Исуна Хасэкура - Волчица и пряности - Том 4
Пробудившись от собственного чихания, Лоуренс понял, что новый день наступил.
Сейчас, казалось, кусочек тепла, хранящийся под одеялом, был ценнее тысячи золотых монет; но соответствующей прибыли это тепло принести не могло.
И потом, тепло было бесенком, посланным дьяволом, чтобы поглотить время Лоуренса; с этой мыслью Лоуренс решительно сел. Кинув взгляд на соседнюю кровать, он убедился, что Хоро уже давно встала.
Хоро стояла к нему спиной, опустив голову, словно была чем-то занята.
- Хо...
Лоуренс остановился на полуслове, увидев ее хвост. Шерсть на хвосте вздыбилась; никогда прежде Лоуренс не видел хвост Хоро таким большим.
- Что... что случилось? – с огромным трудом выдавил из себя Лоуренс. При этих словах уши Хоро коротко дернулись, и она наконец повернула к нему голову.
В синеватом утреннем воздухе дыхание Хоро выходило изо рта белыми облачками.
В глазах ее стояли слезы; в руке Лоуренс увидел маленький круглый плод, от которого она, судя по всему, только что откусила.
- Ты его съела, э?
Услышав эти слова и увидев, как Лоуренс едва сдерживается, чтобы не засмеяться, Хоро высунула язык и, кивнув, выговорила:
- Что... что это такое?..
- Их вчера принесла жена трактирщика, когда мы с тобой пришли. Она сказала, это хорошо помогает при похмелье.
Хоро зажмурилась – вероятно, из-за того, что часть мякоти все еще оставалась у нее во рту – затем сглотнула, шмыгнула носом и, вытерев рукой глаза, заявила:
- Думаю, эта штука бы меня протрезвила, даже если бы я пила сто лет без перерыва.
- Ну, судя по твоему виду, этот фрукт вправду действует.
Наморщив брови, Хоро запустила надкушенным плодом в Лоуренса и нежно погладила свой все еще распушенный хвост.
- Можно подумать, что у меня все время похмелье, - сказала она.
- Вот и хорошо. Кстати, сейчас пока что холодно.
Лоуренс обнаружил, что плод, который в него запустила Хоро, был фактически уже половинкой плода. Съесть половину такой кислой штуки за один укус, к тому же не подготовившись к этому заранее – Хоро, несомненно, испытала невероятное потрясение. Конечно, то, что она сумела не завопить, впечатляло; но, впрочем, скорее всего, она просто была не в состоянии издать ни звука.
- Холод – это ладно, - ответила Хоро. – Больше меня беспокоит, что ни один человек в этой деревне до сих пор не выбрался из постели.
- Ну, многие наверняка уже выбрались... хотя лавки здесь, похоже, открываются поздно.
Встав с кровати, Лоуренс подошел к окну и открыл ставни, настолько хлипкие на вид, что, казалось, они и дуновения ветерка не способны выдержать. Выглянув наружу, Лоуренс убедился, что на утопающей в тумане площади нет ни души.
Лоуренсу, привыкшему видеть, как на городских площадях местные и пришлые торговцы толпятся и толкаются за пространство для ведения дел, здешняя площадь казалась особенно пустой и унылой.
- Я предпочла бы более оживленную атмосферу, - заметила Хоро.
- Я тоже.
Закрыв окно и повернувшись, Лоуренс заметил, как Хоро медленно заползает обратно под одеяло с явным намерением поспать еще.
- Я слышал, Единый бог создал наши тела так, чтобы нам приходилось спать всего один раз в день.
- Да, только я волчица... уаааа, - Хоро зевнула. – Никто еще не встал, так что и нам нечего делать, кроме как спать, верно? Если мы сейчас не будем спать, мы только сильнее замерзнем, да еще и проголодаемся.
- Да, в конце концов, в этот сезон в деревнях не так оживленно. Хотя все равно странно.
- О?
- Нет, ничего. То, о чем я думаю, тебя вряд ли заинтересует... я думаю, какой же доход у здешних жителей.
Хоро сперва заинтересованно подняла голову, но, услышав последние слова Лоуренса, вновь спряталась под одеяло.
Наблюдая за Хоро, Лоуренс слегка улыбнулся. Поскольку делать все равно было нечего, Лоуренс решил потратить время на раздумья.
Конечно, в это время года у земледельцев не было нужды гнуть спины в полях; однако селяне, достаточно богатые, чтобы позволить себе побездельничать после окончания сезона урожая, встречались очень редко.
Кроме того, если верить тому, что Лоуренс узнал в трактире, Энберл обременил Терео очень большими налогами.
И тем не менее, непохоже было, что селяне занимались какой-то дополнительной работой.
Как верно заметила Хоро, в деревне сейчас царила абсолютная тишина.
Что касается дополнительных работ, которые могли выполнять деревенские жители, то обычно они включали в себя ткачество, изготовление корзин и сумок из соломы. Поскольку эти работы не приносили большого дохода, если только количество изготавливаемого товара не было очень большим, то, как правило, после восхода солнца трудиться начинала вся деревня. А уж если деревне приходилось платить дополнительные налоги, она должна была трудиться еще усерднее.
Более того – как пиво, так и еда, которую подавали в трактире, были лучше, чем можно было ожидать.
Казалось, деревня Терео преуспевала; и это было действительно очень и очень странно.
Хоро обладала весьма острым нюхом, позволяющим ей определять качество пищи; но там, где дело касалось запаха денег, обоняние Лоуренса было ничуть не хуже.
«Если я всего чуть-чуть подразберусь, как здесь ходят деньги, я смогу здесь получить небольшой доходец», - подумал Лоуренс.
Самое важное – в Терео, похоже, не было других торговцев. Одно это уже было для Лоуренса большой удачей.
Хоть Лоуренс сейчас не был в торговой поездке, все рано в конечном счете он переключился на мысли о делах. Осознав это, Лоуренс не сдержал натянутой улыбки.
В это время откуда-то снаружи донесся звук, похожий на скрип двери.
В округе царила полная тишина; из-за этого скрип показался очень громким и отчетливым. Глянув в щель между ставнями, Лоуренс опять заметил Эвана.
На этот раз, правда, Эван не пытался войти в церковь, а, напротив, выходил из нее.
В руке он держал какой-то предмет, обернутый тканью; возможно, сверток с едой.
Как и в прошлый раз, Эван тревожно огляделся, после чего легкой припрыжкой побежал от церкви.
Отбежав немного, он обернулся и помахал Эльзе рукой. Лоуренс глянул в сторону Эльзы – та, улыбаясь, тоже махала в ответ. Ее лицо было совершенно непохожим на то, с каким она встретила Лоуренса и Хоро.
Лоуренса кольнуло чувство зависти.
Он провожал глазами Эвана, пока тот не скрылся из виду. Тут вдруг кое-что у него в голове прояснилось.
Вот, значит, почему Эвана так сердило то, что церковь, настоятельницей которой была Эльза, конфликтует с церковью Энберла.
Однако Лоуренс, будучи торговцем, рассматривал открывшуюся перед ним сцену не только как услаждение своих глаз. Все, что он видел, он мог рассматривать лишь в связи с волнующими его вопросами о доходах местных жителей.
