Филип Керр - Исав (в сокращении)
— Нам тоже пора, — объявил Джек, дав отбой.
Мак не двигался, продолжая наблюдать в бинокль.
— Подожди-ка. — Шотландец отнял от глаз бинокль.
— Что там? — спросил Джек.
— Глянь чуть ниже гребня, — тихо сказал Мак, передавая ему бинокль. — Футах в семистах над ледопадом. Видишь их?
Джек различил на склоне горы две застывшие черные точки.
— Сейчас они остановились. Но, клянусь, минуту назад они двигались.
— Да, вижу, — отозвался Джек. — Ты ничего не путаешь? Мне кажется, это просто два камня.
— Голову даю на отсечение.
— Подожди-ка. Точно. Движутся. — Джек подстроил резкость. — Это не шерпы.
— Шерпы идут вверх, — заметил Мак. — А те двое, судя по всему, спускаются.
Сбросив в снег перчатки, он начал торопливо вворачивать в камеру телеобъектив. Свифт вытащила из рюкзака монокуляр и, ухватившись за протянутую руку Джека, взобралась на снежный холм.
— Да, я тоже вижу, — взволнованно промолвила она.
Одна из фигурок как раз сорвалась с места и побежала вниз по склону.
— Ты смотри, как несется, — в изумлении выдохнул Джек.
Джеймсон вызвал по рации шерпа:
— Хурке! Это Джеймсон. Мы наблюдаем в бинокль участок склона сразу же над вами. На нем виднеются две фигуры. Похоже, они спускаются к вам.
— Ничего не вижу, сагиб. Солнце светит в глаза.
— Слушай, а здоровый-то какой! — воскликнул Мак, закрепляя объектив. — Надеюсь, увеличения хватит.
— Второй тоже побежал, — сказала Свифт. — Кажется, они мчатся к ледяному полю. Туда, где шерпы.
Из рации донесся шум — судя по всему, среди шерпов возник переполох. Джеймсон снова вызвал Гурунга:
— Хурке! В чем дело?
Теперь он слышал возбужденные голоса других шерпов.
— Хурке, ответь! Что там у вас, черт побери, происходит?
В рации что-то засвистело, и Джеймсон поначалу решил, что это обычные помехи, но потом догадался, что это был голос крупного млекопитающего.
Предупреждение Джеймсона о том, что к ледяному полю спускаются два йети, повергло шерпов в ужас. Едва лабиринт из ледяных башен огласился характерным воем снежного человека, страх сменился неукротимой паникой. Хурке велел шерпам оставаться на месте, но они уже побросали свои тюки и кинулись бежать туда, откуда только что пришли.
Первый из пустившихся наутек шерпов, вместо того чтобы обежать стороной участок, помеченный Хурке тремя бамбуковыми вешками, бросился напрямую и тут же с воплем исчез в невидимой пропасти.
Бежавший следом носильщик, увидев, что его друг провалился, метнулся вправо и врезался в высокую остроконечную глыбу льда. Неустойчивая колонна пошатнулась, и в следующую секунду несколько тонн снега и льда поглотили его вместе с двумя другими шерпами. Пятый носильщик отпрыгнул со смертоносной тропы и оказался на краю еще одной расселины. Он взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но ноги его соскользнули, и он тоже полетел вниз, навстречу смерти.
С тошнотворным ощущением в животе бледный Хурке беспомощно наблюдал, как над рухнувшей ледяной башней медленно рассеивается грибообразное облако. Из оцепенения его вывел голос Джека, вызывавшего его по рации.
— Хурке! Ответь мне. Это Джек. С вами все в порядке?
— Нет, сагиб, не в порядке. Все мои люди погибли. Они побежали, сагиб. Кинулись назад и теперь…
Гурунг замолчал и огляделся. Со склона, возле которого он стоял, неслось громкое уханье, сопровождавшееся резким отрывистым похрюкиванием.
— Джек-сагиб, — наконец произнес он, — не говори больше ничего. Они здесь.
Первый и единственный раз, когда Хурке встречал йети, тот находился от него более чем в трехстах футах и быстро убежал. Теперь же от двух йети его отделяла какая-то сотня футов, и он видел их совсем отчетливо. Это были существа мужского пола не менее шести футов ростом. Оба кряжистые, плотные, строением фигуры они не отличались от обычного человека, но их тела были покрыты короткими красновато-коричневыми волосами, как у орангутанга. Голова большая и чуть выдается вперед; лицо без волосяного покрова, шире, чем у человека, но не такое сплющенное, как у обезьяны.
Он чувствовал, что йети обладают недюжинной силой и способны разорвать его на куски, стоит ему сделать одно-единственное движение. Объятый ужасом, какого еще ни разу в жизни не испытывал, Хурке молил всех богов, чтобы йети потеряли к нему интерес и ушли своей дорогой.
Линкольн Уорнер с раздражением оглядел компьютеры и лабораторное оборудование. За три недели, проведенные в Святилище, он только и сделал, что настроил компьютерную программу для анализа ДНК и проверил концентрацию стандартных растворов. Все остальное время он играл на компьютере в шахматы, слушал музыку, читал книги и тешил себя надеждой, что его коллеги в конце концов обнаружат зоологическую находку века и обеспечат его материалом для работы.
Он глянул на часы: пора вызывать на связь поисковые партии. В его обязанности входило снимать показания метеоприборов и доводить их до сведения участников экспедиции.
Он надел парку с меховой опушкой и вышел на улицу. Лопасти анемометра крутились, как заводные, на нестихавшем ветру. Уорнер нажал несколько клавиш на пульте и записал показания. Судя по всему, высокое давление, расчистившее небо над Гималаями, не собиралось падать.
Уорнер вернулся в «ракушку», разделся и сел у модуля связи, который Бойд с Джеком установили в углу палатки.
Не подозревая, какой эффект произведет его обычный радиопозывной, он взял в руку микрофон:
— БЛА вызывает Хурке Гурунга. Как слышите? Прием.
Звук, вырвавшийся из рации, расколол стылую тишину ледника. Йети испугались и инстинктивно приготовились к драке. Оскалив зубы, они с оглушительными воплями бросились к шерпу. Тот, полагая, что сейчас его разорвут на части, с поникшей головой рухнул на колени. Эта смиренная поза и спасла ему жизнь.
Более рослый из двух йети, с проседью в красноватых волосах на спине, остановился буквально в нескольких футах от коленопреклоненной фигуры.
Минуты текли. Хурке, наконец осознав, что он все еще цел и невредим, рискнул открыть глаза.
Оба существа сидели перед ним на корточках. У обоих волосы на голове стояли дыбом, большие желтые зубы были агрессивно оскалены. Он встретился взглядом с налитыми кровью глазами йети поменьше, и тот разразился грозным ревом.
Хурке снова смежил веки и пробормотал короткую молитву. При звуке его голоса оба йети завопили ему в лицо. Он почувствовал на щеках их горячее дыхание и жгучие брызги слюны. Они его не трогали, но следующие тридцать минут малейшее движение с его стороны провоцировало взрыв неистового рева. Это были самые долгие полчаса в жизни Хурке.
