Рудоль Итс - Искатель. 1988. Выпуск №1
Он долго молча разминал меня, потом сказал:
— Мистер Петелли давно уже занимается бизнесом в боксе. Мне кажется, он совсем всё изгадил в этом деле. И что, опять липовый матч?
— Ты сам прекрасно знаешь. Мне кажется, все в этом грязном городишке уже в курсе. Нельзя не учуять, что пахнет жареным, коли Петелли ставит десять кусков на Кида. Мне велено лечь в третьем раунде.
Уоллер что-то пробурчал. Мы избегали смотреть друг на друга.
— Только не надо сердиться на мистера Бранта, — сказал негр. — Он хороший парень. Да куда ему против Петелли? Если Петелли решил, чтобы вы легли в третьем раунде, что он может сделать, мистер Брант? Если скажет «нет», эти убийцы его прикончат. А у него жена, дети…
— Ладно, Генри. Может, ты и прав. Но всё же я не хочу, чтобы он отирался возле меня. Ты что, сам не можешь быть секундантом?
— Коли вы решили лечь в третьем раунде, вам секундант не нужен, — печально ответил Уоллер.
— А если не лягу? Есть хоть один шанс выкрутиться в таком случае?
Уоллер беспокойно осмотрелся, словно боялся, что нас подслушивают.
— Это было бы просто безумием! — сказал он растерянно, — Выбросьте эту мысль из головы.
— Поразмыслить-то можно, за это денег не спрашивают. Это окно куда выходит?
— Не надо, оставьте! Нечего про то даже и говорить!
Я слез со стола и подошёл к окну. Внизу метрах в десяти увидел стоянку автомашин. Высунулся наружу. Под окном вдоль стены шёл узкий карниз, который заканчивался у водосточной трубы. Выбраться по карнизу и спуститься вниз труда бы не составило, но как удрать потом?
Уоллер оттащил меня от окна.
— Ложитесь-ка снова на стол. Перед матчем нельзя так скакать!
— Ты думаешь, эти итальяшки меня кокнут, а, Генри? Или на пушку берут?
— Конечно, кокнут, и речи быть не может. Два года назад они прикончили О'Брайнена, он надул Петелли. Изуродовали руки Бенни Масону, потому что тот лёг, а Петелли велел ему держаться десять раундов. Сожгли кислотой лицо Тиге Фриману за то, что тот выиграл бой в седьмом раунде.
Я ещё раздумывал над словами Уоллера, когда из-за двери раздался голос Бранта. Пора выходить на ринг.
Генри помог мне надеть красный с голубым халат, подарок Петелли. Роскошное одеяние, поверх которого большими белыми буквами было вышито: «Джонни фаррар». Будь это раньше, я был бы счастлив и горд надеть на себя такой халат, но сегодня он лишь раздражал меня.
Когда под рёв медных фанфар я спускался по проходу на арену, появился Кид. Его встретили громом аплодисментов, а стоило ему перелезть через канаты ринга, как зал взвыл от восторга.
Подошёл Брант. Он весь вспотел, вид у него был крайне обеспокоенный.
— Пойдём, — сказал он. — Ты вперёд, мы за тобой.
«Мы» — это Брант, Уоллер, Пепи и Бенно. Я стал спускаться к рингу. Зрители сопровождали мой путь бешеным криком. Я подумал с грустью, как они будут кричать, когда мне придётся проделывать этот путь в обратную сторону.
Я перелез через канаты ринга и прошёл в свой угол. Кид, одетый в жёлтый халат, вовсю паясничал в противоположном углу. Широко расставив ноги, он наносил воображаемые удары своим секундантам, которых это забавляло гораздо меньше, нежели зрителей в зале.
Я уселся на табурет, а Генри начал бинтовать мне руки. Толстый тренер Кида, нагнувшись надо мной, внимательно наблюдал за этой процедурой, дыша в лицо перегаром виски и сигарным дымом. Стараясь уклониться от неприятного запаха, я повернул голову и стал разглядывать зрителей, сидящих внизу под рингом. Тут-то я её и заметил…
Мне довелось повидать немало красивых женщин, но такой, как она, не видел никогда. У неё были чёрные как смоль волосы, разделённые посредине таким ровным пробором, словно его провели по мрамору с помощью резца и линейки. Глаза огромные, чёрные и блестящие. Кожа походила цветом на алебастр.
— Что с вами происходит? — прошептал Уоллер, завязывая перчатки. — Можно подумать, вам уже врезали по голове…
Я взглянул на элегантного мужчину, который сопровождал даму. Он был довольно красивым, с правильными чертами лица, оливкового цвета кожей и вьющимися каштановыми волосами. Но тонкие губы и злобный яростный взгляд, который он устремил на меня, портили впечатление.
— Вставайте же! — сказал Уоллер, буквально отрывая меня от табурета. — Рефери ждёт.
Действительно, и рефери и Кид уже поджидали меня в центре ринга. Я подошёл к ним.
— Эй, приятель, что ты прилип к своей табуретке? — насмешливо произнёс Кид. — Я же тебя не сразу начну бить!
— Ладно, парни, — сухо сказал рефери. — Пошутили, и хватит, приступим к делу.
Уоллер снял с меня халат, и я обернулся, чтобы взглянуть на эту женщину в последний раз. А она наклонилась вперёд и выкрикнула:
— Эй, красавчик! Отучи-ка этот пень скалить зубы!
Её кавалер что-то пробурчал и взял свою даму за руку, но она нетерпеливо отдёрнула её.
— Удачи тебе!
— Спасибо! — ответил я.
Пробил гонг, и Кид устремился вперёд, на лице его уже играла улыбка победителя. Он сделал выпад левой, слишком короткнй, потом финт в сторону и выпад правой, тоже слишком короткий. Я уклонялся, ожидая, когда он откроется.
Кид нанёс мне удар левой в лицо и попытался сделать крюк правой, но я нырнул вниз и, проведя несколько боковых ударов, повис на нём. Рефери вынужден был нас развести. При этом я успел нанести Киду апперкот левой, и это ему весьма не понравилось. Он, рыча, рванулся вперёд. Отбив атаку, я сделал финт — провёл удар правой в челюсть, да так, что Кид упал навзничь, раскинув в стороны руки и ноги.
Стадион взревел от восторга. Никто не ожидал такого поворота в первые две минуты.
Рефери начал счёт, я прошёл в свой угол ринга. Мною овладело лёгкое беспокойство. Как-то не думал, что может так быстро всё закончиться. При счёте «семь» Кид всё же встал на ноги и попятился. Я снова пошёл в атаку, делая вид, будто бью в полную силу, а сам старался рассчитывать силу удара, дабы не переусердствовать: противник фактически был выведен из строя. Я продолжал работать на публику: время от времени Кид получал туше открытой перчаткой, звук при этом такой, словно от удара наповал.
Наконец Кид немного пришёл в себя. Но удары его были вялыми и трусливыми. Им владела лишь одна мысль: уклоняться от моей правой. Отведав её, он уже не жаждал повторения.
Мы заканчивали раунд, сойдясь в ближнем бою. Кид держался неплохо, учитывая его состояние. Прозвучал гонг, и мы разошлись по своим местам. Уоллер принялся за массаж, я же искал глазами мою милашку.
Она смотрела свирепо, рот её презрительно кривился. Причина гнева была ясна: удары открытой перчаткой многих могли ввести в заблуждение, но только не её.
