Тридцать один. Часть I. Ученик - Роман Смеклоф
На этом чудеса закончились. Я немного подождал, но, поймав на себе недовольный взгляд дяди, решил не рисковать. Ничего страшного и интересного уже не будет. Успокаивая себя, я ушёл на камбуз. Ноги ещё тряслись, в глазах рябило от резкой перемены света, но всё перебивал никуда не девшийся голод. Чтобы хоть как-то отделаться от навязчивого чувства, я уселся за разделочный стол и, подложив руки под голову, закрыл глаза. Дремота навалилась незаметно.
Я вздрагивал во сне, в животе урчало, отвлекая от прекрасных грёз о зерновой каше из академии.
– Земля! Земля!
Проснувшись, я так резко разогнулся, что влетел затылком в полку.
– Зачем так орать? – пробормотал я, выходя с кухни. – Земли что ли не видел?
Признаться, мне и самому было интересно. Я еще никогда не выбирался за границы Черногорска, не считая своей родины. А тут настоящий другой мир!
Перегнувшись через борт, я рассматривал землю. Ничего особенного, тёмная полоска на горизонте. Тоже мне, перемены. Сплошное разочарование. Ожидаешь императорский цирк с великанами и фейерверками, а получаешь сельский балаган с пьяными шутами. Может быть, мы никуда не переносились, а так и остались в нашем мире?
Я обернулся к мостику. Спрошу у дяди, не убьет же он меня. Но за штурвалом никого не было. Я плотоядно облизнулся на капитанский мостик. Представил, как надеваю треуголку и раздаю приказания команде. Почему бы нет. Надо пользоваться удачным моментом. Дядя сам говорил, что скоро моя жизнь станет его. Так пусть становится прямо сейчас.
Поднявшись по ступеням, я подкрался к штурвалу и положил на него руку. Тёплое, словно живое, дерево задрожало под пальцами. Я лихо посмотрел в лицо приключениям, и у меня снова отвисла челюсть. Если так пойдет дальше, скоро придется её подвязывать.
Ради справедливости – было от чего обалдеть. Как только я коснулся штурвала, далёкая земля приблизилась. Я нарочно попробовал несколько раз, прикладывая и убирая руку. Остров наплывал и удалялся, когда я трогал рулевое колесо. Но поразило даже не волшебство, а сам новый мир. Я получил кое-что покруче великанов жонглирующих вопящими шутами.
Из пенящихся волн вздымался цветущий остров-многоэтажный дом. В самом низу со скал сбегала пузырящаяся вода. Из зарослей выбивались сочные зеленые стебли. Лианы обвивали гибкие стволы, тянущиеся вверх и переплетающиеся с корнями еще одного слоя земли, нависающего над предыдущим. Эта толща из камней, кустов и торчащей из скал травы скал тоже льнула к следующему этажу. А дальше всё повторялось снова, опять зеленая чаща, перемежающаяся пригорками и оврагами, и снова неустанные ветви стремятся ввысь, лишь для того, чтобы опутать корни нового слоя земли.
С корабля, не остров, а точь-в-точь слоёный пирог. Только на каждом корже вместо кремовых завитушек росли деревья, кусты и трава, а марципановые фигурки заменяли скачущие рогачи. Похожие на пресловутого оленя, но без теста и в лохматых шубах, словно заботливая мамочка утеплила их на зиму.
В середине острова, на одной из прослоек над щиплющими траву рогачами, кралась чупакабра. Под коротким серым мехом бугрились мышцы. Между оскаленных клыков мелькал длинный раздвоенный язык. Хвост подрагивал от возбуждения, а на перекошенной морде, раздувались большие влажные ноздри. Только четыре неподвижных глаза, не мигая, смотрели на добычу.
Здорово подглядывать за такой жутью издалека, так и тянет поиздеваться. Я даже сострил:
– У чупакабры ноздря нюхает, а глаз неймет…
Зверюга неожиданно прыгнула вверх и исчезла в слое корней и травы, моментально выскочив снизу, рядом с одним из меховых оленей. Рогач лишь повёл ухом, не успев даже повернуть голову, как чупакабра вцепилась ему в горло. Брызнула кровь.
Я отпрянул от штурвала и замер.
– Тебя всё же стоило макнуть для порядка, – совсем не злым голосом сказал дядя, укоризненно глядя на меня.
Увлеченный красотами слоёного мира, я даже не заметил, как он подобрался.
– Учитель, извините, – покаялся я, склонив голову.
– Тебе одного обряда не хватило?
– До архимаговых подштанников.
– Тогда, кыш! На первый раз прощаю.
Я отошёл, пропустив к штурвалу Оливье.
– Учитель, а что за земля перед нами, это Тролляндия? – дрожа, промямлил я.
Дядя занял своё место и, взглянув вперёд, ехидно крякнул.
– Сдрейфил, ученик?
Я опустил глаза.
– Скачи от радости. Туда, – он махнул рукой к слоёному острову, – нам не надо.
Я шумно выдохнул.
– За все Черногорские империки, туда не вернусь, – признался он. – Говорят, есть дыры и похуже, но я бы поспорил. Такого сумасшедшего лабиринта с ненасытными тварями во всех тридцати мирах не сыщешь, – и добавил порозовев. – Но в самой тёмной, кромешной глубине этой бездны чудищ, пасётся Великий Свин.
– Кто? – не понял я.
– Какой ты всё же скучный и дремучий. К тому же единственный в тридцати мирах кто не знает об острове Божественного бутерброда! На море, на окияне, посреди острова на чёрной поляне, стоит Свин печёный: в заду чеснок толчёный, с одного боку режь, а с другого – соли, да ешь. Да?
Я уже открывал рот, когда дядя зыркнул на меня и продолжил.
– Завали клюз, крысёныш. Вопрос риторический. На этот остров никто не суётся. Хотя любой пират отдал бы руку и ногу, чтобы посадить в трюм Великого Свина.
Оливье замолчал. Я немного выждал, чтобы не получить очередную порцию нравоучений, и спросил:
– Что в этой свинье такого?
Дядя закрутил ус.
– Если отрезать от Свина кусок мяса, он сразу нарастет вновь. Его нельзя убить, он очень долго живет. Но главное, он вечный источник хавки, чтоб мою шхуну в водоворот засосало.
– Правда?
– Абракадабра! – рассердился мастер Оливье. – Откуда мне знать, заморыш, я его не пробовал.
Мы задумчиво помолчали.
– Пойду, о троллях поучу?
– Вали.
Я спустился вниз и вернулся на камбуз. Разочаровано пробежался по пустым ящикам, заглянул под стол. Кушать хочется всё больше и больше, а нечего.
– Быть учеником виртуоза на голодный желудок – тяжело. Какой я по счету?
В ответ послышалось хихиканье. Я поднял голову и, сняв книгу с полки, погладил обложку.
На ней мгновенно проступила надпись: ревнуешь?
– Шутишь? Потрясающе. А сколько их всего было?
Появились две цифры: три и ноль.
– Тридцать? – я попробовал загнуть пальцы, но их почему-то не хватало. – Со мной тридцать один. Ого! Часто менялись?
Книга не ответила. То ли задумалась, то ли не хотела говорить.
Подумав, что вопрос, и правда, глупый, я сказал:
– Надо валить, пока всё плохо не кончилось? Оливье предлагал остаться в Черногорске, когда приплывём.
На обложке появилась голова, пожимающая плечами.
– Тык, – не стал допытываться я. – Есть время подумать… Про троллей покажи, пожалуйста, – вспомнив несчастную
