Александр Морозов - Счастливого пути! (сборник)
Мужчина в тёмно-лиловом халате, перехваченном шелковым индийским поясом огненно-красного цвета, снимал силовую установку «Генриетты». Меняя угол зрения камеры, оператор наткнулся на капитана и чуть не упал.
Макс Крейгер, — вежливо представился он. — Делаю историческую съемку первого в мире атомного парохода перед выходом в море.
Он, видимо, ждал, что его имя произведет впечатление пистолетного выстрела над самым ухом, но капитан только вяло пожал протянутую ему руку, не отрывая глаз от котла. Крейгер, облокотившийся на свою камеру, смотрел то на капитана, то на атомного «паука», как будто оценивая, насколько они подходят — друг другу. Потом, вспомнив что-то, он, с таинственным видом оттесняя капитана от котла, сказал:
— Отойдите. Не верьте им, что он безвреден, когда не происходит распада.
Оператор схватил большую круглую коробку с пленкой, раскрыл и тотчас уронил, уцепившись за конец пленки. Черная длинная змея упруго развернулась по полу.
— Видите, — сказал Крейгер: — от одного его взгляда пленка в своих четырех оболочках пришла в полную негодность.
С этой ночи началась дружба капитана Доплэнда и журналиста и кинооператора Макса Крейтера, шаг за шагом фиксировавшего на пленке, еще составлявшей совершенно секретный фонд, превращения «Генриетты».
Крейгер был всеми признанным «атомным журналистом», потому что его, одного из первых представителей прессы, допустили в кухню атомной бомбы. Ни в физике, ни в химии Крейгер ничего не понимал. Если бы на его глазах какой-нибудь профессор в своей лаборатории с таинственным видом получил из двух бесцветных газов — водорода и кислорода — воду, Крейгер и это научное «чудо» описал бы с не меньшим пафосом, чем взрыв опытной атомной бомбы в Нью-Мексико. Самые сложные явления он объяснял невероятно просто, потому что абсолютно не понимал их сущности. Эта простота, граничившая порою с идиотизмом, сбивала с толку даже ученых, пока они терпеливо разбирались в писаниях Крейгера, газеты и радио успевали признать их шедевром популяризации.
Крейгера необычайно ценили в высших кругах. Его можно было смело пускать в любые лаборатории, любые тайники, не боясь, что он украдет какой-нибудь секрет, так как он не был способен понять его. А закричать на весь мир о том, что ему продиктуют, — Лучше Крейгера этого никто не мог сделать. Поэтому Крейгера одного и допустили на «Генриетту», чем он страшно гордился.
Своего нового приятеля, капитана Доплэнда, великий популяризатор за двадцать мнут посвятил и в тайны строения атома и в технику его разрушения. Из спасательного круга с черной надписью: «Генриетта», десятка спасательных шаров и нескольких банок с тушёнкой журналист соорудил модель атома, продемонстрировав на ней и мирную жизнь атома, и его катастрофический распад. Человек дела, Крейгер сейчас же после лекции хотел приступить к практическим занятиям и показать капитану пуск в ход атомного котла и прекращение его работы по воле человека. К счастью для «Генриетты», профессор Моллин, полномочный представитель Аллена, вовремя заметил подготовку Крейгера к этому эксперименту.
Все происходившее на «Генриетте» только имело вид глубочайшей тайны, в действительности множество народа давно ждало сигнала, чтобы начать славить эпопею первого в мире «атомного парохода».
В подлинную тайну «Генриетты» капитана Доплэнда посвятили совсем неожиданно и незадолго до выхода в море. Вечерам профессор Моллин пригласил капитана спуститься в машинное отделение. Здесь многое изменилось с тех пор, как Крейгер в своем лиловом халате фотографировал котел. Установка была вся окружена двойными стенами из прозрачной массы, промежутки между которыми заполняла бесцветная жидкость. Сквозь нее ящик, опутанный трубами, теперь больше всего походил на осьминога, притаившегося «огромном аквариуме».
Ящик, опутанный трубами, теперь больше всего походил на осьминога, притаившегося в огромном аквариуме.
— Вода, капитан Доплэнд, одно из лучших средств для защиты от действия на человеческий организм продуктов распада атомов. Наша установка имеет опытное значение, и мы здесь применим не только воду, но и другие материалы.
Моллин долго водил капитана по обширному залу, показывал ему щиты автоматического и телемеханического управления установкой, объяснял устройство новой турбины, связанной с атомным котлом, действие нормальной и тревожной сигнализации, знакомил со сложной системой водяных труб. Был он неестественно для себя разговорчив, и Доплэнд быстро сообразил, что дело вовсе не — в расширении его научно-технических познаний.
— Теперь, капитан, я покажу вам святая святых первого атомного парохода.
Моллин открыл ключом узкую дверь и пропустил капитана впереди себя.
Ко всему был готов капитан Доплэнд, но неожиданное зрелище заставило его отступить в полной растерянности.
— Двигатели внутреннего сгорания, работающие на вал! Зачем же это?
— Спокойствие, капитан. Это настоящее сердце нашей «Генриетты». Двигатели были установлены еще до того, как вы в первый раз вступили на ее палубу.
Атомный котел, в сущности, является у нас лишь бутафорией. По-настоящему он понадобится нам потам, в конце рейса, и он совсем не может питать турбину, установленную в мнимом машинном отделении. Нет у нас и атомных двигателей, и неизвестно, когда они появятся. Наши научные и технические силы сейчас сосредоточены на использовании атомной энергии для военных целей. Но мы, тем не менее, хотим заявить наше право на атомную установку для морского транспорта. Это может пригодиться в дальнейшем.
— Заходя в порт и выходя в море, — продолжал Моллин, — «Генриетта» будет пользоваться силой тока аккумуляторов, а в море винт будет переключаться на нефтяные двигатели. Посетителей «Генриетты» — их, конечно, будет всюду немало — мы нарядим в защитные костюмы со специальными масками. Они увидят нашу установку сквозь стекла маски, слои изоляционной жидкости и фантастически флюоресцирующую пластмассу. Атомный хотел и вращающийся пароходный винт — вот что мы будем демонстрировать, и никто, конечно, не посмеет претендовать увидеть промежуточное звено. А на его описание и рисунки в газетах и журналах мы не поскупимся. Один наш Крейгер чего стоит!
Капитан снял расшитую золотом фуражку и, отдуваясь, вытирал платком мокрую голову. Моллин по-своему понял его глубокие вздохи.
— Не радуйтесь, капитан, что вы отделались от атома. Мой котел будет работать некоторое время, хотя и в холостую. А это на пароходе довольно серьезная штука. Малейшая оплошность, недосмотр — и частицы того, что было капитаном Доплэндом, профессором Моллиным и вообще «Генриеттой», поднимутся на недостижимые для этих земных тел высоты и проплывут в межзвездном пространстве. Вот и вся тайна, с которой я должен был вас познакомить, капитан… Надеюсь, она не слишком ошеломила вас?..
