Жозеф Кессель - Всадники
Урос ничего не ответил. Он ничего не желал знать. Он не мог больше терпеть этого невероятного унижения.
Эти врачи, эти охранники клиники — никто и никогда не смел обращаться с ним в долине так, как они. Там, его товарищи помогли бы ему дойти до коня, посадили бы в седло, и он вернулся бы домой верхом, как положено мужчине. Пришел бы лекарь с травами и настойками, и все проходило бы в тишине и благопристойности.
А здесь? Он лежал на кровати из железа, мальчишка в смешной белой курточке решал, что он будет с ним делать дальше, как будто сам Урос был грудным безмозглым младенцем, и, — вершина позора! — какая-то европейская женщина сняла с него одежду и сбрила волосы с его сломанной ноги.
Потом его провезли через белый и огромный, странный зал, полный больных людей, которые таращились на него в это время, и положили на кровать стоявшую возле окна.
Через открытую раму веяло свежим воздухом из парка.
Чавандозу дали лучшую кровать, и лучшее место, потому что он был гостем самого шаха.
И вновь Урос начал размышлять о своей неудаче. Ни разу не пришла ему в голову мысль, что возможно, он виноват в ней сам. Чавандоз такого уровня как он? Невозможно! Случайность? Случайностей Урос не признавал вообще. Все то, вокруг чего крутились его мысли, были: проделки злых духов, месть демонов и круговорот таинственных сил.
Как мог он сегодня стать доступным для их злобы? Возможно, он умылся утром левой рукой? Забыл потрясти старый кожаный мешочек с приносящими удачу растениями, который висел на шее Джехола? Он вспоминал и вспоминал до изнеможения, но ничего из подобного не приходило ему на ум.
«Значит, без сомнения, мне помешала злая воля какого-то колдуна, — но какой тайный враг натравил его на меня?»
Резко повернувшись, Урос вспомнил о своей ноге. Она почему-то стала тяжелее, чем обычно. Он откинул простыни, увидел гипс и содрогнулся. Его ногу замуровали в маленький гроб, уму не постижимо! Какой устрашающий знак! С тоской подумал он о чудесных снадобьях из трав, кобыльего молока, кожи змей, зубов волка и жал скорпионов, которые перемалывают в тонкий порошок рогом старого быка. Каждое, из этих волшебных средств, приготовляется лекарем медленно, с молитвами и заговорами.
А это? Что это такое? Видно они хотят его смерти, эти доктора из Кабула? Лоб Уроса стал горячим, а волосы намокли от пота.
Он быстро накрылся простыней вновь. Ну вот, опять она идет сюда, эта европейская женщина! Она была еще молода, и ее черты выражали спокойный, приветливый характер. На ломаном афганском, — который перевел ему сосед по палате, — она объяснила, что к чавандозу пришли, и хотя уже поздно для посещений, но для него сделали исключение.
Мокки прошел через зал, опустив голову, смущенный таким количеством взглядов. Но как только он подошел к Уросу, то, как обычно, широко заулыбался.
— Я слышал, что Пророк хранил тебя и ты скоро поправишься, — сказал он и тут же добавил. — Джехол стоит в конюшне, накормленный, напоенный. Хорошая солома, хороший овес. Почти как у нас.
— Кто возвестил халлал? — спросил Урос резко. — Мазари или Катаган?
Мокки засмеялся.
— Да замолчи ты, болван, — дернулся Урос. — Кто?
— А ты не догадываешься? — спросил Мокки счастливо улыбаясь. — Один из наших выиграл бузкаши. Ну, теперь ты доволен?
Урос стиснул зубы. Произошло самое плохое. Маймана победила. Победила без него!
— Кто?
— Солех, — ответил Мокки
— Как, Солех? Его лошадь была в самом конце!
Мокки взмахнул своей широкой ладонью и воскликнул:
— Ему помог Аллах. Джехол же оказался без седока. И он взял Джехола!
От неожиданности Урос вздрогнул. Значит, даже его собственный конь покрыл его позором, и он ничего не может сказать. Во всех командных состязаниях, это было обычным делом, когда всадник берет себе чужую лошадь, если на ней больше нет седока.
— Тебе повезло вдвойне, — продолжал Мокки. — Маймана выиграла, и, с сегодняшнего дня, Джехол твой.
Урос посмотрел на него, не понимая, и саис повторил опять:
— Конечно! Ведь Дьявольский жеребец победил. Теперь он принадлежит тебе!
А Урос внезапно вспомнил ту торжественную речь Турсена на базаре Даулад Абаза.
Как он сказал? «Если в Кабуле, мой Джехол победит в Шахском бузкаши…» А так же он вспомнил ту благодарность и нежность, которую испытал к отцу впервые в жизни и его сердце наполнилось ядовитой горечью. Самый прекрасный конь долин теперь принадлежал ему, но благодарить за это он должен другого всадника.
Вернулась медсестра и принесла маленькую, блестевшую металлом, трубку. Сосед Уроса сказал, что это градусник и объяснил, как им надо пользоваться.
— Это невозможно! Никто в мире не заставит меня сделать такое! — Урос побелел от гнева, а от стыда все остальные слова застряли у него в горле.
— Хорошо, я скажу, чтобы потом за градусником прислали афганца, — примирительно ответила медсестра.
Мокки покачал своей большой круглой головой. Какое возмутительное обращение!
— Солех и остальные из Майманы, просят их извинить. Они не смогли прийти к тебе сегодня вечером. Шах, в своем дворце, устроил в их честь праздник. Они придут тебя проведать завтра.
— Нет! — выпалил Урос. — Нет! Никогда!
И хотя они говорили между собой на одном из узбекских диалектов, который в Кабуле никто не понимал, Урос добавил шепотом:
— Этой ночью ты, вместе с моей одеждой и Джехолом, придешь под эти окна.
— Но вход в больницу охраняют солдаты, — возразил Мокки.
— В карманах у меня достаточно денег, — сказал Урос. — Подкупи их! А если они не будут брать деньги, ты перепрыгнешь через стену и поможешь мне перелезть. Ты достаточно высокий и сильный для этого.
— Что ж, могу тебя понять, — ответил Мокки. — Правда, могу понять…
В полночь Урос встал, проковылял до окна, отрыл его и, проклиная гипс, взобрался на подоконник. Мокки помог ему сесть в седло. Ворота в парк были открыты, а охрана скрылась в помещении для караула.
Когда они очутились снаружи и долгие стены остались позади, Мокки спросил:
— Ты думаешь, нас будут искать?
— Конечно, — ответил Урос. — Но найти нас они не сумеют.
Он остановил коня.
— Сначала, мы должны изгнать злых духов. Принеси какой-нибудь камень.
Мокки подобрал большой камень с краю дороги. Урос выставил свою ногу и приказал:
— Разбей этот проклятый гроб!
Мокки ударил со всей силы. Боль оказалась такой неожиданно сильной, что Урос натянул уздечку, и Джехол встал на дыбы. Но гипс распался на тысячу кусков.
