Генри Хаггард - Дочь Монтесумы. Сердце Мира
– Говорю тебе, что они неповинны, что если и есть виновные, то это скорее мой отец и я. Не начинай своего правления убийством. Мы обещали им обоим безопасность, а если они осуждены будут на смерть, то и я умру с ними.
В ее руках блеснул кинжал; в толпе раздались одобрительные возгласы:
– Верно, верно! После Зибальбая ты – наша повелительница.
Надо мной продолжали висеть в воздухе несколько поднятых ножей. Я считал свою жизнь конченой, но суждено было иначе. До моего слуха, всегда очень тонкого, долетели несколько слов, которыми обменялись между собой Тикаль и Нагуа. Я мог слышать их, так как стоял ближе других к ним.
– Она исполнит свою угрозу! – говорила Нагуа. – И это будет твоей гибелью. Ее отца ненавидят, а ее все боготворят!
– Зачем ей жертвовать жизнью ради белого чужеземца? – с недоумением спросил Тикаль.
– Кто знает! Он – ее друг, а женщина иногда способна отдать жизнь за друга! – с улыбкой ответила Нагуа. – Делай, как знаешь, но я думаю, что если Майя умрет, то и нам не видать завтрашнего дня.
Я очень испугался за судьбу сеньора, когда заметил взгляд, полный ненависти, которым посмотрел на него Тикаль. Обращаясь к Майе, он сказал:
– Ты взываешь к законам страны для своего отца, себя и этих пришельцев?.. Завтра мы пригласим судей и здесь, в присутствии народа, устроим суд.
– Нет, Тикаль, так нельзя! – возразила Майя. – Для нас четверых, высших братьев, есть только один суд – совет Сердца, заседающий в святилище, который должен состояться на восьмой день после поднятия вод… Не так ли, братья мои?
– Если они также члены Братства, то это так! – послышались голоса.
– Пусть будет так! – решил Тикаль. – А до тех пор я должен взять вас под стражу.
Майя поклонилась ему, а потом народу, говоря:
– Прощайте! Если вы не увидите нас больше, то знайте, что я и отец преданы смерти Тикалем, который захватил наше место. Поручаю вам отомстить за нас!
XVII
Проклятие Зибальбая
Мне помогли подняться с земли.
– Смерть была близка! – заметил сеньор не то с улыбкой, не то с сожалением.
– Она по-прежнему близко! – ответил я ему. – Но мы выиграли пока несколько дней.
– Благодаря Майе!
Нас отвели в небольшую комнату на вершине пирамиды, предназначенную для стражи, и закрыли за нами тяжелую дверь. Зибальбай молча опустился на скамейку, уставив в стенку взгляд. Можно было подумать, что он видит сквозь препятствие. До нас доносился шепот спускавшихся по лестнице людей.
– Вы спасли на время нашу жизнь, – обратился сеньор к молодой девушке, – но что делать теперь?
– Не знаю! В пирамиде есть комната, где нас будут держать до дня суда… Я так думаю, потому что они не решатся оставить нас на свободе, опасаясь волнений.
Не успела она закончить, как открылась дверь и вошел Тикаль в сопровождении Маттеи и еще нескольких знатных людей.
– Что вам угодно? – спросил их Зибальбай.
– Чтобы вы последовали за мной, – ответил Тикаль. – А у тебя, Майя, прошу прощения, что подвергаю заключению тебя и твоего отца, но у меня нет иного средства спасти вас от народной мести.
– Нам не мести народа надо страшиться, а твоей ненависти!
– В твоей власти ее уничтожить!
– В моей власти, быть может, но не в моем желании!
Через прилегающее небольшое помещение, в котором жили дежурные жрецы, и сквозь искусно сделанную в задней стене подвижную дверь нас привели к крутой лестнице, ведущей вниз. Через двадцать ступеней оказалась еще дверь, потом узкий проход, затем опять дверь и внутренняя лестница. После нескольких таких переходов мы остановились перед широкими дверьми, за которыми была расположена очень большая комната со многими дверьми: некоторые были открыты и вели в другие небольшие комнаты, некоторые были закрыты. Большая комната, как я узнал позднее, некогда служила для собраний жрецов, но теперь их было уже так мало, что они в ней совершенно не нуждались, и комната служила темницей для знатных преступников. Освещена она была несколькими серебряными светильниками; в разных местах стояли столы и скамейки. Маттеи указал нам еще на несколько меньших комнат, которые должны были служить нам спальнями. Он же обещал присылать нам пищу.
После этого нас оставили одних.
– Теперь его час, – сурово произнес Зибальбай, – но пусть Тикаль молит богов, чтобы мой час никогда не наступил!
Он отошел в сторону и опустился на одно из приготовленных лож, Майя направилась к нему, желая услужить и помочь, но он отослал ее прочь, и она снова вернулась к нам.
– Грустное место! – заметил сеньор шепотом, так как эхо звенело по всей комнате. – Но как оно ни мрачно, все же здесь пока безопаснее, чем у освещенной солнцем пирамиды, с ножами у горла.
– Здесь в полной безопасности сохранятся наши кости до окончания мира! – с горькой усмешкой проговорила Майя. – Здесь смерть сторожит людей, и отсюда нет спасения. Не была ли я права, остерегая вас от нашего города и его народа? Я предупреждала вас обоих, а теперь вы жизнью заплатите за свое безумство.
– Чему быть, того не миновать! – сказал сеньор. – Я надеюсь, что худшее прошло и что нас не убьют. На нас накинулись из-за резкости вашего отца, но теперь несчастье укротит его.
– Никогда! Ведь они правы: он безумец, как и вы, Игнасио… Лучше осмотрим темницу, я ее еще никогда не видела.
Она взяла один из светильников и стала обходить комнату. Напротив тех дверей, через которые мы вошли, располагались такие же. Сквозь щели шел свежий воздух, по-видимому, извне.
– Куда они ведут? – спросил я.
– Не знаю. Быть может, в святилище, через потайной ход. Вся пирамида полна комнат, служивших складами оружия и припасов; здесь же хоронили жрецов….
Шаг за шагом мы обходили комнату, стараясь пройти все двери. Одна из них не была заперта на замок, и мы вошли. На длинных полках мы нашли множество свернутых в трубки рукописей под толстым слоем пыли. Открыв одну из них наудачу, Майя показала нам очень необычный вид письменности.
– Этой рукописи много веков! – сказала Майя. – Чтобы не скучать, будем изучать историю…
И она небрежно бросила на пол бесценную рукопись.
Соседняя деревянная дверь была заперта, но сильным ударом ноги сеньор вышиб замок, и мы вошли в небольшую комнату, где лежали перевязанные желтыми и красными лентами металлические бруски.
– Медь и свинец! – сказал сеньор, разглядывая их.
– Нет! – возразила Майя. – Золото и серебро, за которыми вы так гоняетесь по ту сторону гор… Смотрите, что написано на стене: «Получено с южных рудников, отложено особо для храма Сердца и для храмов Востока и Запада».
Я не верил своим глазам: в одной кладовой, притом всеми забытой, золота было больше чем достаточно, чтобы привести в исполнение мои самые смелые планы.
