Уилбур Смит - Взгляд тигра
Снова одолело головокружение, и, отключившись, я рухнул на покрытый линолеумом пол.
Сознание вернулось вместе с совершенной пустотой в голове и неимоверной слабостью в теле. Я до предела напрягся, соорудил подвеску для раненой руки и поднялся на мостик, преодолевая боль и тошноту.
«Плясунья», как всегда, оказалась на высоте – двигатели завелись с полоборота.
– Домой, милая, – прошептал я, включив систему авторулевого и задав приблизительное направление.
«Плясунья» стала на курс, а у меня снова потемнело в глазах. Растянувшись на палубе, я охотно провалился в желанное забытьё.
К жизни меня очень вовремя вернуло изменившееся поведение лодки. Она больше не прыгала и не раскачивалась на высоких волнах Мозамбикского пролива, а легко шла в спокойной воде. Быстро сгущались сумерки.
В угасающем свете дня прямо по курсу угрожающе проступили очертания суши. Я доковылял до штурвала, закрыл заслонки и выключил скорость. «Плясунья» замерла, чуть покачиваясь в спокойной воде у острова Большой Чайки.
Слегка отклонившись к югу, я прозевал проход в Гранд-Харбор и заплыл в беспорядочное скопление крохотных атоллов, входивших в ту же группу островов, что и Святая Мария.
Опираясь для поддержки на штурвал, я вытянул шею, вглядываясь перед собой. Завёрнутый в брезент узел по-прежнему лежал на баке. Сам не зная почему, я вдруг решил от него избавиться. Я смутно понимал, что находка – крупный козырь в игре, в которую меня втянули, однако не мог средь бела дня вернуться домой с тем, из-за чего погибли трое, а сам я чудом уцелел. Под куском брезента скрывалось нечто очень сильнодействующее.
Пятнадцать минут добирался я до тюка на баке, рыдал от боли, которую причиняло любое движение, дважды терял сознание по пути. Следующие полчаса прошли в попытках развязать тугие нейлоновые узлы и развернуть задубевший брезент – непосильная задача для одной руки с негнущимися, потерявшими чувствительность пальцами. Чёрные круги плыли перед глазами. Главное было не отключиться до того, как сброшу узел в море. В последних лучах заходящего солнца я запомнил точное местоположение лодки по островным ориентирам, тщательно выстроив в линию группу пальм и самую высокую точку суши.
В борту на баке имелась откидная секция на шарнирах, через которую обычно втаскивали крупную рыбу. Открыв её и извиваясь, как угорь, я обеими ногами толкал узел к проёму. Наконец свёрток с шумным всплеском упал в воду, обдав мне лицо солёными брызгами.
От перегрузок раны открылись, свежая кровь выступила из-под кустарной повязки. Я попытался вернуться в кокпит и в последний раз вырубился почти у цели.
Разбудили меня лучи утреннего солнца и хриплые крики птичьего двора, но стоило открыть глаза – и солнце померкло, словно при затмении. Всё виделось как в тумане. Я лежал неподвижно, раздавленный болью и немощью. «Плясунья» стояла под совершенно невообразимым углом – очевидно, её выбросило на берег.
На снастях расселись в ряд три огромные, как индейки, черноспинные чайки. Они внимательно разглядывали меня сверху, вывернув шеи и склонив набок головы с толстыми жёлтыми клювами. Птицы следили за мной блестящими чёрными глазами, нетерпеливо ероша перья.
Хотелось крикнуть, отогнать их, но губы не слушались. Я был совершенно беспомощен – ещё немного, и они выклюют мне глаза. Чайки всегда начинают с глаз.
Одна из них расправила крылья, дерзко спланировала на палубу неподалёку от меня и сделала несколько шажков в мою сторону. Мы уставились друг на друга. Я попробовал издать звук, но не получилось. Чайка подошла ближе, вытянула шею, открыла мерзкий клюв с вишнёво-красным крючковатым кончиком и угрожающе закричала. Моё изувеченное тело старалось отодвинуться подальше от птицы.
Неожиданно тональность визгливых голосов изменилась, а воздух наполнился хлопаньем крыльев. Угрожавшая мне чайка разочарованно вскрикнула и тоже взлетела. В лицо ударил поднятый ею ветер.
Последовала долгая тишина. Я лежал на опасно накренившейся палубе, борясь с темнотой, что накатывала волнами. Вдруг где-то рядом послышался шорох.
Я повернул голову, и в то же мгновение над палубой, в двух футах от меня, появилась шоколадная физиономия.
– Господи, прости и помилуй, – произнёс знакомый голос. – Никак это вы, мистер Гарри?
Позже выяснилось, что Генри Уоллес, ловец черепах со Святой Марии, промышлял на атоллах и, поднявшись рано утром с тростникового ложа, заметил тучу взбудораженных чаек и «Морскую плясунью» на песчаной отмели в лагуне.
Я был счастлив его видеть и хотел пообещать, что до конца своих дней он сможет пить пиво за мой счёт. Но вместо этого заплакал – слёзы медленно катились из глаз. Рыдать просто не было сил.
– Пустяки, царапина, – вынес заключение Макнаб. – А шуму-то подняли… – Он решительно приступил к зондированию.
Пока обрабатывали спину, я хватал ртом воздух от боли – жаль, не было сил вскочить с больничной койки да засунуть ему зонд в одно место, поэтому оставалось лишь сдавленно мычать.
– Полегче, док. Неужели о морфии никогда не слыхали? Анестезиологии вас не учили? Кто только дипломы таким выдаёт!
Пухлый краснолицый Макнаб обошёл вокруг кровати и заглянул мне в лицо. Ему уже стукнуло пятьдесят, на висках и в усах пробивалась седина. От его дыхания запросто можно было лишиться чувств и обойтись без наркоза.
– Гарри, мальчик мой, всё стоит денег. Вы же по линии социального здравоохранения поступили, а не как платный пациент.
– С этой минуты считайте, что платный.
– Другое дело, – согласился Макнаб. – С вашим-то общественным положением… – Он кивнул медсестре. – Прежде чем продолжим, дорогуша, введите мистеру Гарри чуточку морфина. – Сестра готовилась делать укол, а доктор старался меня приободрить: – Прошлой ночью перелили вам шесть пинт цельной крови. Впиталась как в губку – своя-то без малого вся вытекла.
Что поделаешь – светила медицинской науки врачевать на Святой Марии не торопятся. Островные слухи о том, что Фред Коукер держит похоронное бюро на паях с Макнабом, отнюдь не казались фантастическими.
– Сколько меня здесь продержат, док?
– Месяц, не больше.
– Целый месяц! – Я попытался сесть, и две сестрички бросились мне помешать. Больших усилий не понадобилось – даже голову толком не приподнял. – В самый разгар сезона! Да у меня на следующей неделе новые клиенты приезжают…
Подоспела сестра со шприцем.
– Вы что, разорить меня хотите? Я не могу позволить себе потерять ни одного заказчика…
Сестра воткнула иглу.
– Гарри, старина, о нынешнем сезоне придётся забыть. Никакой рыбной ловли.
