Рафаэль Сабатини - ОДУРАЧЕННЫЙ ФОРТУНОЙ
– Я это и делаю, прописывая тебе Сильвию Фаркуарсон из Герцогского театра.
– Тьфу! Актриса! Размалеванная кукла! Лет двадцать назад твой рецепт еще мог бы пойти мне на пользу.
– Следовательно, ты признаешь, что стареешь. Но клянусь тебе, что мисс Фаркуарсон не размалеванная кукла, а воплощение красоты и таланта.
– То же самое я слышал о многих, которые, как оказывалось, не обладают ни тем, ни другим.
– И к тому же она добродетельна.
Бэкингем уставился на друга, широко открыв глаза,
– Как это может быть? – осведомился он.
– Это основной компонент моего лекарства.
– Но существует ли он в действительности, или ты еще более неоперившийся юнец, чем я думал? – спросил Бэкингем.
– Пойди и посмотри сам, – предложил мистер Этеридж.
– Добродетель невидима, – возразил Бэкингем.
– В отличие от красоты, она отражается во взгляде наблюдателя – поэтому, Бакс, ты никогда ее и не видел.
В конце концов, его недовольная светлость позволил отвести себя в Герцогский театр на Линкольнс-Инн-Филдс. Он пришел презирать, но остался восхищаться. Вы уже знаете со слов болтливого мистера Пеписа, как герцог-литератор, обращаясь из ложи к своему компаньону и всей публике, громко объявил, что не даст своей музе отдыха, пока не напишет пьесу, где будет иметься роль, достойная выдающихся талантов мисс Фаркуарсон.
Слова герцога передали актрисе, которая не осталась к ним равнодушной. Сильвия Фаркуарсон пока не чувствовала себя достаточно твердой в одеянии славы, внезапно наброшенном на нее. Оставаясь неиспорченной, она еще не могла снисходительно воспринимать подобные возгласы, как всего лишь должную оценку ее дарования. Похвала одного из великих мира сего, который был не только веселым собутыльником короля, но и выдающимся писателем, являлась для нее кульминацией в серии недавних триумфов.
Это подготовило Сильвию Фаркуарсон к последовавшему вскоре визиту Бэкингема в актерскую уборную. Представленная мистером Этериджем, с которым она уже была знакома, девушка робко стояла перед взглядом высокого элегантного герцога.
В своем золотистом парике Бэкингем выглядел не больше чем на тридцать лет, несмотря на суровые детские и юношеские годы. К тому же он еще не приобрел тучности, которая заметна при взгляде на портрет, созданный несколькими годами позже сэром Питером Лели note 32 . С его продолговатыми синими глазами под безупречной линией бровей, прекрасной формы носом и подбородком, насмешливым и чувственным ртом герцог всё еще оставался одним из самых красивых мужчин при дворе Карла II. Его осанка и движения отличались поразительным изяществом, привлекая к себе всеобщее внимание. И тем не менее, Бэкингем с первого взгляда инстинктивно не понравился мисс Фаркуарсон, ощутившей под привлекательным внешним обликом нечто зловещее. Она внутренне сжалась и слегка покраснела под оценивающим взглядом красивых глаз, проникавшим, казалось, слишком глубоко, хотя разум и честолюбие возражали против этой инстинктивной неприязни.
Одобрение Бэкингема имело солидный вес и могло существенно поддержать ее на трудном пути к высотам, который она начала успешно преодолевать. К такому человеку нужно было отнестись с вниманием и предупредительностью, несмотря на все внутренние предубеждения.
Со своей стороны герцог, уже плененный красотой и грацией мисс Фаркуарсон на сцене, еще сильнее восхищался этими качествами, находясь в непосредственной близости от нее. Румянец, появившийся на щеках девушки под его пристальным взглядом, усиливал ее очарование, заставляя поверить кажущимся неправдоподобными утверждениям Этериджа о ее добродетели. Робость и простодушная улыбка могли быть притворными, но краску смущения не вызовешь по собственному желанию.
Его светлость низко поклонился; при этом локоны его золотистого парика свесились вперед, словно уши спаниеля.
– Мадам, – сказал он, – мне следовало бы поздравить вас, не будь у меня больше оснований поздравлять себя с лицезрением вашей игры, а еще более того лорда Орри – автора пьесы, в которой вы так блистали. Его я не только поздравляю, но и испытываю к нему зависть, и это губительное чувство мне удастся победить, лишь написав для вас роль столь же великолепную, как его Екатерина. Вы улыбаетесь?
– Из чувства признательности за обещание вашей светлости
– Интересно, – продолжал Бэкингем, прищурив глаза и слегка улыбаясь, – вы говорите правду или считаете, что я хвастаюсь, и что выполнение этого обещания вне пределов моих возможностей? Признаюсь, что пока я не увидел вас на сцене, так оно и было. Но вы сделали это возможным, дорогая.
– Если так, то я и вправду достойна своей публики, – ответила она со смехом, как бы сводящим на нет цветистый комплимент.
– Так же, как я надеюсь оказаться достойным вас, – промолвил герцог.
– Автор пьесы всегда достоин своих лучших марионеток.
– Да, но он редко получает то, что заслужил.
– У тебя, Бакс, возможно, есть причины для подобных жалоб, – усмехнулся Этеридж. – А у меня – другое дело.
– Конечно, Джордж, – кивнул его светлость, возмущаясь тем, что его прервали. – Ты – редкое явление, так как всегда находишь лучшее, чем того заслуживаешь, а я нашел это только теперь. – И он бросил красноречивый взгляд на мисс Фаркуарсон, как бы объясняя свои слова.
Когда они наконец ушли, чувство радостного возбуждения покинуло девушку. Она не могла объяснить, почему, но одобрение герцога Бэкингема больше ее не волновало. Сильвия почти что желала, чтобы его и вовсе не было, поэтому когда дружелюбно улыбающийся Беттертон явился поздравить актрису с успехом, он застал ее печальной и задумчивой.
Этеридж, в свою очередь, нашел задумчивым герцога, когда они вдвоем ехали назад в Уоллингфорд-Хаус.
– Похоже, мое лекарство пришлось тебе по вкусу, – улыбаясь, заметил он. – При продолжительном приеме оно может даже отчасти вернуть тебе потерянную молодость.
– Меня интересует лишь то, – отозвался Бэкингем, – почему ты прописал это лекарство мне, а не себе.
– Я – воплощенное самопожертвование, – заявил Этеридж. – Кроме того, она не для меня, хотя я на десять лет тебя моложе, столь же красив и почти так же лишен щепетильности. Девушка слишком целомудренна, а с такими я никогда не умел справляться. Для этого требуется специальное обучение.
– Ну что ж, – заметил Бэкингем. – Тогда мне придется этим заняться.
И он приступил к делу со всем рвением человека, любящего обучение необычным предметам.
С тех пор герцог ежедневно присутствовал в ложе театра на Линкольнс-Инн-Филдс и ежедневно посылал мисс Фаркуарсон в знак восхищения цветы и конфеты. Он намеревался прибавить к ним драгоценности, но более разумный Этеридж удержал его от этого.
