Георгий Тушкан - Джура
— Басмачи бегут, — продолжал рассказ Кучак. — А когда аэроплан по земле побежал и остановился, оттуда вылез Джура.
— Какой Джура? — громко крикнула Зейнеб. — Какой Джура, говори скорее!
— Что ты торопишься? «Какой Джура»! Наш Джура.
— Так почему ты мне сразу не сказал, что Джура жив? Все о себе… А Джура…
От волнения Зейнеб не могла вымолвить ни слова. Ком невыплаканных слез стоял в горле, и в ушах звенело. Значит, старуха Курляуш наврала. Джура жив. И здесь! О судьба! А может быть, Джуру убили в схватке?
— Джура жив? — Зейнеб подбежала и обеими руками повернула голову Кучака к себе, чтобы видеть его глаза.
— Конечно, жив! Джура жив! Ты что? — Кучак с трудом освободил голову, но Зейнеб села напротив и все время смотрела в глаза Кучаку.
— Я говорю, — аэроплан на земле сел, из него вылезли Джура, Тэке… Из крепости Козубай бежит, наши друзья бегут. Тэке визжит, на Джуру прыгает. Джура обнимает Козубая. Я русского обнимаю. Все обнимаются, потом пулеметы на лошадей — и за басмачами. Джура сразу вскочил на коня. С ним вместе отправились Саид, Чжао и еще много людей. В тот же день приехало много-много кизил-аскеров. У всех красные звезды на шапках, все на лошадях, у всех одинаковые винтовки, одинаковые седла. Они, когда Максимов послал письмо, не могли прибыть сразу, потому что перевалы завалило снегом и несколько дней прочищали путь. Ночью пришел еще отряд. А потом все пошли добивать басмачей. Теперь везде будут кизил-аскеры. Нам там делать больше нечего. Максимов говорит: «Ты, Кучак, великий человек, если бы не ты…»
— Ну вот, опять за свое! — сказала Биби. — Ты правду говори. Это интереснее.
— А ты молчи, маленькая еще! Старших слушай, умных. Меня Максимов… Ну ладно уж! Теперь пограничники добивают басмачей возле границы, а я с Мусой взял прибывших сарыкольских комсомольцев, джигитов и прямо через Биллянд-Киик к вам. Вот как я басмачей кончил. «Ты людей знаешь, дороги знаешь, — сказал мне Максимов. — Действуй!» А Козубай мне руку пожал и говорит: «Ты, Кучак, — герой!» Вот: сам Козубай мне сказал, что я герой! И это уже правда! Потом убитых бойцов похоронили. Начальники слово говорили, и я говорил. Тагай скрылся в горах. Имам Балбак — тоже. Надо быть настороже. Как говорит пословица: вода спит, а враг — нет.
Часть пятая
ЛЕС НЕ БЫВАЕТ БЕЗ ЗВЕРЕЙ
I
Пастушья звезда стояла высоко над горой. Ничто не нарушало безмолвия памирской ночи, и даже, казалось, застыл сам воздух. Затаились птицы, задремали звери, а высоко-высоко в небе дрожали и искрились звезды, посылая на землю скупой, призрачный свет. И только беспокойные люди, не давая отдыха ни себе, ни лошадям, двигались цепочкой по гребню горы все вперед и вперед.
Тихо шел отряд. Скрипела галька под копытами, да изредка раздавался испуганный храп коня, почуявшего зверя. Измученные лошади шатались от усталости и спотыкались даже о небольшие камни. Уже несколько дней Джура и его спутники преследовали по пятам Тагая.
Курбаши с десятью басмачами уходил на юг. Бандиты кружили по горам, прятались в ущельях, стараясь всячески обмануть преследователей.
Впереди отряда на черном жеребце ехал Джура. Рядом с ним бежал Тэке. За Джурой, вытянувшись цепочкой, ехали Саид, Чжао, Таг и еще семь бойцов.
Мысль о предстоящем бое с Тагаем радовала и волновала Джуру. Он мечтал отомстить во что бы то ни стало. Что могло увлечь его сильнее, чем преследование опасных врагов среди родных гор! Он понимал теперь, что делает большое дело. Им руководило не только желание отомстить за Зейнеб, он знал: если Тагай будет уничтожен, то жить станет легче всем. Он все еще был в том праздничном настроении, которое не покидало его с тех пор, как он сел в самолет. Он снова и снова вспоминал и переживал это величайшее событие в своей жизни.
Могучие вершины, на которые никогда не ступала нога человека, оказались под ногами Джуры. Облака распростерлись внизу, закрывая землю. Перелетая Алайский хребет, Джура увидел парящего глубоко под ним кондора.
А как разбегались басмачи, завидев самолет! В страхе они сбивали друг друга с ног, метались, как овцы, спасающиеся от барса. Да, это была жизнь!
Чья-то рука схватила коня Джуры за поводья. Джура очнулся от своих дум.
— Не гони, — убеждал Чжао. — Наши кони устали, идут из последних сил, и мы не можем поспеть за тобой. Люди продержатся, но лошадям надо отдохнуть.
— Надо спешить, — подъезжая к Джуре, сказал Саид. — Во время разведки я видел басмачей. Они прошли здесь. Мы скоро настигнем их. Почему ты не хочешь гнаться за басмачами, Чжао? Почему ты нам мешаешь?
— Мы отдохнем после боя, — сказал Джура и тронул коня.
— Кони устали, не идут, — опять возразил Чжао.
— Надо облегчить лошадей, — предложил Саид.
— Бросай все лишнее! — приказал Джура. — Еды оставить на двое суток, патронов по пятьдесят на человека и по две гранаты. Сегодня мы должны настигнуть басмачей. У них много и всякой еды и патронов.
Спрятали в камнях лишние патроны, теплую одежду и сухари.
Скоро отряд опять двинулся в путь.
Полной грудью вдыхал Джура бодрящий, холодный ночной воздух, пристально смотрел вперед, оглядывая каждую скалу, каждый камень, попадающийся по дороге. Он мгновенно прикидывал, сколько за выступом скалы могло бы поместиться врагов и можно ли укрыться за камни, если вдруг покажутся басмачи.
Возле выступа скалы Тэке зарычал, конь захрапел и стал забирать вправо. Джура стегнул его нагайкой. В седловине Тэке спугнул уларов. Они засвистели и исчезли в ночной мгле. Джура решительно остановил коня.
— Саид, — позвал он, — ты своими глазами видел, что здесь недавно проходили басмачи?
— Да побьет меня огонь! Да провались я… — начал Саид.
— Врешь! — сказал Джура.
— Кто сказал, что я вру? Чжао? — шепотом сердито спросил Саид.
— Барс, которого мы встретили у выступа, и эти улары. Если бы басмачи прошли здесь, они спугнули бы зверя и птиц. Понял?
Саид молчал.
— Говори громко, их и близко здесь нет!
— Вечернее солнце обманчиво. Неужели я принял кииков за басмачей? — произнес Саид.
— Покормим лошадей, — предложил Чжао, — а сами поедем на разведку. Саид обождет здесь.
— Чжао! Ты не веришь мне, не веришь? А кому поручали сторожить водоем в крепости и вода оказалась отравленной? Тебе! — зло закричал Саид.
— Да, ты громче всех кричал, чтобы меня расстреляли, — спокойно ответил Чжао.
