Незнакомцы - Маргарет Петерсон Хэддикс
– Конечно! – ответила Натали. – Иди-иди, пока у тебя лицо не распухло!
– Только пять минут, – предупредила госпожа Моралес. И чихнула. – Я буду ждать в машине. Поскорей!
Натали вернулась в комнату.
– Ты не сказала ей про мамины сообщения? – спросил Финн. – Может быть, она… – Он собирался сказать «поможет нам». Нет, это слово не подходит. Он хотел, чтобы госпожа Моралес всё исправила. Отменила мамины эсэмэски, сделала так, чтобы они вообще исчезли из телефона, чтобы Финн, Эмма и Чез – и Натали – их никогда не видели. Он хотел, чтобы госпожа Моралес в ближайшие пять минут слетала в Чикаго и привезла маму домой.
Иногда казалось, что у мамы есть суперсила – ведь она заботилась обо всём, что было нужно Финну, Эмме и Чезу. Разве не все мамы такие?
Натали фыркнула.
– Нет уж, моей маме не нужно знать про эти сообщения, – сказала она. – Она всё только усложнит. Поверь. Вот уж кому нельзя доверять.
«Мама далеко, – подумал Финн. – Доверять Натали я не могу. Она говорит, что её маме тоже нельзя доверять. У меня нет никого, кроме Эммы и Чеза».
И тогда Финн совершил самый взрослый в своей жизни поступок. Он продолжал стоять на месте, глядя в мамин шкаф. Потому что на самом деле ему хотелось побежать вниз, уцепиться за Эмму и Чеза и не отпускать их.
Глава 17
Эмма
«Математика, – думала Эмма, спускаясь по лестнице в подвал. – Квадратные корни. Простые числа. Число пи».
Она думала об этом, чтобы успокоиться. По крайней мере, некоторые вещи остались неизменными. Два – всегда квадратный корень из четырёх. Один, три, пять, семь и одиннадцать – всегда простые числа. Пи всегда равно трём целым четырнадцати сотым (и ещё целая цепочка цифр).
Мама в жизни Эммы тоже была чем-то неизменным.
«Да, конечно, она и сейчас где-то есть, – сказала себе Эмма. – Мама не перестала существовать. Пусть даже ОНА считает, что по какой-то причине ей нельзя вернуться домой, мы можем разыскать её и доказать, что это не так».
Эмма подняла полиэтиленовый пакет с использованным кошачьим наполнителем и бросила в мусорный бак у лестницы, хотя его полагалось сразу выносить в помойку на улице.
«Мама так обрадуется, когда мы её спасём, что не будет сердиться из-за пакета с мусором», – подумала Эмма.
Она осмотрела подвал.
Продавленная кушетка, которую перенесли сюда из гостиной после того, как Финн залил её апельсиновым соком. Настольный футбол, который мог превращаться в настольный теннис и мини-бильярд. Ведро с мягкими мячами. Доска для дротиков. Лего. Эмма вспомнила, как Тирелл, друг Финна, спросил однажды: «Это что, ваша гостиная? А где телевизор?» И Финн с негодованием ответил: «Это игровая. Тебе не кажется, что телевизор тут только помешает?»
Мама согласилась и сказала, что телевизор будет отвлекать её во время работы в Скучальне – маленьком уединённом кабинете в дальнем конце подвала. Почему телевизор её отвлекал, а Финн и Тирелл, которые орали во всю глотку, – нет?
Эмма миновала кушетку и настольный футбол и подошла к двери в Скучальню.
Она была заперта.
«Да, мама, – подумала Эмма. – Конечно, Чеза, Финна и меня это остановит». Она подошла к кушетке, нагнулась, приподняла ткань, которая закрывала ножки, и пощупала среднюю. Спереди ножка казалась просто массивным куском дерева, но сзади в ней было сделано углубление, и Эмма достала оттуда маленький железный ключ. «Мама знает, что мы все в курсе про этот тайник», – подумала Эмма и села.
Когда они играли в «холодно-горячо», мама порой сама прятала туда монетку или куколку, чтобы дети поискали. Эмма припоминала это смутно, потому что, казалось, с тех пор прошло очень много времени. Может быть, она тогда ещё даже не ходила в школу.
«Но если мама спрятала ключ не от Чеза, Финна и меня, то от кого же?» – удивилась она.
И эта мысль заставила её прибегнуть к прежнему методу.
Числа Фибоначчи[3]. Таблица умножения. Теорема Пифагора…
– Эй, Эмма, иди сюда! – крикнул сверху Чез. – Я нашёл мамин ноутбук! А Финн и Натали нашли второй, которым мама разрешала нам пользоваться! Значит, она взяла с собой ноутбук из подвала!
«Вот и хорошо, – подумала Эмма. – Мне не придётся заходить в Скучальню».
Это не было ни научно, ни логично, но Эмма немного боялась Скучальни. За её пределами мама всегда оставалась мамой – она немедленно оказывалась рядом, если кто-нибудь из детей разбивал коленку, или хотел похвастать новым трюком на велосипеде, или просто жаждал поделиться очередной великолепной идеей. Но сидя в Скучальне, мама закрывала дверь. И если кто-то стучал, она после долгой паузы, как правило, лишь отвечала: «Что? Тебе что-то нужно?» И даже если мама отзывалась сразу, иногда Эмме приходилось досчитать до ста – а то и больше, – прежде чем мама приоткрывала дверь, выходила, тщательно затворив её за собой, и наконец с привычным выражением заботы взглядывала на Эмму.
Словно в Скучальне мама переставала быть мамой.
«Эти сообщения на мамином телефоне тоже были какие-то не мамины», – подумала Эмма. Те, где говорилось, что мама не сможет позвонить. А то, в котором мама сообщала, что не вернётся, выглядело так, будто её полностью поглотила Скучальня и она перестала быть такой, какой была в других местах. И… «Глупости, – сказала себе Эмма. – Это нелогично. Ты сама на себя не похожа».
Несколько секунд она сидела неподвижно, с ключом в руке, а потом заставила себя встать и подойти к двери Скучальни. Если она сможет войти в Скучальню, значит, она (а с нею Чез и Финн) сможет выяснить, где мама, и спасти её.
Эмма сунула ключ в замок и повернула. Послышался щелчок, который означал, что дверь открылась. Быстро, чтобы не струсить, Эмма толкнула её и нащупала на стене выключатель. Тусклый свет озарил комнатку с голыми стенами, почти пустыми книжными полками, столом и стулом – такими непримечательными, будто их купили в магазине под названием «Самая скучная мебель для дома». Так однажды пошутила мама – и при этом воспоминании глаза у Эммы слегка увлажнились.
«Не отвлекайся, – велела она себе. – Посмотри: может быть, что-нибудь тут выглядит не так, как обычно?»
Проблема заключалась в том, что Эмма не помнила, когда в последний раз заглядывала сюда. Она смутно припоминала, что в детстве возилась с Финном в игровой, а мама сидела за столом в Скучальне, и дверь была открыта – наверное, они были такими маленькими, что маме приходилось всё время за ними присматривать, даже за работой.
Эмма вызвала в памяти расплывчатый образ из прошлого – мамины глаза,
