшие при этом деньги она суетливыми движениями заправила обратно.
Разговор был прерван томительной паузой.
В самом деле, древнеегипетская, думал доктор Джонс, прощупывая мыслью изделие неведомых мастеров. Пожалуй, на все семь тысяч тянет, но это главная тайна. Что-то похожее я видел в одной книжке. Ага, проклевывается… Головной убор бога Ра. Наверняка из раскопок в Пер-Рамзесе или Танисе (что одно и то же) – городе, основанном по велению Рамзеса Великого. Сдается мне, в честь этого головореза было названо и заведение Лилиан, ныне упокоившееся в руинах, – также, как и сам Танис. Забавное совпадение… Зачем мог понадобится так называемый кулон нацистам? Следуя логике, он им ни к чему. Хотя, в голове у них каша вместо логики… Если апокриф Питерса известен этим группен– и труппенфюрерам, то…
– Слушай, Лили, дорогая, – спросил Джонс, – а твой Орлофф не нацист случаем? Он как здоровался, «хэлло» или «хайль»?
– Ну, ты чудак! – хохотнула в ответ женщина, этим и ограничилась. Наверное потому, что снова хлебнула из графина с ячменной водкой.
– А не говорил ли твой закадычный дружок слова «ковчег», «скрижали Завета»?
– Ты о чем, Инди?
– О Ковчеге со Скрижалями Завета, который был похищен солдатами Шешонка I из Иерусалимского храма в 929 году, разумеется, до Рождества Христова. Сам фараон был правителем ниже среднего уровня, хотя явно желал примазаться к славе Рамзеса Великого. Оттого резиденцию себе устроил в Пер-Рамзесе. Сразу протягивается ниточка к «кулону», снятому с головы Ра именно в этом городе.
– Надоели мне твои фантазии, – недовольно произнесла женщина. – Знаю лишь то, что его в наших крайях интересовал какой-то камушек.
– Камень с Божественным Светом, – мигом включился доктор Джонс. – Опять веяние апокрифа… Кстати, где письма и телеграмма этого типа?
– Сам ты «тип», – беспечно отозвалась мисс Кэмден.
Индиана разозлился. Невнятица давно бы прояснилась, веди себя Лилиан поразумнее.
– Придуриваешься? Да у тебя с этим самым «профессором» статеечка на пару состряпана! По египтологии, между прочим, о взаимоотношениях фараонов ливийской династии с храмом Амона.
– Я давно не занимаюсь взаимоотношениями с храмом Амона, – солидно произнесла женщина, а потом честно призналась: – Здесь, знаешь, не до египтян, и так в мозгах сплошной туман… Послания Орлоффа, между прочим, сгорели.
Тут раздался стук в дверь. Довольно вкрадчивый, но все равно мисс Кэмден вздрогнула.
– Не надо так дергаться, дорогая. Я полагаю, это мой друг Питерс.
Или нет. Майор должен был стучать иначе: два подряд и еще один чуть погодя.
– Лилиан, сместись в сторону от дверного проема, не повредит.
Она испуганно, однако послушно примостилась слева от косяка.
– Эй, кто там?
– Служащий гостиницы. Я принес вам посылку, – ответил удрученный голос на плохом английском.
– Оставьте ее внизу, у администратора.
Те, кто хоронились за дверью, не унимались. Вмешался другой голос, говоривший по-английски столь же отвратительно, только резкий и властный.
– Откройте, это полиция. Мы должны осмотреть номер.
– Сомневаюсь, что у вас имеется ордер на обыск.
Индиана рванулся к серванту и придвинул его к двери. Слишком легкий! Надо бы еще диванчик притиснуть. И тут назойливые люди принялись стрелять в дверь, затем крушить дерево чем-то железным, похоже, топорами и ледорубами. У Индианы даже зачесалась голова от близкого соседства со столь неделикатными инструментами. Несколько секунд – и те, кто ломятся, окажутся внутри, со всеми вытекающими последствиями!
Доктор Джонс, как всегда, действовал, не сомневаясь. Он распахнул окно, на мгновение перегнулся через подоконник, чтобы разведать обстановку внизу. Колючий ветер, явившийся с гор, закружил по комнате.
– Лилиан, нам придется выйти здесь, – сообщил он неприятную новость.
– Я не умею прыгать из окна.
– Я тебя научу.
Чтобы легче было принимать решения, Индиана подхватил даму под локти и, хотя она кричала: «Я вполне молода, ой, как не хочется умирать!» – выбросился с ней из комнаты.
Где нет тонкого расчета, там не будет и везения. Два тела пролетели от третьего до первого этажа свободно, то есть с ускорением свободного падения, затем воткнулись в крышу глинобитной пристройки и пробили ее, как сухое печенье. Были сотрясение и пыль, из-за которых на какое-то время наступило затмение. Когда наступило прояснение, и глинобитная пристройка, ставшая развалинами, уже не мешала смотреть на улицу, Индиана увидел мальчишку-возницу. Тот восседал на козлах небольшого тарантаса, запряженного двумя мохнатыми конягами, и был юным гималайским азиатом, каких множество снует повсюду в этих краях.
Мальчишка, в свою очередь, хоть и с удивлением, но без особого испуга пялился какое-то время на археолога, потом вдруг заорал:
– С приземлением, мистер. Такси, мистер. Дать вам щетку, чтоб почиститься? – Пацан вполне сносно изъяснялся на английском.
Индиана закинул все еще пораженную событиями Лилиан в тарантас и прыгнул следом.
«Этот пацан – все, что осталось нам для спасения», – мелькнуло в голове Индианы. А где же разведчик Билл? В Дамаске, в чалме и туфлях без задников? Или, может, в Москве и в валенках?
– Гони, малыш, гони. Если это слово в данном случае уместно.
– Хорошо, мистер, вы не пожалеете, мистер.
И коляска довольно стремительно понеслась по узким улицам Кхорлака, что-то сметая на своем пути. Едва она тронулась с места, как из окон гостиницы выскочили несколько человек и открыли пальбу по улепетывающим мишеням. Потом в погоню увязалась группа всадников, но скакать на коротконогих лошадках им пришлось недолго: коляска опрокинула торговые палатки с тряпьем и прочей ерундой, и лошадки застряли. Однако, на одной из улиц пошире, словно бы из стены какого-то дома выкатился автомобиль и припустил за тарантасом, стремительно сокращая расстояние. Сидящий рядом с водителем человек выстрелил, и пуля свистнула над головами, вжавшимися в плечи. Это уже была серьезная заявка на убийство.
