Генри Хаггард - Дочь Монтесумы. Сердце Мира
– Есть ли у тебя какой-либо план нашего спасения? – спросил я.
– Зачем? Я первый выгадаю от вашей смерти!
– В таком случае ты первый и умрешь! – воскликнул сеньор, быстро становясь между Маттеи и входной дверью и подходя к нему со сжатыми кулаками.
Старик только усмехнулся.
– Если я не вернусь в совет, то они придут сюда, и тогда…
– Найдут твою дохлую шкуру! – добавил сеньор.
– Может быть! Но от этого всего будет в выигрыше моя дочь, которую я люблю больше жизни. Впрочем, я ведь не говорил, что у меня нет плана вашего спасения, я только спросил, зачем он мне.
– Говорите скорее!
– Я не знаю, насколько он будет приятен Майе, но другого нет, и надо выбирать между ним и смертью. Ваша жизнь в моих руках, и если бы она была нужна для счастья моей дочери, то я бы не задумался ее взять.
– Если мы не примем твоего плана, то я сверну тебе шею! – с угрозой проговорил сеньор.
Но старик, казалось, не обращал на него никакого внимания и спокойно продолжал:
– Тикалю удалось прекратить волнение обещанием, что совет старейшин разберет это дело в день поднятия вод – сначала в святилище, а потом на глазах всего народа. Слова Зибальбая крепко запали в память, и народ жаждет знать, что случится, если пророчество исполнится. Народ, многие знатные сановники и старейшины думают, что безумие Зибальбая ниспослано свыше и что небесный голос побудил его идти в далекое странствие… Я уже стар, давно служу богам и приношу им жертвы, но еще никогда не случалось, чтобы они исполняли те просьбы, которые к ним обращают, или чтобы бессмертные что-либо говорили смертным. У этих чужеземцев свои, не наши божества… И вот я думаю, что, будь я на вашем месте, я нашел бы способ вселить голос в безмолвные уста наших богов.
– Что это значит? – спросила Майя.
– Вот что: когда разъединенные части Сердца соединятся в установленном месте на алтаре, то боги дадут какой-либо совет, который будет нам путеводным лучом в будущем. Я знаю, что древний символ на алтаре внутри имеет пустоту, и возможно, что там мы найдем какое-либо откровение, имеющее отношение к нынешним событиям. Может быть, оно совершенно незначительное… Но недавно я нашел в храме письмена, которые, если бы они оказались в алтаре, имели бы большое значение для вас…
– Прочти! – сказала Майя.
Маттеи прочел:
– «Это – голос безымянного божества, который его пророк слышал в год создания храма и начертал на золотой скрижали, которую вложил в тайник святилища, чтобы быть провозглашенным в тот далекий час, когда будет найдено утраченное: День и Ночь соединятся вместе. Голос говорит тебе, единственной дочери вождя, имя которой есть имя народа. Когда народ мой состарится, число его уменьшится и сердца очерствеют, возьми себе в супруги мужа из белого племени, сына далекой страны, которого ты приведешь из-за пустыни, чтобы мог мой народ возродиться, и вся страна будет принадлежать твоему ребенку, ребенку божества: восток и запад, север и юг, – подобно тому как мои крылья раскинуты между восходом и закатом солнца».
– Ты сам составил эту надпись, – хладнокровно проговорила Майя, – и хочешь, чтобы я вложила ее в тайник святилища, потому что сам боишься того проклятия, которое тяготеет над тем, кто совершит кощунство или скажет ложь перед жертвенником… Если ты не боишься мщения божеств, то опасаешься мщения Братства.
– Говоря правду, я опасаюсь обоих. Но у вас выбора нет.
– Что же делать? – обратилась к нам Майя. – Я не знаю, что ему ответить. Я утратила веру своего народа и склоняюсь в вашу веру. Если мы не поклоняемся здешним богам, то все-таки давали клятву, вступая в Братство. Пусть говорит первый и умнейший. Игнасио, ваше мнение?
– Я против обмана. Я не признаю богов этой страны, но у себя на родине знаю Братство и не могу способствовать обманным действиям в его среде. И все-таки, так как тут затронута наша жизнь, я говорю, что если вы двое решите дело положительно, то я буду связан вашим решением. Но если ваши голоса разделятся, то пусть отдалившийся будет связан нашим мнением.
– Теперь, мой возлюбленный, что скажете вы? Что лучше: смерть и чистая совесть или обман и моя любовь в придачу…
– Я не имею права выбора, – перебил ее сеньор. – Не боюсь умереть, но, как человек, естественно, хочу жить. Здешние боги мне ничто, но, как член Братства, я считаю себя связанным. Нужно совершить обман, а я еще никогда этого не делал. Но я полагаю, что человек может выбрать жизнь и любовь вместо бессильной смерти и при этом не запятнать руки. Впрочем, в этом деле, как и во всяком другом, я исполню твое желание, и если ты предпочитаешь умереть, умрем вместе!
– Нет, будем жить! Нас ожидает счастье в другой стране. Боги не спасли моего отца и не остановили Маттеи от измены. Я готова подвергнуться их мщению, лишь бы хоть год прожить около моего возлюбленного!
– Пусть будет так! – произнес Маттеи, а из угла, где лежал Зибальбай, мне почудился подавленный стон.
– Что же дальше? – спросила Майя.
– Идем в святилище… Надо взять талисман. Где же он?
– У меня половина, – ответил я, – другая у Зибальбая.
– Майя, возьми ее!.. Ты должна!
Майя сняла с груди отца половину символа, говоря почти про себя:
– Мне кажется, что я граблю умирающего!
– Чтобы спасти живых! – добавил Маттеи.
Взяв светильники, мы двинулись в путь. Маттеи шел, открывал двери и не запирал их за собой. Я спросил почему, и он ответил:
– Потому что никто не может последовать за нами, а еще потому, что если нам придется бежать, то пройти сквозь открытые двери быстрее, чем сквозь закрытые.
– Зачем нам бежать?
Маттеи только пожал плечами. Миновав несколько лестниц и дверей, мы дошли наконец до мраморной стены. Нажав где-то на камень, Маттеи указал на открывшийся вход, и мы один за другим очутились в самом храме. Нашим глазам представилось громадное изображение божества с человеческими чертами, из камня, подобно многим, которые встречаются в развалинах нашей страны, только лицо было у него из тончайшего алебастра и светилось от поставленного сзади светильника. Перед этим идолом стоял черный мраморный жертвенник. Сняв лежавшее на нем покрывало, Маттеи показал под ним нечто, похожее на человеческое сердце из красного камня с золотыми жилками. Посреди виднелось небольшое отверстие.
– По преданию, когда обе половины Сердца будут опущены в это отверстие и соединятся, то Сердце-футляр откроется и обнаружит то, что хранится внутри вот уже тысячу лет. Половина символа долго покоилась здесь, пока ее не взял с собой Зибальбай. Я не опасаюсь гнева богов, но опасаюсь нечто большего. Вокруг алтаря старинными письменами, которые я могу прочесть, сказано, что если талисман будет сдвинут с места, то сдерживающие внешние воды запоры откроются, воды затопят город и все жители погибнут… Теперь приступим к нашему делу. Чужеземец, передай Майе твою половину символа, чтобы она соединила их вместе и вложила в приготовленное место.
