Эдгар Берроуз - Тарзан Непобедимый
– Но как же остальные люди, верно служащие делу, которое, как они считают, ты представляешь? Они же на куски тебя разорвут, Питер?
Зверев рассмеялся.
– Ты их не знаешь, Зора. Они все одинаковы. Все мужчины и женщины одинаковы. Если я предложу им по титулу Великого Князя и подарю по дворцу и гарему, да они перережут горло собственной матери, лишь бы получить такую награду.
Девушка встала.
– Я потрясена, Питер. А я думала, что уж ты-то, по крайней мере, искренен.
Зверев вскочил и схватил ее за руку.
– Послушай, Зора, – свистящим шепотом просипел он. – Я люблю тебя и поэтому доверил тебе свою жизнь. Но если ты меня выдашь, как бы я тебя ни любил, я тебя убью. Знай это и не забывай.
– Мог бы этого и не говорить, Питер. Я прекрасно все поняла.
– И ты не предашь меня?
– Не имею привычки предавать друзей, Питер.
На утро следующего дня Зверев принялся за разработку плана второй экспедиции в Опар, основываясь на предложениях Ромеро. Было решено, что на этот раз они привлекут добровольцев, и поскольку европейцы, двое американцев и филиппинец уже выразили готовность принять участие в авантюре, осталось только завербовать часть чернокожих и арабов, и с этой целью Зверев собрал всех на собрание. Он объяснил суть дела, а также подчеркнул, что товарищ Ромеро видел жителей города, которые представляют собой ущербных дикарей, вооруженных одними палками. Он красноречиво живописал, как легко их будет одолеть с помощью винтовок.
Практически все выразили готовность идти до стен Опара, но нашлось лишь десять воинов, вызвавшихся войти в город вместе с белыми, и все они были из числа аскари, оставленных охранять лагерь, и из тех, кто сопровождал Коулта с побережья, – то есть те, кому не довелось испытать ужасов Опара. Те же, которые слышали жуткие крики, раздававшиеся из руин, наотрез отказались входить в город. Среди белых возникло опасение, что десять добровольцев могут оробеть, когда перед ними возникнут мрачные порталы Опара и послышится жуткий предупреждающий крик его защитников.
Несколько дней ушло на тщательную подготовку к новой экспедиции. Наконец все было готово, и ранним утром Зверев и его сподвижники вновь выступили к Опару.
Зора Дрынова хотела пойти вместе с ними, но так как Зверев ожидал сообщений от своих многочисленных агентов со всей северной Африки, то ей пришлось остаться в лагере. Охрану поручили Абу Батну и его воинам. Они и несколько чернокожих слуг не решились сопровождать экспедицию.
После провала первой экспедиции и фиаско у ворот Опара между Абу Батном и Зверевым сложились напряженные отношения. Шейх и его воины, уязвленные обвинениями в трусости, стали держаться особняком, и хотя сами не вызвались идти в город, их самолюбие было сильно задето тем, что именно их оставили охранять лагерь. И когда экспедиция тронулась в путь, арабы с недовольным видом уселись пить крепкий, густой кофе, переговариваясь при этом шепотом.
Они не соизволили даже взглянуть в сторону уходящих товарищей, между тем как пребывавший в молчаливой задумчивости Абу Батн не сводил глаз с хрупкой фигуры Зоры Дрыновой.
VI. ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Сердце малыша Нкимы, следившего с вершины холма, как Мигель Ромеро уходил из города Опара, разрывалось от противоречивых чувств. Глядя на отважных Тармангани, вооруженных смертоносными грохочущими палками и, тем не менее, поспешно покидающих руины, он решил, что с его хозяином стряслась беда. Верное сердечко подсказывало вернуться и разузнать что к чему, но Нкима был всего лишь маленьким ману, и этот маленький ману очень боялся. И хотя он уже дважды порывался отправиться в город, но каждый раз останавливался на полпути, будучи не в силах преодолеть страх. В конце концов, жалобно поскуливая, он пустился назад по равнине в сторону мрачного леса, где, по крайней мере, опасности были знакомыми.
* * *Тарзан шагнул в темное помещение, придерживая дверь руками, и в ту же секунду раздалось угрожающее рычание льва. Ситуация становилась критической. Быстр и проворен лев Нума, но с еще большей быстротой сработала голова и мускулы Тарзана из племени обезьян. И в тот миг, когда лев уже собирался прыгнуть, в сознании человека-обезьяны вспыхнула вся картина целиком. Он увидел неуклюжих жрецов Опара, движущихся по коридору. Он увидел тяжелую дверь, открывающуюся внутрь. Он увидел изготовившегося для прыжка льва и сложил эти разные элементы воедино. Получилась на удивление выигрышная ситуация. Резко толкнув дверь вперед, он моментально юркнул за нее. Как раз в этот момент лев прыгнул, в результате чего зверь то ли по инерции, то ли почуяв спасение, вылетел в коридор прямо на подоспевших жрецов, и в ту же секунду Тарзан захлопнул за собой дверь.
Он не мог видеть, что происходит в коридоре, но по быстро удаляющимся крикам и рычанию сумел представить себе картину, вызвавшую у него улыбку. А секундой позже раздался душераздирающий вопль, объявивший об участи по крайней мере одного из пытавшихся спастись жрецов.
Поняв, что дальнейшее пребывание в помещении ничего ему не даст, Тарзан решил уходить и отыскать выход из запутанного лабиринта подземелья Опара. Он знал, что, следуя уже знакомым маршрутом, непременно наткнется на льва и, если потребуется, вступит с ним в поединок, хотя предпочел бы не рисковать бессмысленно. Однако, когда он попытался открыть тяжелую дверь, та не поддалась. Тарзан понял, что произошло: он снова очутился в темнице Опара. Засов на двери открывался не вбок, а вверх. Когда он вошел, то поднял засов, а тот, когда дверь захлопнулась, упал вниз под собственной тяжестью, заключив его в тюрьму столь же действенно, как если бы это сделала рука человека.
В отличие от первой камеры здесь было чуть посветлее, и, хотя в помещении царил мрак, света было достаточно, чтобы разглядеть конструкцию вентиляционного отверстия в двери, состоящего из маленьких круглых дырок, диаметр которых не позволял просунуть наружу руку и поднять засов.
Тарзан на миг застыл, обдумывая возникшее осложнение, как вдруг где-то в глубине мрака раздался робкий шорох. Тарзан быстро обернулся, выхватив из ножен охотничий нож. Он не стал задаваться вопросом, кто мог произвести этот звук, ибо знал, что единственное живое существо, делившее помещение с его прежним обитателем – также лев. Почему зверь не напал на него в самом начале – этого он уразуметь не мог, но то, что рано или поздно его атакуют – не вызывало сомнений. Небось сейчас подкрадывается. Тарзан жалел, что не видит в темноте и не может поэтому должным образом приготовиться к отражению нападения. В прошлом на него не раз нападали львы, но тогда он прежде видел их быстрый бросок и ловко уклонялся от могучих когтей. Сейчас же ситуация складывалась иная, и Тарзан из племени обезьян впервые в жизни ощутил неотвратимость смерти. Он понял, что час его пробил.
