Дмитрий Биленкин - МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1980 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)
Провокация. Взрыв — это, конечно, провокация. Кого, зачем, с какой целью? Темный лес! К нему она, во всяком случае, не имеет отношения. Если бы имела, то вся эта игра в психологическую невидимость окончилась бы иначе. Да нет, даже предполагать такое глупо. Кому он тут нужен? Правда, Бизи он был нужен… Все равно нелепо. И дико. Дико — это само собой. Существует ли общественная психопатология? Не личная — с ней давно разобрались, — а общественная. Типа крестового похода детей, охоты на ведьм или молений с цитатниками. Вопрос, уважаемые коллеги, далеко не академический. Как и ребенок с факелом.
Нет уж, решил Полынов. Пообедаю и запрусь в доме Лесса. И носа не высуну, хватит.
Молнии я, что ли, притягиваю?
Издали, нарастая, донесся вой сирены. Срезая повороты, на шоссе вылетела пожарная машина. Вторая, третья. Там, куда они умчались, над деревьями поднялся дым, которого не было минуту назад.
Какое-то мгновение Полынов стоял задрав голову. Потом он рванулся и побежал, ничего уже не видя, кроме клуба дыма, который медленно ширился в прозрачном небе.
Ни тогда, ни позже он не смог себе объяснить, что сорвало его с места, отчего мир внезапно стал пустым и страшным.
Пока он бежал, пока невыносимо медленно тянулась лента шоссе, пока столь же невыносимо длились секунды, он видел лишь это лениво набухающее облако дыма. Чистенькие домики по сторонам, солнце в окнах, деревья, ограды, клумбы с цветами, теперь плоские и невыразительные, существовали сами по себе, вне этого бега, вне этого мира.
Уже перед поворотом Полынов услышал звук, который нельзя было спутать ни с каким другим, — свирепый звук бушующего пламени.
Задыхаясь, он одолел поворот.
Дом Лесса горел так, словно в недрах его работал мощный, нагнетающий огонь компрессор. Пламя рвалось изо всех окон верхнего этажа. Длинные, прозрачные в полуденном свете языки огня, трепеща, крутили протуберанцы копоти и сажи. Как черный снег, в воздухе порхали хлопья пепла. В разбитых окнах нижнего этажа клубился пронизанный багровыми отсветами дым. Он густо валил наружу. Там, где дым смешивался с беснующимся пламенем, оно тоже багровело и как бы распухало. Все звуки перекрывал ярый треск огня.
В некоторые окна уже били синеватые струи антитерма. Там что-то лопалось и трещало. Оттуда сочился неправдоподобный здесь нежно-перламутровый пар. Пожарные взламывали дверь, двое других лезли в окна.
— Там никого? — крикнул Полынов санитару, который, облокотясь о капот машины, с профессиональным бесстрастием наблюдал за пожаром.
— Видать, никого, дверь заперта. — Санитар вынул пачку сигарет.
Полынов облегченно вздохнул, припоминая, что ему говорил Лесс. Да, его не может быть здесь, это точно, он где-нибудь в лаборатории. Ужасный день.
— Поджог, — сказал санитар, закуривая.
— Поджог?
— А вы что, не видите?
Он ткнул в сторону. Слева, вероятно в полукилометре, расплывалось еще одно облако дыма.
— Бабуинов, говорят, трахнули, вот они и взвились, — пояснил санитар.
Ударили еще две струи антитерма. Пожарные, взломав наконец дверь, ринулись в черно-огненное месиво.
— Сумасшедшие… — только и мог проговорить Полынов.
— Им платят за это.
— Я о бабуинах.
— Какие же они сумасшедшие? Рассуждают они куда как здраво.
— Здраво?
— А то нет! Равенство — так уж равенство. И чтобы без никаких! Он почему угнетатель? Потому что умник, ловчила, сладко пел, да крепко на шею сел… Ага, вроде бы и нам есть работка!
Отбросив сигарету, санитар вразвалку двинулся к дому. Полынов опередил его, прежде чем до сознания дошел страшный смысл произнесенного.
Из крутящейся в проеме черно-багровой мглы выступили двое пожарных в закопченных скафандрах. Они несли что-то большое, темное, жуткое. Полынов рванулся, опрокидывая заслон. Пожарные уже спускались со ступенек, вокруг них шипело перламутровое облако антитерма. Кто-то схватил Полынова за плечо, в лицо вместе с жаром ударил запах гари. Но Полынов уже ничего не слышал, не чувствовал, потому что это большое, обугленное, жуткое было Лессом.
— Садитесь. — Бизи внимательно посмотрел на Полынова. — Не мешает подкрепиться, а?
— Лишнее.
— У вас на виске сажа.
— Это имеет значение? — Полынов машинально потер висок.
— По-моему, никакого. Минуточку.
Бизи опустил плотную штору.
— Кустарное, но довольно надежное средство защиты от лазерного подслушивания, — пояснил он. — Эти скряги из бюджетного управления до сих пор считают, что мы можем обойтись без «звукового шатра».
— Вот даже как?
— А о чем я вчера говорил? Разговор предстоит долгий… Может, все-таки выпьете?
— Содовой, если можно.
Бизи склонился над баром. Кабинет тонул в полусумраке. Обстановка в кабинете, он сам в этом кабинете, звяканье бутылок вдруг показались Полынову столь нереальными, что он вздрогнул. В ушах еще стоял рев огня.
Зашипел сифон. Полынов взял узкий стакан и едва не расплескал воду: точно такой же стакан был тогда, там, в доме человека, которого уже нет в живых.
— Себе я позволю глоток чего-нибудь покрепче, — донесся голос Бизи. — Хороший амортизатор, зря пренебрегаете. Думаете, вы один потрясены? Ошибаетесь. Смерть Лесса и для меня удар. Вам известно, что сейчас, здесь должен был сидеть он?
— Все-таки он работал на вас? — вырвалось у Полынова.
— В том-то и беда, что нет. Я оказался кретином! Не стыжусь в этом сознаться. Вам не терпится узнать, отчего погиб Лесс? Или лучше по порядку?
— Лучше по порядку.
— Правильно. — Бизи кивнул. — Напомню. С недавних пор у нас возникли и стали развиваться некие настроения…
Голос Бизи шел как из тумана. Хотелось откинуться в кресле, закрыть глаза, побыть наедине с собой. Но этого нельзя было делать. Тем более нельзя было допустить, чтобы в мысли врывался ревущий треск пожара, то черное тело, которое проплыло тогда на руках и скрылось в кузове санитарной машины.
— Вообще говоря, всякие необычные настроения и причуды не такая уж редкость, — размеренно продолжал Бизи. — Уже лет сорок, к примеру, существует общество любителей дымного пороха. Порой эти чудаки арендуют музейную пушку и с разрешения полиции тешат себя выстрелами где-нибудь за городом. Личное дело, никого не касается. Год назад явился очередной пророк «конца света», и на его проповеди стекались тысячи идиотов. Все это нормально. Поэтому мы сначала не беспокоились, тем более что недоверие, даже враждебность к науке отнюдь не новость. Обычный комплекс неполноценности, я так считаю. Когда настроения усилились, наши теоретики объяснили и это. Вас интересует — как?
