Генри Хаггард - Аэша
Она говорила тихо. Слова ее срывались с уст, как капельки крови из раны. Наконец, она замолчала. Никогда не забуду я этой сцены. Старый кудесник смотрел на всех нас своими выцветшими глазами, как ночная птица. Лицо ханши дышало гневом, взгляд ее — местью. Холодный, решительный Лео боролся с ней своей железной волей. А я, которого Афина ненавидела, стоял и ждал приговора.
Но вот огонь лампы замигал. Где-то открылась дверь. Я увидел, что из темноты кто-то приближается к нам неслышной поступью. Это был хан. Войдя в полосу света, он дико захохотал. Жена взглянула на него. Я подивился хладнокровию этой женщины. Лицо ее не выразило ни страха, ни гнева.
— Что ты тут делаешь, Рассен? — спросила она. — Ты выслеживаешь меня? Ступай к своим придворным дамам и пей! Ты смеешься? Что тебя так развеселило?
— Отчего смеюсь? Я только что слышал, как первая женщина в стране, гордая ханша, которая боится, чтобы придворные дамы не запятнали ее платье своим прикосновением, моя жена, которая, заметьте это, сама просила меня, чтобы я на ней женился, потому что я ее двоюродный брат и соперник по престолонаследию, она предлагает себя безвестному страннику, который ненавидит ее и жаждет бежать от нее! Он отказал ей, как я не отказал бы последней женщине во дворце! — Хан захохотал. — Слышал я также, что она называет меня сумасшедшим. Меня сделал сумасшедшим старый колдун Симбри, он влил отраву в мой кубок на свадебном пиру. Он дал мне зелья, которое меня отвратило от Афины, и я действительно ненавижу ее, я не выношу ее прикосновения, не могу быть с ней в одной комнате… В воздухе вокруг нее пахнет волшебством. Кажется, и ты, рыжебородый, — обратился он к Лео, — чувствуешь то же? Ну, так попроси у старой крысы любовного зелья; когда ты его выпьешь, Афина покажется тебе чистой, кроткой, прекрасной, и вы проведете несколько приятных месяцев. Не отвергай напитка, который тебе предлагают. Пей до дна! Только на другой день ты почувствуешь, что он отравлен кровью мужа. — И безумный хан снова разразился хохотом.
Афина выслушала все эти оскорбления молча.
— Прошу прощения, — обратилась она к нам спокойно. — Вы пришли в порочную страну. И ее глава, ее цвет, — ты, Рассен, — не уйдешь от своей судьбы, и я тут ни при чем. Когда-то на очень короткое время мы были близки, но это было давно. Теперь ты пресмыкаешься в моем доме, как змея. Если бы я хотела, отравленный кубок давно излечил бы твое безумие и заставил бы замолчать твое ядовитое жало. Пойдем, Симбри! Мне стыдно и горько.
Шаман подошел к ней.
— Слушай, Рассен, — сказал он хану. — Твоя мать — дурная женщина. Отца твоего никто, кроме меня, не знал. В ночь, когда ты родился, над Горой показалось пламя и звезды померкли. Я был на твоей свадьбе. На свадебном пиру ты напился и обнимал распутную женщину. Ты правил, разоряя страну, опустошая ради своей забавы поля и пуская людей по миру. Но скоро ты будешь плавать в своей крови, ты развяжешь эту благородную женщину, твое место займет более достойный, у них будет потомство и в стране воцарится мир.
Шаман говорил с горечью. Хан несколько раз пытался поразить его своим коротким мечом, но не сделал этого, не смог, он вынес обиду, как собака терпит удары хлыста своего господина. Мало-помалу он отступил в дальний угол комнаты и упал на землю, а Симбри взял Афину под руку, и они вышли. У порога массивной железной двери Симбри остановился.
— Хан Рассен, я тебя возвысил, теперь я тебя низвергну. Вспомни мои слова, когда будешь плавать в своей собственной крови!
Когда вдали замер звук шагов, хан, боязливо озираясь, выполз из своего угла.
— Ушли крысы? — спросил он.
Испуг отрезвил его, и рассудок вернулся к нему.
— Вы считаете меня трусом? — продолжал несчастный. — Да, я боюсь их обоих. Они отняли мою силу, мой разум своим волшебством. Я был когда-то могуч, благороден душой, владел половиной царства. Но я полюбил ее проклятую красоту. Она же хотела выйти за меня замуж и прислала ко мне сватом эту старую крысу. Я прекратил войну и женился на ханше. Лучше было бы мне стать последним мужиком, чем войти в опочивальню царицы в качестве ее супруга! Она ненавидела меня. И чем сильнее я любил, тем сильнее она ненавидела. Наконец, на свадебном пиру она дала мне напиток, который отвратил меня от нее, но в то же время иссушил мой мозг ядом безумия.
— Если она тебя ненавидела, — спросил я, — почему она не отравила тебя?
— Из расчета. Ведь полцарства принадлежало мне. Кроме того, я был ей нужен. При мне народ не мог заставить ее выйти замуж за другого. Она не женщина, а колдунья. Она хочет жить одна. Так думал я, по крайней мере до сегодняшней ночи, — при этих словах хан взглянул на Лео. — Она знала также, что хотя я избегаю ее, в душе все-таки люблю, ревную и могу защитить ее. Она нарочно натравила меня на человека, которого я недавно загнал своими собаками. Теперь я знаю, отчего она всегда казалась такой холодной. Она берегла пыл своей души, чтобы растопить лед твоего сердца.
— Кажется, ты видел, хан, что этот лед нисколько не растаял, — сказал Лео.
— Да, пока, если ты не лжешь. Но дай пламени разгореться побольше, и лед растает. Может ли кто-нибудь из смертных противиться желанию Афины?
— Говорят, что я должен убить тебя, хан, но я не ищу твоей смерти; не хочу отнимать у тебя и твоей жены. Мы давно жаждем уйти из этого города, но нас не пускают. Нас стерегут, как пленников, — и днем, и ночью. Отпусти нас на свободу, хан! Это в твоей власти.
— Куда же вы пойдете, если я отпущу вас на свободу? — спросил хан. — Страна наша окружена горами. Только птицы могут перелететь через них.
— Мы уйдем на Огненную гору, — сказал Лео.
— Кто же из нас не в своем уме? — удивился хан. — Я или вы? Я не верю вам. А впрочем, если правда, что вы пойдете на Гору, вы приведете на нас врагов и завоюете нашу землю.
— Нет, — возразил Лео. — Я говорю тебе честно, как мужчина мужчине, мне не нужно твое царство, как не нужна твоя жена. Будь же разумен, отпусти нас и живи себе с миром.
Хан задумался, потом вдруг опять захохотал.
— Что скажет Афина, когда узнает, что ее птичка улетела? Она рассердится на меня и станет искать вас.
— Отпусти нас поскорее, тогда погоня не настигнет нас.
— Ты забываешь, что ханша и ее старая крыса знают все. Они найдут вас. А все-таки интересно, как она хватится своего рыжебородого, — и хан представил, как Афина будет искать беглеца. — Хорошо же, собирайтесь в путь, через полчаса я приду за вами.
XI. ОХОТА И СМЕРТЬ ХАНА
Вернувшись к себе, мы переоделись в дорожное платье, взяли с собой съестных припасов и охотничьи ножи, чтобы было чем защищаться в случае, если хан замыслит убить нас. Смех хана еще звенел у нас в ушах — то был недобрый смех. Хан внушал нам мало доверия.
