Игорь Козлов - Искатель. 1984. Выпуск №2
— Да заступится он за нас перед всевышним, — пробормотал король. — В нашей стране мы чтим его наравне со справедливостью, о которой печемся.
— Это известно всей Франции, потому я и решился сегодня, ваше величество, предоставить вам удовольствие.
— Удовольствие? — насторожился король. — Охота, бал или что-нибудь менее людное? — со скрытым значением произнес он, улыбаясь и пряча лукавый взор.
— Зрелище, ваше величество! Еще вчера я приказал привезти к Нельской башне и сложить напротив вашего дворца изрядный запас топлива, и сегодня, когда стемнеет, там будет разложен великолепный костер, который волшебно отразится в Сене и даст возможность и вам, ваше величество, и ее величеству прекраснейшей из королев, и всем вашим приближенным получить наслаждение от редкой, невиданной дотоле иллюминации.
— Как это вам пришло в голову, Ришелье? Вы радуете меня! Я уже думал, что умру со скуки, вы ведь знаете, как она мучает меня!
— Огни, ваше величество, вспыхивающие в грозовые дни божьего гнева на устремленных в небо остриях церкви святого Эльма, навели меня на мысль, что день этого святого, даже вдали от его церкви, надо отмечать огнем. И это будет красиво!
Король оживился:
— Вы истинно государственный человек, кардинал! Ваши предлагаемые мне решения всегда проникнуты высшей мудростью. Мы с вами будем вместе наблюдать за вашей выдумкой, сидя у окна за шахматным столиком. Вчера я так досадно проигрался в карты!
— Вам, несомненно, удастся взять реванш за шахматной доской, ибо я не знаю другого такого мастера этой игры, как ваше величество.
— Можно подумать, что я никогда вам не проигрываю.
— Только из снисхождения, ваше величество.
— В таком случае мы разыграем испанскую партию, хотя вы и терпеть не можете испанского короля.
— Моя задача — освободить вас от этих докучливых политических забот, ваше величество.
— Хорошо, кардинал! Я сам объявлю придворным о предстоящем зрелище, уготованном нам вашей заботой. Пришлите ко мне церемониймейстера двора.
Кардинал величественно поклонился, но не двинулся с места. Лишь когда какой-то вельможа стал раскланиваться с ним, он послал его, как лакея, за церемониймейстером.
Король повел носом и усмехнулся. Ему было приятно хоть чем-нибудь досадить кардиналу.
К вечеру по случаю иллюминации, посвященной святому Эльму, о чем прошел слух по всему Парижу, обитатели Лувра во главе с королем и королевой Анной, не утратившей своей легендарной красоты, теснились у окон, выходивших на Сену, каждый на своей половине. Силуэт Нельской башни с открытыми в ней воротами вырисовывался на чистом небе. Костер разожгут одновременно с закрытием Нельских ворот.
К берегу Сены перед Лувром стали съезжаться богатые экипажи, а в их числе карета с графским гербом на дверцах, в окошке которой виднелось прелестное личико графини с кокетливой родинкой на щеке.
Ее уже ждал спешившийся всадник, по-крысиному ловко юркнувший к открытому окну остановившейся кареты.
— Что нового у вас, маркиз? — жеманно спросила графиня де Велье, ответив на церемонное приветствие своего приближенного. — Вы перестали баловать меня пикантными подробностями, а это грозит вам потерей моего расположения.
— Упаси бог, графиня! Лучше мне попасть в клетку смертников. Но я сумею увильнуть от этого, поскольку у меня припасено нечто особенное!
— Что? Что? — почти высунулась из окна прелестная графиня. — Неужели она и он?.. Ах, это просто ужас!
— О нет, мадам! Еще пикантнее!
— Не мучьте меня, я сгораю от нетерпенья!
— Сгорать будете не вы, а нечто совсем другое, графиня!
— Это связано как-нибудь со святым Эльмом? Говорите же!
— Огни святого Эльма возгораются в дни божьего гнева, громыхающего в небесах. Сегодня можно ждать грома.
— Боже мой! Гром в ясном небе? Мне страшно.
— На этот раз гроза будет особенной. Не в небе, а на земле.
— Может быть, здесь небезопасно и нам лучше уехать?
— Вас отделит от нее река! На том берегу, мадам, произойдет это пикантное, я бы сказал, событие.
— Как? У Нельских ворот, у всех на виду? Срам какой! Вы просто невозможны, маркиз.
— Костер, разложенный для всеобщего удовольствия, будет не простым.
— Ну ясно, не простым. В честь святого Эльма. Я тоже поминала его в своей утренней молитве.
— На костре будут сожжены книги Декарта, осужденного святейшим папой.
— А кто это такой? Еретик? Так почему же его самого не сожгут на этом костре?
— Он успел укрыться в Нидерландах, мадам.
— Какая жалость! Я никогда не видела сожжения людей! Говорят, они кричат. От одной только мысли об этом у меня мурашки бегут по спине.
— Я хотел бы быть одной из этих «мурашек».
— Оставьте вы! У меня замирает сердце!
— Вашему столь дорогому мне сердцу еще придется замереть сегодня, мадам.
— Неужели? Значит, его все-таки поймают и сожгут?
— Если не его, то кое-кого другого вам придется помянуть сегодня в своей вечерней молитве. Вы видите эту карету?
— Конечно! Кто в ней?
— Баронесса де Невильет. Она явилась сюда ради него…
— Боже мой! Она же стара, у нее столько морщин. И все-таки ради кого-то примчалась сюда? Поистине «маленькая собачка до старости щенок»!
— Графиня! Вы так же прекрасны, как злы! Она приехала ради своего крестника.
— Вот как? Кто это?
— Если вы помните, на вечере у нее нас забавлял стишками молодой скандалист, который потом отделал шпагой бедного графа де Вальвера.
— Этот, с безобразным носом? Вероятно, он не пользуется успехом у дам. И вряд ли может иметь отношение к чему-нибудь пикантному.
— Если не считать пикантным поединок одного человека со многими.
— Сразу несколько поединков! И на глазах у короля, их запретившего! Это действительно пикантно! — И дама залилась звонким хохотом. — Какой же вы шутник, однако!
— Король запретил поединки между двумя дворянами, а мы с вами, вместе с королем из Лувра, посмотрим, как Сирано будет отбиваться от целой толпы простолюдинов, истинных католиков, возмущенных его намерением вопреки воле святейшего папы помешать сожжению книг.
Именно так рассуждал и король Людовик XIII, когда после дебюта начатой с кардиналом шахматной партии тот сообщил ему о дерзком желании Сирано вмешаться в святое дело, порученное монахам, весь день собиравшим по монастырям книги Декарта.
— Конечно, кардинал, мы с вами запрещали только поединки чести между двумя противниками, — говорил король, — но отнюдь не все виды сражений, иначе нам пришлось бы капитулировать даже перед Испанией.
