Жюль Верн - Жангада. Кораблекрушение "Джонатана".
Что же сделало чилийское правительство для развития торговли и привлечения эмигрантов в колонию? Оно объявило Пунта-Аренас свободным портом, чтобы корабли завозили туда все — и предметы первой необходимости, и предметы роскоши, чтобы там всегда имелись в изобилии дешевые и высококачественные товары. Поэтому продукция чилийской колонии широко экспортировалась коммерческими английскими или чилийскими фирмами, расположенными в самом Пунта-Аренасе, или через их филиалы, разбросанные на многочисленных проливах архипелага.
Кау-джер давным-давно ознакомился с системой, принятой чилийским правительством, и во время путешествия по Огненной Земле мог убедиться, что вся продукция, полученная на этой территории, направляется в Пунта-Аренас. Тогда по примеру чилийской колонии Новый поселок был также объявлен порто-франко, что положило начало быстрому обогащению острова Осте.
События, произошедшие на острове, независимость, дарованная ему Чилийским государством, непрерывный расцвет колонии под энергичным управлением Кау-джера привлекли внимание промышленных и коммерческих кругов других стран. Появились новые колонисты, которым охотно предоставляли земельные концессии на выгодных условиях. Вскоре выяснилось, что эксплуатация лесов, богатых более ценными породами дерева, чем европейские, может дать от 15 до 20 процентов прибыли. Поэтому возникло несколько деревообделочных заводов. Быстро расхватывались земли и под сельскохозяйственные культуры по цене тысяча пиастров за квадратное лье. Поголовье скота на пастбищах острова достигло десятков тысяч.
Увеличивался прирост населения. К тысяче двумстам потерпевших крушение на «Джонатане» прибавилось втрое, если не вчетверо, больше эмигрантов с запада Соединенных Штатов, из Чили и Аргентины. Через десять лет после провозглашения независимости Осте в Либерии насчитывалось более двух с половиной тысяч жителей, а на всем острове Осте — более пяти.
Само собой разумеется, что на острове было заключено много браков. Из молодоженов следует упомянуть Эдуарда Родса, женившегося на дочери Жермена Ривьера, и Клэри Родс, вышедшую замуж за доктора Сэмюэля Арвидсона. Новые браки укрепляли связи между отдельными семьями.
Теперь между Либерией и различными факториями, основанными в других районах острова — в частности, в окрестностях полуострова Рус и на северном берегу пролива Бигл, — то и дело курсировали каботажные суда, прибывавшие, как правило, с Фолклендских островов.
Помимо кораблей, перевозивших грузы на английские острова Атлантики, в Новом поселке пришвартовывались парусники и пароходы из Вальпараисо, Буэнос-Айреса, Монтевидео и Рио-де-Жанейро. На всех ближайших фарватерах, в заливе Нассау, в проливах Дарвин и Бигл — повсюду виднелись датские, норвежские и американские флаги.
Рыбные промыслы, дававшие большой доход, работали круглый год, и, естественно, именно рыбные продукты были основным предметом экспорта.
На побережье выросли поселения рыбаков — людей самого различного происхождения, без рода и племени, с которыми вначале Хартлпулу было трудно справиться. Но постепенно оседлая жизнь смягчила нравы этих бездомных и безродных бродяг, и они приучились к дисциплине и к жизни в коллективе. Правда, и условия работы стали теперь значительно легче. Прекратились вызванные крайней нуждой рискованные выходы в море, часто приводившие рыбаков к гибели от холода и голода на каком-нибудь необитаемом острове. Кроме того, сбыт их улова теперь обеспечивался, независимо от прибытия корабля, которого раньше приходилось ждать долгие месяцы и который мог вообще не прийти.
Рыбаки занимались не только охотой на тюленей, но и китобойным промыслом. В проливах архипелага ежегодно забивали до тысячи китов. Поэтому в сезоне охоты различные китобойные шхуны, знавшие, что в Либерии им будут предоставлены те же льготы, что и в Пунта-Аренасе, частенько наведывались на остров Осте.
И, наконец, эксплуатация песчаных отмелей, покрытых миллиардами всевозможных ракушек, положила начало новой отрасли торговли. Особое значение имели чрезвычайно вкусные съедобные моллюски. Суда набирали их полные трюмы и продавали в южноамериканских городах по пяти пиастров за килограмм.
Тут водились также омары, лангусты и гигантские крабы. Все эти богатства перерабатывались на консервной фабрике, которой управлял Хальг, и расходились по всему свету.
Хальгу исполнилось двадцать восемь лет. Он обладал всем, что необходимо для счастья. У него была любящая жена, трое прелестных детей, он был здоров, и состояние его быстро увеличивалось. Кау-джер мог лишь радоваться, глядя на дело рук своих.
Что же касается Кароли, то он не только не участвовал в управлении фабрикой, а вообще перестал заниматься рыбным промыслом.
Поскольку Новый поселок превратился в важный и удобный порт, то число прибывавших туда кораблей увеличивалось из года в год. Здесь имелся прекрасный рейд, пожалуй, более надежный, чем в чилийской колонии, и поэтому суда, проходившие Магеллановым проливом, предпочитали не Пунта-Аренас, а остельский порт.
Так что Кароли пришлось вернуться к своей старой профессии лоцмана. Сделавшись начальником порта и старшим лоцманом острова Осте, он стал сопровождать суда, направлявшиеся в Пунта-Аренас или в фактории, разбросанные по архипелагу. Дел у него было по горло. Теперь Кароли мог встречать корабли при любой погоде, подходя к ним на тендере водоизмещением в пятьдесят тонн с командой из пяти человек.
«Уэл-Киедж» все еще существовала, но ею больше не пользовались. Она стояла на приколе в порту, как старая и верная служанка, ушедшая на покой.
Подобно всем настоящим труженикам, которые, едва закончив одно дело, сразу же принимаются за другое, Кау-джер, когда настало время дать возможность Хальгу самостоятельно продолжать свой жизненный путь, тотчас же принял на себя новые обременительные обязанности, связанные со вторым усыновлением. Но Дик не вытеснил Хальга из сердца Кау-джера, а занял место рядом с ним.
Дику шел тогда девятнадцатый год. Более шести лет он воспитывался у Кау-джера. Юноша выполнил обещание, данное им в детстве. Он прилежно работал, легко усваивал знания, преподносимые ему учителями, и постепенно сам превращался в ученого.
Пережив в детстве тяжкие испытания и познав все стороны жизни, Дик, несмотря на свою юность, был скорее последователем и другом, чем учеником Кау-джера. Правитель относился к нему с полным доверием и считал его своим будущим воспреемником. Жермен Ривьер и Хартлпул были, несомненно, тоже надежными людьми, но первый никогда не согласился бы бросить свои прибыльные лесные разработки ради общественных дел. А Хартлпул, великолепный исполнитель, мог действовать только в соответствии с полученными инструкциями. Кроме того, для управления людьми у обоих не хватало широты кругозора и интеллектуальной культуры. Для этого больше подошел бы Гарри Родс, но он уже состарился, да и, вообще не отличаясь особой энергией, наверно, сам отказался бы от такой ответственности.
