Николай Томан - Если даже придется погибнуть...
А не замешан ли здесь Туз?..
Чем больше думала Грунина о причастности Каюрова к убийству Бричкина, тем тверже укреплялась в своей догадке. Но даже если это не Туз и не его подручные, все равно он не упустит теперь случая обвинить в этом Ямщикова и Десницына, а скорее всего — запугать их возможностью такого обвинения…
С какой целью, однако? Это Татьяне было не очень ясно, но весьма возможно, с целью шантажа. И ему очень может пригодиться для этого бесследно исчезнувший четвертый участник ночной драки. Все попытки работников милиции обнаружить его были пока безуспешны.
Допросила Грунина и Марину Грачеву. Девушка произвела на нее хорошее впечатление. Об убийстве Бричкина ей тоже ничего не было известно. О самом Бричкине она сказала:
— До седьмого класса мы учились с ним вместе. Он и тогда не давал мне житья своим ухаживанием. И даже когда его исключили из школы за вечную неуспеваемость и хулиганство, продолжал ко мне приставать и отвязался только после того, как я пригрозила пожаловаться на него брату.
Задала Грунина Марине несколько вопросов и о брате.
— Знаете, — задумчиво ответила ей Марина, — по-моему, он кое-чему все-таки там научился. Я исправительную колонию имею в виду… Не то чтобы совсем уж, но и не тот теперь, что был. Во-первых, пить бросил. Работа, говорит, у меня такая, что либо кончай пить, либо переходи на другую, по меньшему разряду и не с тем заработком. С микронами ведь дело имеет, а с ними нужна твердая рука.
— Так совсем и не пьет? — не очень поверила ей Грунина.
— В сравнении с тем, что было, так почти совсем. И вообще стал, по-моему, над многим задумываться… Вот если бы только не дружки его прежние! — тяжело вздохнула Марина.
— А что за дружки? Собутыльники?
— Если бы только собутыльники! — снова вздохнула Марина, но чувствовалось, что ничего больше об этом не скажет, и Грунина решила пока не настаивать.
Начиная допрос Десницына, Грунина не смогла удержаться от того, чтобы не сказать:
— Вот уж никак не ожидала этого от вас, бывшего богослова…
— Вы знаете, я больше всего удручен, — с неожиданной для Груниной решительностью восклицает Десницын, — тем, что мне постоянно напоминают о моем духовном прошлом! Разве не ясно вам, что с ним все кончено? А за свой поступок, совершенный прошлой ночью, а готов нести ответственность по всей строгости закона, хотя нисколько в том не раскаиваюсь, ибо поступил, по-моему, как подобает гражданину. К тому же просто не имел права оставить своего товарища в беде.
— Вас в этом никто не обвиняет.
— Тогда я вас, простите, не понимаю. Чего же вы от меня не ожидали? Того, что обороняться буду, а не уговаривать напавших на нас подонков разойтись с миром? Или в соответствии с учением Христа, когда они ударили меня по левой щеке, я должен был подставить им правую? Нет, гражданин старший инспектор, я вполне сознательно дрался с ними и очень горжусь, что мы с Ямщиковым обратили их в бегство…
— А я повторяю, — теперь уже весело улыбаясь, прерывает его Татьяна, — что ни в чем вас не обвиняю. И если хотите знать мое личное мнение — действовали вы, как настоящие мужчины.
— Правда? — улыбается теперь и Десницын.
— Но я обязана выяснить у вас, как все это происходило. Один из напавших на вас хулиганов был ведь найден минувшей ночью убитым.
— Так вот оно что! Тогда я постараюсь вспомнить все поподробнее. В какое время, кстати, произошло это убийство? Примерно около двенадцати? Ну, а мы с Ямщиковым сели в такси в половине двенадцатого. Нет, номера его я не запомнил. Вернее, просто не обратил на него внимания. Но Анатолий разговорился с шофером, которого, как и меня, звать Андреем. Потому, наверное, и запомнилось его имя. В разговоре выяснилось еще и то, что мы были последними его пассажирами. Работа его кончалась в двенадцать.
— А не сказал он вам случайно, из какого автопарка его такси?
— Нет, этого мы у него не спрашивали… Хотя, позвольте, он, помнится, сам сказал, что ему по пути с Анатолием, который хотел заехать на Автозаводскую улицу к Олегу Рудакову. Пригодится вам это?
— Пригодится, конечно. Скорее всего, это такси из девятого таксомоторного, который находится под Автозаводским мостом.
Записав все показания Десницына в протокол и подписав его вместе с ним, Татьяна, прежде чем отпустить Андрея, говорит:
— Хочу дать вам совет: если вас будут шантажировать, уверять, что есть свидетели, которые докажут ваше соучастие в убийстве Бричкина, немедленно дайте мне об этом знать. И ничего не бойтесь.
— А я и так ничего не боюсь.
12
— Вот и снова встретились мы с вами, гражданин старший инспектор, — добродушно улыбаясь, говорит Груниной Грачев, вызванный ею на допрос. — Не послушались, значит, моего совета, не пошли в актрисы? Стало быть, работа эта вам по душе. А вот зачем снова допрашивать меня собираетесь, не пойму что-то. Не дозволяется разве отмечать в семейной обстановке такое событие, как получение родной сестрой аттестата зрелости? Компания, не скрою, была веселой. Попели, потанцевали — молодежь ведь. Ну и выпили малость, однако в пределах нормы. Это раньше позволял я себе переборы, а теперь…
— О том, каким вы стали теперь, говорить, по-моему, рано, — прерывает Грачева Грунина. — Это «теперь» только еще начинается, и от вас зависит, как оно сложится. Но допрашивать я вас буду не о том, как вы отметили получение аттестата зрелости.
— Так в чем же дело тогда?
— А дело в том, что один из ваших вчерашних гостей убит этой ночью неподалеку от вашего дома.
— Убит?.. — слегка дрогнувшим голосом переспрашивает Грачев. В глазах его растерянность, значит, это новость для него. — Вот уж чего никак не ожидал. Все ведь было очень мирно, никто не перепил. Разве вот только Васька Бричкин? Так он вообще оболтус, несерьезный малый…
— Зачем же вы тогда пригласили его на праздник сестры?
— Учился он с Мариной в одной школе и был в нее влюблен еще со школьной скамьи, как говорится. Так это с ним, наверное, случилась беда? Его это убили?..
— Да, его.
— Но кто? Кому этот жалкий забулдыга мог стать поперек пути?
— С вашей помощью я и хотела бы это выяснить. Когда он ушел от вас?
— Около одиннадцати… В общем-то, я сам его выпроводил. Решил, что ему уже хватит. Со своим корешем Филькой Паниным он и ушел. Этот Панин может вам, пожалуй, больше моего теперь помочь. Они с Бричкиным закадычные друзья.
— А когда разошлись остальные гости?
— Примерно через четверть часа. Перечислить, наверное, нужно, кто был у меня?
