Межесвет (СИ) - Федорченко Юлия

Кат Ши повернул мордочку — его чуткое ухо уловило шорохи в дальнем конце коридора. Большинство ведьм предпочитало темные просторные одежды, придававшие их облику некую таинственность, кроме того, в них они вполне могли сойти за мужчин, если компенсировать разницу в росте и телосложении. Гильдия снабжала колдуний алыми плащами, чтобы можно было легко отличить 'своих'.

Именно шуршание многочисленных юбок выдало приближение колдуньи. Шадрен не хотел вступать в решающую конфронтацию, так и не выяснив текущее местонахождение Идрис, поэтому он стремительной поступью пересек зал и юркнул под стрельчатую арку. Извилистая спираль из ступенек вела в темноту, и он спустился по ней, придерживаясь за перила. Тошнотворный запах долетел до него раньше, чем гулкий стук капель, разбивавшихся о каменный пол, а отблески света он увидел лишь у подножия лестницы.

— Идрис?

Шадрен толкнул дверь с неровной дырой вместо замка — будто кто-то в порыве ярости, обладая достаточной силой, мог вырвать его из дерева — и вошел в просторное сырое помещение. Свет струился из многочисленных отверстий в потолке, образовывая сероватые пятна на полу. В полумраке что-то тихо поскрипывало, подобно паре старых качелей. Кат Ши спрыгнул с плеча экзалтора, подошел к тусклому пятну и осторожно, словно свет мог причинить ему вред, потрогал его лапкой. Он, как и обыкновенные коты, был весьма неравнодушен к солнечным зайчикам. Шадрена пронзило острое желание дать зверьку имя, ведь Кат Ши помогал ему, отдавал свое тепло человеку, чтобы тот мог продолжать жить, хоть и брал плату воспоминаниями. Экзалтор чувствовал, что должен выразить свою благодарность, назвав его, но подходящего имени не приходило в голову, и он отложил эту затею на потом.

Сделав шаг вдоль стены, мужчина уткнулся лицом во что-то жесткое и шершавое, оцарапавшее кожу. Он ощупал предмет примерно в треть своего роста. Содержимое мешка из грубой ткани обладало странными формами — острое и с множеством углов. Следующий мешок, обнаруженный экзалтором, мало отличался от первого, а в третьем что-то шевельнулось, изрядно его напугав. Сначала Шадрен отпрянул, собираясь с духом, а потом его руки судорожно потянулись к верху мешка, раскачивавшегося на ржавом крюке. В мозгу вспыхнула ужасающая картина: человек, в качестве пытки подвешенный за лопатку, истекающий кровью, с безумными глазами и перекошенным ртом. Нет, не просто человек — девушка с лицом Идрис. В груди экзалтора гулко стучало сердце. Приложив необходимые усилия, Шадрен снял мешок с крюка и поставил на землю. Его глаза понемногу привыкали к темноте. Кат Ши приблизился, понюхал мешок и брезгливо отошел. Экзалтор был не прочь последовать его примеру, но не мог уйти из подвала, не развеяв свои страхи касательно Идрис.

Внутри мешка оказались чьи-то гниющие останки: возможно, того мальчика, что попал в сети ведьмы еще до прибытия Шадрена в деревню. Мужчина пытался поднять к свету лицо пострадавшего, чтобы рассмотреть, но клок волос вместе с кожей остался у него в руках. Волосы черные, не ее. Из горла экзалтора вырвался облегченный вздох. Шевеление в мешке оказалось лишь плодом его воображения, парень был давно и окончательно мертв.

Экзалтор вытер ладони о колючую ткань мешка, а когда поднял глаза, то увидел перед собой ведьму. На загривке Кат Ши вздыбилась шерсть, зверек страшно зашипел и метнулся к мужчине, найдя убежище у его ног. Они не слышали ни звука и не заметили, как она подошла: возможно, на своей территории колдунья обретала способность материализоваться из воздуха. Ее тело облегала широкая черная мантия, края одежды и спутанные волосы живописно развевались, хотя Шадрен не чувствовал дуновения ветра.

— Что ты ищешь? — прошелестела колдунья. — Зачем ты это ищешь?

— Идрис. — Это имя прозвучало в его устах как молитва.

Какое-то время ведьма молчала. Ее лицо казалось размытым белым пятном, и лишь там, где у людей положено находиться рту, темнела овальная дыра.

— А, человеческая девочка, — медленно произнесла она. Слова, слетающие с ее губ, сопровождались черными облачками пара. — Она вторглась в мои владения. Пыталась выдать себя за кого-то другого. Как неразумно.

— Ты сама человек.

— Нет… — На пол шлепнулась блестящая змея, вывалившись откуда-то из складок колдовской мантии. Кат Ши воинственно выгнул спину, но извивающийся питомец был немедленно поднят и возвращен на место. — Уже нет. Кто она тебе? Сестра? Вы не очень-то похожи.

— Она помогала мне, — выговорил Шадрен.

— Ты пришел убить меня.

Мужчина кивнул: в конечном итоге ее действительно ждала смерть. Ведьма, поразмыслив, распахнула свой плащ. Идрис сидела рядом с ней на корточках, обхватив руками колени. На теле девушки не оказалось следов насилия, но ее взгляд был пустым и бессмысленным. Вскинуть ружье и выстрелить в колдунью — и Идрис никогда не проснется. В этом не было сомнений.

Ведьма потрепала пленницу по волосам, как послушного ребенка.

— Ты хочешь ее обратно?

— Да, — онемевшими губами произнес экзалтор.

— Что я получу взамен?

— Ты сможешь уйти. — Это противоречило контракту. Противоречило всему. — Я дам тебе слово.

— Слово… — Ведьма задумалась. — Нет. За мной придет кто-то еще. Не ты. Другой. — Шадрен ощутил на себе ее оценивающий взгляд. — Маска. Ружье. Плащ. И она твоя.

У него сжалось горло. Падшая ни за что не должна получить в распоряжение эти вещи. Скорее всего, она не сможет использовать ружье, но маска из древнего хрусталя Айге сама по себе являлась достаточной угрозой.

— Нет? — спросила ведьма.

— Нет.

Он будто своей рукой подписал Идрис смертный приговор. Ведьма запахнула мантию, скрыв пленницу от его глаз, и у него упало сердце.

— Назови что-то еще, — взмолился экзалтор. — Я отдам. Клянусь.

— Да? Тогда мне нужен ее билет в рай.

Шадрен покачал головой.

— Я не понимаю.

— Как же? Ты сможешь выполнить свою работу как должно, сделать то, зачем пришел. Я не хочу в Колыбель. В спектральную клеть. Я хочу свободы — не здесь, так там.

— Ты убийца, — произнес он.

— Да. Но в первую очередь — ведьма.

— Откуда тебе знать, что Идрис попадет в рай?

— Я знаю, — кивнула колдунья.

— Разве это можно передать?

— Можно.

— Тогда возьми мой билет.

Она выдохнула облако темного дыма.

— У тебя его нет. Ты убийца, — передразнила его ведьма. — Тебя ждет Пустошь.

'Тогда твое дело — правое, ведь так?' — 'Весьма вероятно'.

Конечно, Шадрен понимал, что смерть — это всегда смерть; человека или колдуньи, когда-то бывшей человеком. Существо, стоявшее перед ним, было демоном, порождением тьмы, но произнесенные слова глубоко запали ему в душу. В тот переломный момент он окончательно смирился с тем, кем стал, и больше никогда не подвергал сомнениям правосудие, носителем которого являлся. Но сейчас на кону стояла не его жизнь и не его будущее, пусть оно и касалось того времени, что наступает после смерти.

— Я должен спросить у Идрис.

— Она не ответит. Ты сделаешь этот выбор за нее.

Он ужаснулся.

— Но как я могу?

— Придется. Может, вы встретитесь на Пустоши.

— Там никто никого не встречает.

— Откуда ты знаешь?

Ведьма снова распахнула плащ, позволив ему вдоволь налюбоваться девушкой, будто ценным призом. Идрис выглядела такой юной и потерянной. Что ему оставалось? Он всем сердцем хотел ее спасти. Откуда ему было знать, что ее жизненный путь окажется настолько коротким? Разве мог он отдать свое снаряжение этому монстру, хранившему в мешках трупы детей, и тем самым сотворить из него божество? Есть вещи важнее любви, важнее всего материального и духовного, принципы, на которых зиждется мироздание, и нельзя идти им наперекор. В похожей ситуации Ланн не раздумывал бы и секунды, но Шадрен был другим человеком, он жил по иным правилам.

Он очнулся на мягкой постели, прогибавшейся под его весом. Зеленоглазая колдунья дремала на другой стороне кровати, подставив ему спину, как будто безраздельно доверяла человеку, о котором не знала практически ничего. Шадрен с болью окинул ее взглядом. Он никогда не был достоин той веры, которую вкладывали в него люди, и редко оправдывал чужие надежды. Почему он не бросил Гильдию ради Идрис? Он не знал ответа на этот вопрос, ни тогда, ни сейчас, и длительные размышления на эту тему вызывали горечь. Вместо того чтобы спасти Идрис, экзалтор отправил свою любимую прямиком в ад, словно другого пути не существовало, хотя это было ложью. Цена за спасение оказалась чересчур велика: Шадрен мог принести в жертву самого себя, но не сделал этого. Было ли это малодушием или холодным расчетом? Быть может, и тем и другим. Более того, Шадрен продолжал навещать девушку и заниматься с ней любовью, обменяв ее загробную жизнь за возможность насладиться ею в реальном мире. Он не сказал ей всей правды; как он мог ей сказать? Идрис ушла, не зная, что ждет ее на той стороне. Ему казалось, что так будет лучше.