Генри Хаггард - Дочь Монтесумы. Сердце Мира
– Быть может, судьи и на это согласятся, но останутся непреклонны относительно ребенка. Им нужен твой сын, и от него не откажутся. Я думаю, что тебе надо будет выбрать между мужем и сыном.
Майя сосредоточенно молчала, потом медленно проговорила:
– Слушай, Димас! Мне сын мой дорог, он плоть от плоти моей, но муж мой – это вся моя жизнь. Если я вынуждена выбирать, то выбираю мужа; я могу иметь второго ребенка, а второго мужа никогда!
Димас ушел, ничего не сказав утешительного в ответ. Через некоторое время к нам явился другой посетитель, Тикаль. Он опять пожелал говорить с Майей наедине, но та снова отказалась. Касику пришлось смириться и говорить в присутствии сеньора и меня.
– Ваши преступления мне известны, потому что Нагуа мне все рассказала. Я знаю, вы думаете, что были вынуждены сделать это. Но я знаю также, что вас ожидает страшная месть. Двое знают вашу тайну: Нагуа и я. За это вас ожидает смерть в глубине колодца вод. Но я менее всего желаю твоей смерти, Майя. Я люблю тебя больше всего на свете!
– Слушай, Тикаль! – перебил его сеньор. – Еще одно слово, и я задушу тебя, прежде чем стража успеет прийти на помощь!
– Оставь его, одним оскорблением больше или меньше – не все ли равно? Продолжай, благородный Тикаль!
– Я обещаю, что буду молчать. Обещаю даже, что на ваших глазах искажу исповедь Маттеи, но при одном условии…
– Если ты будешь молчать, то кто может поручиться за Нагуа? – спросила Майя.
– Предоставь ее мне! Тебе нужно будет только отступиться от своего обвинения против нее. А что касается вашего бегства, то это преступление может вызвать снисхождение.
– Ты говорил об условиях. Какова твоя цена?
– Ты сама, Майя! Постой, дай мне договорить. Я клянусь тебе, что в течение полугода твой муж благополучно перейдет горы, что твой сын сохранит все свои первородные права. Я поступлюсь в его пользу своим собственным ребенком. Белый человек не муж тебе, так как он обманным образом получил согласие совета!
– Что ты на это скажешь, Игнасио? Впрочем, твой ответ нетрудно предугадать, так как Тикаль предоставил тебе все, что нужно для твоей цели.
– Верно, госпожа моя, но я также помню свое обещание, данное вам в дикой пустыне, на пути сюда. Пусть будет ваша судьба – моей судьбой!
– Вы хорошо сказали, Игнасио, – проговорил сеньор. – Что касается меня, то моя жизнь связана навсегда с жизнью Майи!
– Я услышал ответ на свое предложение, и мне остается только уйти! – сказал Тикаль, поворачиваясь.
Его остановила Майя.
– Я еще не дала своего ответа! Скажи Нагуа, чтобы она молчала. Я принимаю твои условия!
Мы все остолбенели от неожиданности.
– Что удивительного, что я хочу спасти себя и своего ребенка? – продолжала Майя. – Пока я жива, я могу жить прошлым. Умирая, я теряю и это. Моя супружеская жизнь не была счастливой. А так вы оба вернетесь к себе и будете счастливы… Тикаль, дай мне руку, и произнесем клятву!
С сияющими глазами он подошел к молодой женщине, но Майя, взглянув на бледное, убитое лицо сеньора, порывисто бросилась на грудь мужу, громко плача и говоря:
– Прости меня, я не рассчитала своих сил, я хотела спасти тебя. Но я не могу, не могу! Тикаль, я сказала тебе неправду. Уходи от меня!
– Слушайте, Тикаль! – обратился к нему сеньор. – У вас есть нож, у меня тоже. Решим наш спор с оружием в руках.
– Белый человек, ты или безумец, или мошенник, – проговорил Тикаль. – Рисковать моею жизнью против твоей, уже почти конченной? Прощай, Майя! Сегодня ночью я лишусь тебя за все твои мучения.
И он вышел.
XXI
Смерть и спасение
В полночь за нами пришла стража с Димасом во главе. Майя беспокоилась за своего ребенка.
– Не бойся за него. Мы пройдем внутренним ходом, и ему не придется страдать от ночного холода.
Мы прошли теми же переходами, что и с Маттеи год тому назад. Димас держал целую связку ключей, отпирая встречные двери. Но он не запирал их за собой, так как считал, вероятно, что нам придется возвращаться той же дорогой или вовсе не возвращаться.
Совет заседал, как обычно. Тикаль посередине, по обе стороны – старейшины и жрецы. Жрец-обвинитель доложил, что предстоит судить трех членов совета, виновных в нарушении клятвы и закона. Назвав нас всех троих, он подробно перечислил наши преступления.
– Выслушайте нашу защиту! С того самого дня, как по вашему велению мы вступили в брак, смерть от руки убийц не переставала нам угрожать. Даже сегодня я вижу среди вас людей, которые схватили нас, но они же в день бегства, и Димас в том числе, говорили, что против нашей жизни существует заговор. Они же говорили, что Тикаль будет низложен. Не так ли, Димас? – горячо заговорила Майя.
– Так! Но об этом после. Дело Тикаля будет рассматриваться особо, а пока он по своему званию старший между нами!
Тикаль вскочил с места, но Димас остановил его:
– Говори и действуй только по своему сану. Твоя стража обезоружена, и все выходы стерегутся!
– При такой опасности мы решили, что надо прежде всего спасти ребенка, и потому бежали, – закончила Майя.
Сеньор и я – оба мы подтвердили ее слова. Тогда вмешался Тикаль и потребовал свидетельства Нагуа. Ее внесли в заседание совета и снова прочли обвинительные пункты.
– Пусть Тикаль сам защищает себя, – ответила она. – Я виновата только в одном: что хотела умертвить ребенка белого человека…
– Она сознаётся! – проговорил Димас. – И нет надобности продолжать расследование, нужно вынести приговор!
– Постойте! – прервала его Нагуа. – Я еще не сказала всего. Почитаемый вами за сына Неба не более как плод обмана и святотатственного подлога… Выслушайте меня, судьи и братья! Отец мой Маттеи…
И она подробно передала собранию все, что касалось подмены золотой пластинки с письменами и поддельного пророчества.
– Это неправда! – послышались некоторые голоса.
– Нет, правда! И я докажу!
С этими словами Нагуа вынула из одежд подлинную золотую пластинку и, передавая ее Димасу, сказала:
– Прочти!
Все молча выслушали странное и малопонятное ее содержание.
– Отец мой, умирая, оставил письменное свидетельство всему сказанному. Я держу его в своих руках и требую, чтобы оно было здесь громогласно прочтено. Теперь судите меня, но за покушение на жизнь не касика, а обыкновенного ребенка, а также за участие в святотатстве.
Нагуа передала Димасу подлинную исповедь Маттеи. Ее прочитали, и она была выслушана при гробовом молчании, после чего опять заговорил Димас:
– Майя и вы, оба пришельца, что можете сказать в свое оправдание?
– Все это правда, – спокойно ответила Майя. – Но мы были вынуждены так сделать. Мы выбирали между смертью и этим поступком, который, собственно, подготовил Маттеи. Я должна еще сказать, что из нас троих, здесь стоящих, Игнасио действовал против воли, под принуждением. Виновны, следовательно, только я и мой муж!
