Высматривая путь. Том I (СИ) - "JohnLemon"

В центре, где беззаботно пасся Василек, стоял красивый многолетний дуб. Под ним удобно разместились лавки и стол. Справа от дуба находились сарай и добротная хата с аккуратной соломенной крышей, будто недавно перекрытой. Подойдя чуть ближе, он увидел, что дверь в хату эту открыта. Осторожно толкнув ее и поспешно осмотревшись, ведьмак выпрямился, понимая, что опасности здесь нет. В центре хаты стоял котел, а чуть поодаль, у окна, валялось что-то отдаленно напоминающее кости. Но слишком большие как для животного. Принюхавшись, мужчина склонился над котлом и сощурил блеснувшие в полутьме неосвещенной хаты глаза. Пахло странно это варево. Терпко, будто мясом несвежим, и горьковато, будто лука набросали от души. А еще травой какой-то пахло, но какой, понять было трудно. Пошевелив кончиком носа, он перевел взгляд в сторону стены с окном. Кости пахли мясом и кровью. А еще странной горечью, что исходила и от котла. Выпрямившись и подойдя к ним чуть ближе, ведьмак кончиком меча растолкал их и нахмурился. Это были человеческие кости. Тазобедренная, ребра, а еще нижняя челюсть. А пахли они так из-за остатков мяса на них, которое начало на жаре подгнивать.

— Зараза… — выдохнул он, а после резко дернулся в сторону распахнутой двери, услышав шаги и характерное похрюкивание. Гули пришли на запах, а может, они и не уходили. Ведь судя по находке, жители Карстена баловались каннибализмом, а значит, останков тут было предостаточно чтобы привлечь трупоедов.

Выйдя из хаты, Эскель осмотрел двор и расслабил пальцы левой руки. Край цепи с тихим звоном коснулся звеньями земли. Любил он использовать ее, когда не забывал достать из сумки разве что. Против таких прытких противников, которые то и дело норовят окружить, самое то. Хотя и для упырей покрупнее тоже подойдет: если замахиваться резко, то рассечь кожу может похлеще любой нагайки.

Гулей было пятеро и, судя по их выжидательному поведению и сопению, они норовили окружить. Ведьмак чуть расставил ноги и перенес вес на ту, что была позади. Пальцы до кожаного хруста сжали рукоять меча. Мгновение, и цепь змеей взметнулась в воздух, с громким хрустом рассекая морду одному из чудовищ, которое чуть качнулось, но лапы его разъехались, и оно осело на землю. Второе прыгнуло следом, но меч прошел острием ровно по потянувшейся к лицу ведьмака лапе. Та со шлепком рухнула в стороне, а кровь обагрила землю под ногами. Цепь снова сверкнула посеребренными звеньями и с глухим звуком мазнула очередного гуля по морде. Тот зарычал, прыгнул, но меч довершил начатое и, резанув по морде, рассек окровавленную башку.

Дело спорилось быстро. Под свист рассекаеющей воздух цепи и чавкающие звуки разрезаемой плоти, Эскель, не используя не единого знака, уложил всех трупоедов. Единственное, что огорчало — придется долго отмывать цепь от смердящей плоти монстров. Взмахнув мечом, он сбросил с него остатки поверженных гулей и, осмотревшись еще раз, выдохнул. После увиденного в деревне больше здесь находиться не хотелось. В целом, селение же он очистил, а значит, совесть его чиста. Поэтому громким свистом подозвав Василька, ведьмак решил двигаться дальше в сторону хутора «Золотой колос». А там хоть вплавь, хоть через Новиградский мост, но он доберется до Оксенфурта и, наконец, отдохнет. А еще обязательно купит какую-нибудь шлюху на ночь-другую — снять напряжение. А то от этого наплыва неудач он устал гораздо больше, чем от сидения в седле.

***

Фредерика, клюя носом, перебирала очередную порцию омелы, откладывая в горшок ягоды, а на чистую тряпку — листья. Время близилось к полуночи, а вторая ночь без полноценного сна давалась очень непросто. Нет, она, конечно, умудрилась подремать вчера в обед, но те полчаса мало улучшили ее состояние.

Пальцы пропахли свежестью и лесом, а волосы, кончики которых устлали весь стол перед ней, уже перестали мешать. За окном послышался шум. Вернее, это было ворчание и блики зажженных факелов, от которых у девушки внутри все скрутило. Видимо, те бесчинства с книгами и чародеями в Оксенфурте еще не скоро оставят ее голову.

— Госпожа травница, — хрипло зашептал кто-то. — Госпожа травница.

— Не шумите, — в один прыжок оказавшись у окна, Дера распахнула его и шикнула на пришедших. Это были уже знакомые лица крестьян с хутора.

— Зофья разродиться решила.

— Сейчас?

— Да, вот как ночь опустилась, так она и закричала, за живот хватаясь.

— Холера, — рыкнула девушка. — Ждите. Я сию минуту!

Метнувшись в свою комнату, она поспешно сменила разношенную рабочую обувь на дорожные невысокие сапоги. На плечи накинула поношенный сюртук с многочисленными пуговками. Схватив заготовленную сумку с тем, что наказал Отто, она торопливо выскочила из хаты, не забыв при этом оправить длинную юбку.

— Ну ведите и поживее!

— Мы вам коня привели. Ездового.

— Где же вы так неожиданно ездового нашли и такого холеного? — усмехнулась Дера, подмечая, что конь не просто откормлен лучше ее клячи, а имеет красивый белоснежный окрас и лоснящуюся в свете факелов шкуру.

— Это нам Яцек дал. Говорит, чтобы лекаря как можно быстрее доставили.

— Я не умею ездить на конях.

— Я вас повезу, давайте живее только, — подал голос высоченный темноволосый юноша с хмурым лицом.

Несмотря на то, что на коне из сбруи были только поводья, он ловко на него запрыгнул и протянул Дере руку. Та смущенно отвела взгляд и что есть сил вцепилась в ручку перекинутой через плечо сумки.

— Вы что же это, даже на коня не залезете? — удивленно вскричали мужики.

— Нет, — буркнула девушка.

— Вот же напасть, — запыхтел один из них и, присев на одно колено, подставил ей две ладони. — Ставьте ногу, я вас подкину. Как взлетите, то сразу хватайтесь за Матеуша и садитесь добротно.

Фредерика кивнула и, поставив ногу ровно в раскрытые ладони, тут же без проблем взлетела на коня и уселась боком. Ухватившись за широкую рубаху Матеуша, она напряглась. А когда тот пришпорил коня и понесся в сторону хутора, то и совсем забыла, как дышать. Ее трясло, в зад давили перекатывающиеся под ним мышцы коня, а руки взмокли настолько, что ткань рубахи норовила выскользнуть из пальцев. Но те все равно держали так, что аж костяшки белели. Благо доехали они быстро, а спуститься на твердую землю оказалось гораздо проще.

Тем временем у бани уже собрался весь хутор. Бабы причитали, мужики пили дурно пахнущую бормотуху, а из распахнутых дверей доносились отчаянные крики роженицы. Дера, подхватив рукой юбку, бросилась на вопль, стараясь как можно быстрее протиснуться сквозь столпившихся кметов.

— Пропустите лекарку! Пропустите! — кричал кто-то, но девушка не слышала.

Для нее настал момент истины, а сейчас, как назло, было очень непросто взять себя в руки. Вбежав в баню, она увидела ужасающее зрелище. Раскрасневшаяся Зофья лежала на тряпье и, раскинув согнутые в коленях ноги, верещала так, будто ее резали. Кровь хлестала из нее ручьем, а бабы то и дело тащили со всех углов чистые тряпки. В крови было все — пол, лавка, руки баб и ноги Зофьи. Закатав дрожащими руками рукава своей застиранной рубахи, Дера бросилась к роженице. Повитухи тут, конечно, не было. Судя по всему, даже для человека, у которого есть чем так славно кормить коня, это было слишком дорогое удовольствие. Не то что травница, которая согласна за две репы и клячу сделать невозможное.

— Зофья! — воскликнула Дера. — Эй, Зофья, посмотри на меня!

Девушка запыхтела, но глаза разлепила и уставилась помутневшим от боли взглядом на встревоженное лицо травницы.

— Ты должна будешь выпить сейчас отвар, который я дам и постараться не выблевать его. Поняла?

Та неуверенно кивнула, но рот послушно открыла.

— Вот! Заливайте в нее небольшими порциями, пока склянка не опустеет!

Одна из баб схватила бутылку, которая по размерам была с добротный бутыль самогона, и, откупорив, скривилась, но горлышко к раскрытому рту Зофьи поднесла. И та пила. Кряхтела, стонала, булькала, но пила.

Дера плеснула на руки краснолюдского спирта, обтерла их самой чистой тряпкой, которую ей смогли найти, и устроилась меж ног женщины. Сейчас бы и внутрь для смелости залить, но нельзя. Кровь толчками выходила из нее, от чего у травницы все похолодело внутри. Не нужно быть медичкой, чтобы понимать, что жить ей останется недолго, если не остановить кровотечение. Но, тем не менее, головка уже показалась. А значит, осталось дело за малым — Зофье не прекращать тужиться, а Дере молиться всем известным богам, чтобы и ребенок, и мать выжили.