Даром (СИ) - Каляева Яна
— Нет, утром они здесь уже были, — отвечает Нина Львовна. — Уборщица принесла, наверно. Удивительное дело, ни разу ее не видела. По ночам она работает, что ли? Приходим уже в чистоту и уют каждый день…
Я тоже не раз замечал, что наш простецкий офис не по-казенному уютный: всюду зелень, на стенах неброские, но стильные картины в недорогом репринте, никогда не пахнет химией. Кто-то не просто проводит положенную по регламенту влажную уборку, но как будто вкладывает душу. Может, у уборщицы Дар? Каково это — получить Дар к уборке офисов?
До приезда клиента успеваю выйти пообедать. По коридору первого этажа навстречу мне шествует Мария — хозяйка одноименного детективного агентства. Это эффектная брюнетка в очках с черной пластиковой оправой. Холеная стерва на высоченных каблуках смотрит на меня сверху вниз и даже не думает посторониться, чтобы разминуться со мной. Что ж, я тоже уступать дорогу не намерен. Чувствительно задеваем друг друга локтями. Через пару шагов оборачиваюсь. Как я и ожидал, юбка делового костюма не скрывает очертаний весьма аппетитной задницы.
Сферы деятельности у наших фирм разные, но все же частично пересекающиеся. Как бы нам с Марией не стало тесно в одном городе…
Однажды я не удержался и использовал служебное положение в личных целях — пробил по полицейской базе, какой у этой Марии Дар. Оказалось, что-то продвинутое — способность к анализу и синтезу информации. Типа видит разрозненные факты и складывает из них цельную картинку. Непросто конкурировать с таким Шерлоком Холмсом в юбке.
На парковке жму руку Генке-паровозу, вылезающему из новенького джипа.
— Поздравляю с расширением! — лыбится Генка. — Молодчина, Санек! Завидую!
— Да было бы чему завидовать! У меня вся команда столько не зарабатывает, сколько ты один.
— Так то ж не я зарабатываю, а Дар. Двоих в сутки принимаю, и это мой потолок. А ты и бизнес развиваешь, и людям работу даешь, Санек. Ну бывай, я побег, клиент ждет…
Тоже иду — в свой кабинет! — ждать своего клиента. Он оказывается щуплым дядькой лет сорока с обширными залысинами и печальными глазами навыкате.
Неужто он — свободный от Дара? Слишком хорошо, чтобы быть правдой. С места в карьер перехожу к делу:
— У меня есть способ решить ваш вопрос. Но результат может вам не понравиться. Скорее всего, в глубине души вы знаете, какой у вас Дар, просто не хотите признаться в этом самому себе. Я могу извлечь из вас это знание принудительно. Но, возможно, вам стоило бы походить к психологу? Как-то, я не знаю, разобраться в себе, подготовиться морально, принять себя?
— Ну уж нет, — решительно говорит дядька. — Отваливать деньги за то, чтобы левый человек копался в моих детских травмах, я не стану. Что у меня там в глубине, мать ее, души? Да какая, нахрен, разница. Можете извлечь — извлекайте.
— Как знаете, — включаю телефон на запись и перехожу на особенный тон. — Скажите как есть, в чем на самом деле состоит ваш Дар?
— Я могу убить человека на расстоянии вытянутой руки, — равнодушно сообщает дядька.
Взгляд его тут же снова делается осмысленным. Он все сказал. Действительно, что тут еще скажешь…
Уточняю:
— Готовы? Это может быть неприятно узнать.
— Глупо, что вы теперь знаете, а я — нет. Давайте уж, показывайте, чего я наговорил?
Вместо ответа включаю запись. Дядька смотрит на самого себя полминуты назад, потом закусывает губу и опускает голову:
— Ч-черт… я так надеялся, что хоть что-то другое… Жена достала мозг выносить. Но я же за всю жизнь ее и пальцем не тронул! Значит, хотел… убить? Больше всего на свете именно этого хотел? Что же я за мразь такая получаюсь?
Он не смотрит на меня сейчас, так что скрыть разочарование нетрудно. Не его вина, что не оказался он свободен от Дара. Никто из нас не свободен от Дара…
— Знаете, у всех бывают такие дни… Я прямо сейчас один могу вспомнить, а наверняка их больше было. Случись Одарение тогда — тоже огреб бы Дар убийцы.
День этот и правда вспомнился, как наяву. Дело было в Крыму — не в последнюю поездку, а в предыдущую, до Одарения еще. Люблю эти места. Познакомился я там с девицей, рыжей такой хохотушкой, фигуристой, все при ней… и дурой она поначалу не казалась. Пока мы отжигали в номере и по набережной гуляли, все было неплохо, хорошо даже. А потом собрался я подняться на одну гору — пенсионерская почти прогулка, никакого экстрима. И девица зачем-то увязалась за мной, хотя вроде ясно-понятно было, что не ее это — горы, у нее даже обуви подходящей не было. Плохая оказалась идея, для нас обоих плохая. Она так извела меня своим нытьем, я чуть не выл. Предлагал с полпути ее вниз проводить — истерить начинала. В итоге поднялись мы с грехом пополам. Вид на половину побережья, воздух прозрачный, солнечные пятна в море — а эта дурында стоит рядом и ноет, ноет, ноет… И вдруг я так ясно, так отчетливо представил, как она делает несколько шагов и летит вниз с обрыва… долго летит. Даже голова закружилась. Не ожидал от себя таких мыслей. Но ведь тогда это были просто мысли — ну, мало ли, что только не лезет в голову. Девицу я проводил до гостиницы, чтобы тут же заблокировать в телефоне и забыть навсегда.
Страшная все-таки штука — Одарение.
Пытаюсь успокоить клиента:
— Знаете, в жизни вообще нередко происходит такое, о чем люди никому не рассказывают. Тем более когда оно происходит только в мыслях. Такое со всяким могло случиться. Дар еще не делает вас убийцей. Но вам нужно встать на учет в полиции.
— Ага, чтобы на меня первый же висяк повесили?
Укоризненно качаю головой:
— У нас в полиции так не делают. Уже есть методика расследования преступлений, совершенных при помощи Дара. Я сам на такие дела иногда выезжаю и могу точно сказать, что никого еще не осудили только за то, что он мог кого-то убить, если не доказано, что именно он и убил.
— А меня не заставят стать… не знаю… спецагентом каким-нибудь?
— Да ну что вы! Ваш Дар неуникален, и системы безопасности давно уже строятся с учетом таких вещей. Так что в Джеймсбонды вас не возьмут. Даже если вы очень захотите.
— Ладно, успокоили. Сколько я вам должен?
— Нисколько. Мы ведь даже договор не заключали. Считайте, что я выступил… как помощник полиции на общественных началах. Так что не забудьте встать на учет. И живите как жили. Удачи вам.
* * *
Жду Наташу в холле больницы. Операция была плановая и прошла хорошо, так что беспокоиться особо не о чем. Просто решил проявить заботу и отвезти сестру домой. Хорошо все-таки быть самому себе хозяином — не надо ни у кого отпрашиваться. Есть, конечно, и минусы — в этом месяце я снова повысил зарплаты всем, кроме себя. Работаю на будущее, которое еще не факт, что окажется таким уж светлым.
Натаха долго не выходит — наверно, выписка затягивается. Тащиться в отделение гинекологии как-то неудобно, но она знает, что я жду здесь. На автопилоте лезу за телефоном, чтобы поскроллить какую-нибудь соцсеть, и обнаруживаю, что проклятая машинка разрядилась. Ни аккумулятора, ни зарядки при себе, естественно, нет…
Разглядывать мертвенно-зеленые больничные стены и окно регистратуры скоро надоедает. Минуты тянутся как часы. Насколько же современный человек зависим от гаджетов… От скуки начинаю изучать выцветший плакат, оставшийся с ковидных времен: маски, социальная дистанция, перчатки эти еще… кто их носил вообще? А, многие же носили, даже я сам. Теперь странно вспоминать, что когда-то пандемия казалась чуть ли не концом цивилизации. Потом был затяжной военный конфликт, а вскоре после того, как он наконец завершился — Одарение. Привыкло наше поколение к потрясениям — куда деваться-то?
Дверь отделения открывается, но выходит не Натаха — девушка в форме медсестры. Вроде в ней и нет ничего особенного — невысокая, чуть в теле — но ее фигура и движения приковывают взгляд. Поравнявшись со мной, девушка смотрит на меня огромными карими глазами и тепло улыбается. Что-то отзывается на ее улыбку. Жаль, что она идет мимо — в регистратуру. Склоняется к окошку. В этом ракурсе она тоже весьма хороша даже под мешковатой формой, но я предпочел бы, чтобы она снова мне улыбнулась…
