Майкл Муркок - Английский убийца
Официант с надменным видом принес им выпить, он даже не улыбнулся в ответ на дружелюбную и покровительственную улыбку Пьята и оставил чаевые на серебряном подносе, который поставил на стол.
— Демократия сошла с ума! — воскликнул полковник Пьят, недоуменно подняв брови, и наклонился над фужером из тонкого стекла, чтобы посмотреть, что им принесли. На подносе стояла бутылка воды «Малверн» и солодовое виски «Глен Грант». Джерри тоже взглянул на бутылки и фужеры, стоявшие на инкрустированном подносе Дафрена.
— Они считают нас варварами, — сказал Пьят, наливая Джерри виски, воду Джерри добавил сам. — Но они ничего не имеют против того, чтобы продавать нам оружие и военную технику. Как бы развивалась их экономика без нас. — Джерри протянул руку к бокалу. — Они бы хотели, чтобы мы от них отстали. Их беспокоит сам факт нашего существования. До сих пор им не грозил конец света, мы отводим эту опасность от них. А вдруг мы перекинемся на них? У них же нет армии.
— Тогда они просто глупы. Сколько еще может просуществовать эта горе-республика. Еще несколько лет?
— Несколько месяцев, не больше. Говорите потише. Они не должны знать…
Ироничный взгляд Пьята сменился на оценивающий.
— Вы говорите, как священник, а не как солдат. — Он произнес это в надежде получить подтверждение, но Джерри просто улыбнулся и поднял бокал.
— В каком полку вы служите, полковник? — Пьят решил задать прямой вопрос.
Джерри с любопытством посмотрел на свою форму, как будто сам надеялся найти ответ на вопрос.
— Я полагаю, в тридцатом кавалерийском.
— Вас откомандировали сюда для выполнения особого поручения?
— Вполне вероятно. А может и нет.
— Тогда вы не военный!
Джерри рассмеялся.
— Видите ли, я сам не уверен, — у него на глазах выступили слезы, все тело просто сотрясалось от смеха. — Я просто не знаю наверняка. Давайте возьмем с собой наверх по бутылочке, а? Пойдем ко мне в номер. Может, кто-нибудь найдет нам девушек? А может даже девицы сами согласятся поразвлечься с нами. В Гватемала-Сити такая свобода нравов.
— Согласен.
Когда они поднялись наверх, Пьят обнял Джерри за тонкие плечи.
— Вы не против того, чтобы побыть немного девушкой, полковник Корнелиус?
Уна Перссон, одетая в мужской костюм, вышла на сцену, велюровый занавес был еще опущен.
По другую сторону занавеса слышался шум: крики, смех, громкие возгласы, стоны, звон бокалов и бутылок, шуршание одежды. В оркестровой яме музыканты настраивали инструменты перед началом представления.
Каракулевый воротник на пальто подчеркивал бледность лица Себастьяна Очинека. Он закурил сигарету «Юнфиадис» и закашлялся. Очинек сидел на стойке, изображавшей гору, и незаметно разглядывал девочек из балета, одетых в почти прозрачные костюмы. Девочки занимали свои места для вступительного дивертисмента. Сзади них висел задник, на котором был нарисован Виндзорский замок. Девушки были одеты в костюмы розы (эмблема Англии), трилистника (эмблема Шотландии), чертополоха (эмблема Ирландии) и национальный уэльсский костюм (высокая черная шляпа и передник; видимо, посчитали, что лук-порей, который был эмблемой Уэльса, слишком уж неделикатное растение). Дивертисмент назывался «Под единым флагом». За кулисами, ожидая своего выхода, стояли артисты в костюмах моряков, солдат шотландского полка и лейб-гвардейцев. Уна Перссон не принимала участия в первом номере, она появлялась во втором, который назывался «Слава королеве», и еще солировала в заключительной кантате.
— Я уверен, все пройдет хорошо, Уна! — Очинек встал и взял ее за руку. — Пойдем, занавес уже поднимается! — На сцене загорелись газовые лампы, лучи прожекторов тоже были направлены на сцену. Она быстро пошла за кулисы. Очинек поспешил за ней. Проходя мимо мистера Клемента — автора исполнявшейся в самом начале Патриотической оды, она случайно, сама того не заметив, толкнула его, так сильно она волновалась. Оркестр заиграл вступление к сатирическому мюзиклу «Что за счастливая страна Англия»:
Мы скоро будем покупать консоли по курсу полкроны за штуку,Потому что, подобно русским военным самолетам, они все время падают!Мы недавно построили самолет, и единственное, что ему недостает,Так это мощности, чтобы подняться вверх,в отличие от британского подоходного налога!
Гип-гип-ура!
О! Что за счастливая страна Англия!Ей завидуют все народы мира!Страна, в которой гнусные чужестранцыГрабят британских рабочих!О! Какая же мы счастливая нация!О! Что за счастливая страна Англия!Чужестранцы уже поняли, что эту землюМожно превратить в мусорную свалку!О! Какая же мы счастливая нация!
Зрители подпевали, а в конце одобрительно зааплодировали. Занавес поднялся.
Уна зашла в гримерную. Хотя она и делила ее еще с одной комедийной актрисой — Маргарет Корниль, эта гримерная была значительно лучше тех гримерных, которыми ей приходилось пользоваться раньше. Это было ее первое выступление в концертном зале «Эмпайер» на Лейсистер-Сквер. «Эмпайер» считался респектабельным и одним из самых лучших недавно открывшихся концертных залов. Но именно добрая слава и респектабельность зала «Эмпайер» угнетали Уну. Она привыкла к залам Степни, Брикстона и Шефердс-Буша, атмосфера которых была дружелюбнее и в которых было меньше показухи.
Войдя в гримерную, она кивнула мадмуазель Корниль.
— Мне не очень нравится здешняя атмосфера.
Хотя мадмуазель Корниль выступала в программе десятым номером, она уже начала гримироваться, одновременно глядя одним глазом в зеркало, а другим — в журнал, который держала в левой руке.
— Вы привыкнете к этому, милочка. Публика здесь вполне нормальная. Такая же, как и везде. — Девица перечитывала короткую статью о себе в журнале «Нэш», который только что вышел. В журнале была напечатана также ее фотография. — Правила и снобы — это та цена, которую вы вынуждены платить за то, что имеете постоянную работу. Я выступаю здесь последнюю неделю. Если повезет, то буду выступать в трех разных залах за вечер, а если дела пойдут плохо — ни в одном. Поэтому две недели на рождество, которые я собираюсь провести в Алабаме, станут для меня настоящим отпуском. — Она немного хвасталась, так как статья в журнале «Нэш» означала, что она получит по крайней мере несколько ангажементов.
«Интересно, подумала Уна, пойдут ли мои дела когда-нибудь настолько хорошо, что фотограф журнала „Нэш“ попросит меня позировать ему и станет фотографировать мои ноги».